Борис Седов - Наследница
— Пронимает, — удовлетворенно отмечает Олег, отключая видеокамеру. — Я чуть было ни разрыдался. Тебе надо было идти в актрисы, а не в олигархи.
— Еще успею. — Я протираю покрывшийся влагой лоб. — Вот отберет у меня Шикульский концерн… Олег, что теперь?
— А теперь иди спать. Тебе предстоит тяжелый день. А я пока размножу твое выступление. И закажу из Москвы могилокопателей.
— Не поняла! Что за могилокопатели? — удивленно таращусь я на Гепатита. — На хрена они нам?
— Пусть вытащат из могилы гробешник с Богдановым и хорошенько припрячут. А то как бы легавые не решили эксгумировать тело, чтобы сделать тест на ДНК. Тогда они стопроцентно докажут, что ты никакая не Энглер.
— Но это же… Так нельзя, Олег… — Я даже не могу подобрать нужные слова! — Тревожить прах…
— Никогда не подумал бы, что ты так щепетильна. — А вот Гепатиту всё до спины. — Пойми, детка: там, где тонко, там и рвется. В твоей легенде таких тонких мест осталось немного. Возможный тест на ДНК — одно из них. Его уже давно надо было исключить. Но пока я не беспокоился. Сейчас же настала необходимость подчищать за собой все огрехи. Зачем оставлять Шикульскому лишние козыри? Так что, хочешь, не хочешь, но я вызываю грейвдиггеров.*[3]
Вот так: с горки на горку… То затишье, когда просто одуреваешь со скуки, то конкретный натяг. Когда нету времени не только на то, чтобы немного поспать, но даже на то, чтобы перехватить на ходу бутерброд.
За «Богатырскую Силу» взялись всерьез. Точнее, то, что возьмутся всерьез, я предвидела. Но чтобы настолько «всерьез»! Межведомственная комиссия по расследованию, созданная уже 7-го ноября, в День Согласия и Примирения — такого не ожидал даже провидец Олег!
Ни соглашаться, ни мириться с концерном никто был не намерен.
И уже к двум часам дня, когда меня, сладко спящую, растолкал Гепатит, скандал достиг апогея. Нас атаковали по всей линии фронта. Мы срочно мобилизовывали все силы для обороны.
— Вика, подъем!
Я с трудом продираю глаза и вижу озабоченную физиономию склонившегося надо мной Гепатита. И мгновенно в памяти восстанавливаются все те гигантские головняки, под грузом которых я легла спать: диверсии… погибшие дети… ожидание больших неприятностей…
— Олег, сколько времени? Как концерн? Еще держится?
— Пока держится. Отправляйся под душ, а я пока тебе коротко всё расскажу. Через пятнадцать минут будет звонить из Белозерска Бос. Оттуда за тобой уже выслали вертолет. Вылетаете с Пляцидевским. А я отправляюсь в Москву.
— В Белозерск? Прямо сейчас? Что, без меня там никак? А что с журналистами? Сделали заявление? — Засыпая Олега вопросами, я доплетаюсь до ванной, стягиваю ночнушку и включаю чуть теплую воду. Гепатит стоит рядом со мной, докладывает:
— В полуденных новостях в прямом эфире выступал Бос. Держался молодчиком. Похоже, с общественным мнением у нас всё в порядке. Но мы ошибались. Настраивать против нас СМИ никто не собирался. Журналисты уже исполнили свою роль, они послужили лишь детонатором. А вот теперь последовал взрыв. Из Москвы в Белозерск уже вылетела комиссия. Очень серьезная комиссия, Вика! С огромными полномочиями! Организовать подобное с такой небывалой оперативностью нереально даже в обычный день, а ведь нынче праздник. Вывод: всё было подготовлено заранее.
— Чем это нам угрожает?
— Тем, что на «Богатырскую Силу» накопают огромную кучу дерьма. Вернее, куча уже заготовлена, надо лишь для приличия создать видимость какой-никакой проверки.
— А дальше? — Я ежусь под холодной водой. Я ежусь оттого, что мне сейчас рассказывает Олег.
— А дальше у концерна отзывают лицензию.
— И?
— Назначают временного управляющего и запускают процедуру банкротства.
— На это потребуется постановление суда, — неуверенно пытаюсь возражать я.
— Исходи из худшего, Вика: из того, что такое постановление уже заготовлено.
— Так не бывает.
— Бывает, — усмехается Гепатит и протягивает мне полотенце. — Это Россия, страна третьего мира.
— М-м-м… третьего мира… Занятно. Что предлагаешь?
— Ничего. Я экономист, но не сутяга. Пошли в кабинет, там тебя дожидаются Пляцидевский с Крупцовым. Глядишь, вдруг они чего и предложат.
Но ни от них, ни от позвонившего через пять минут Боса ничего обнадеживающего услышать не удается. Разве что о том, что в Белозерске всё спокойно. Никаких провокаций, акций протеста, никакого намека на траур, если не брать в расчет минуты молчания, которой почтили память погибших левые на своем маленьком праздничном митинге. Но при этом не произнесли ни слова упрека в адрес концерна. Так что с этой стороны опасаться пока чего бы то ни было не приходится.
Другое дело: в час дня в адрес Боса поступило уведомление, что из Москвы направляется уже известная мне комиссия. И вот здесь председатель, как ни странно, запаниковал.
— А вам разве есть чего беспокоиться? — интересуюсь я. — Вам известно о каких-нибудь значительных нарушениях, к которым они могли бы придраться?
— Таких нарушений нет.
— Вы в этом уверены, Федор Евгеньевич?
— Абсолютно. Также, как уверен в том, что их обнаружат.
— Не понимаю, — пожимаю плечами я, хотя мне всё понятно. Уже понятно. Как только что объяснил Гепатит: это Россия, страна третьего мира.
— Если перед комиссией поставлена задача выявить крупные нарушения, — объясняет тем временем Бос, — она их выявит. Потому что список таких нарушений уже заготовлен.
— Итак, насколько я понимаю, этого не избежать. Но тогда зачем нужна в Белозерске я?
— Для представительства, — туманно отвечает мне Федор Евгеньевич. Приходится отгадывать:
— Вы хотите сказать, что в тот момент, когда выявят эти крупные нарушения, я должна находиться рядом, чтобы лично удостовериться, что вы здесь ни при чем?
— В этом нет никакой необходимости, Вика, — впервые обращается ко мне не по имени-отчеству Бос. — Дело в другом. У нас есть возможность бороться. Но я не могу обсуждать это с вами по телефону. Так что вылетайте. Буду встречать..
— Хорошо, вылетаю, — растерянно мямлю я в уже гудящую трубку и бросаю вопросительный взгляд на Пляцидевского. — И всё-таки почему все четыре диверсии произошли в один день и даже в одно и то же время? У вас насчет этого нет никаких соображений, Даниил Александрович?
— Конечно есть, Вика. — Вот это для меня неожиданно! Так чего же он раньше молчал?! — Но пока всё не проверю, извини, ничего тебе не скажу.
Я беспомощно развожу руками: ну, не вытягивать же из Пляцидевского его соображения силой. Придется набраться терпения и ждать, когда он созреет. А пока…
— Так летим в Белозерск, Даниил Александрович?
— Летим, Вика, летим. Неужели в такой ситуации я тебя оставлю одну?
— Ой, спасибо! Семен Леонидович, а у вас есть что-нибудь новенькое? — бросаю я взгляд на Крупцова.
— Кое-что прорисовывается. По пока всё не проверю, извини, ничего тебе не скажу.
Несмотря на всю анальность ситуации, я готова расхохотаться. Да это же заговор!
Ладно-ладно! Придется набраться терпения!
И ждать, какой очередной сюрпризец преподнесет сволочная мачеха-жизнь.
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (ПАРАШЮТИСТКА)
6-10 ноября 1999 г.
Когда два дня назад она звонила Николаю на сотовый, этот дракон разговаривал так, словно он сейчас не в далекой Испании, а сидит себе в каком-нибудь из питерских баров с чашечкой кофе в руке. Ни словом ни звуком не выдал, наглец, что находится за тысячи километров от Петербурга. И Тамара тогда повелась, не заподозрила никакого подвоха. Но всё меняется, всё раскрывается… И вот после поездки в кардиоцентр, когда передала толстухе записку; после того, как на обратном пути заскочила в универсам, где не забыла купить ни перца, ни майонеза, ни чеснока; после того, как зарядила в духовку поднос с тремя маленькими цыплятками, Тамара решила ради прикола еще раз связаться с Колей.
— Алло, — мерзавец ответил как ни в чем не бывало.
— Привет, это я. Николай, нам надо встретиться, у меня появилось кое-что новенькое, я знаю, как вытянуть из Светланы все фишки. Где пересечемся? — речитативом выпалила заранее заготовленную легенду Тамара и с удовлетворением отметила, что Николай растерялся. Замялся, замычал что-то в трубку.
— Н-не знаю… Сегодня никак. Боюсь, завтра тоже… У меня неотложное дело.
— Николай, это срочно. Хочешь, подъеду к тебе в Вырицу?
— Я не в Вырице, — промямлил Коля, и Тамаре пришлось больно ущипнуть себя за руку, чтобы не расхохотаться прямо в трубу.
«Ах ты ж, долбанный фуфел. Кому лепишь горбатого? Кого захотел чулкануть? Получилось меня обвести вокруг пальца однажды, так второго раза ты не дождешься. И не пытайся! Сейчас элементарно разведу тебя на базар».
— А где ты, Коля? — ангельским голоском пропела она и наклонилась к плите, чтобы проверить температуру в духовке.
