Александр Бушков - Бульдожья схватка
— Пожалуй что, — сказал Земцов, подбрасывая пулю на ладони. — Гораздо надежнее. Получается, рыжая права насчет предупреждения?
— Может, у него патронов больше не нашлось? — с дурацким видом спросил Петр.
— Павел Иванович… Уж если человек раздобыл автомат, то патронами как-нибудь да запасется… Тем более, если задумал такую пакость. Разживется обязательно. ТТ у него был с полной обоймой… Или вы полагаете, что их двое? Раньше был один, а сегодня хулиганил другой?
— Ничего я не полагаю, поскольку в данных вопросах совершенно не Копенгаген, — сказал Петр. — Это уж скорее ваша компетенция.
— Пуля шлепнула в стекло на Кондратьева, по-моему, напротив магазина, — сказал Земцов. — Автомат вполне мог оказаться и без глушителя — там третий день чинят второстепенную дорогу, отбойные молотки грохотали так, что можно было гранату швырять, все равно никто не встревожится…
— И строечка там, на углу Кондратьева и Гайдара, — сказал шофер, до того дисциплинированно молчавший. — Какое-то ученое заведение, то ли второй корпус университета, то ли что-то подобное. Его по причине безденежья третий год как законсервировали напрочь, а площадка обширная…
— Точно. — кивнул Земцов. — Вполне мог шмальнуть этажа со второго и убраться незамеченным. Туда алкаши лазят, бичи собираются, даже приличные прохожие из-за отсутствия туалетов сплошь и рядом пописать на стройку забегают.
«Молодцы вы у меня, — подумал Петр. — В два счета нарисовали всю потребную диспозицию, разобъяснили с толком, где покушавшийся мог со стопроцентной вероятностью засесть и каким путем убраться после выстрела, не вызвав подозрений. Люблю профессионалов. Вот растолковали бы еще, кто это на меня ополчился и отчего? Не может же Пашка совершенно не догадываться? Но Пашка — неведомо где, а этому скоту, что балуется с огнестрельным оружием, не объяснишь, что палит он по безвинному двойнику».
Земцов взял его под локоть, решительно отвел к обрыву. Перед ними, насколько хватало взгляда, раскинулся необъятный Шантарск, кое-где опоганенный густыми индустриальными дымами. Далекие сопки на том берегу казались сизыми из-за смога.
— Это не похоже на утечку, — негромко сказал Земцов. — Рядом с Толей все время был мой парень, он успел сказать, что у Тольки просто не было физической возможности с кем-то связаться — ни мобильника в руках, ни рации. Он выслушал Жанну, сразу сел в машину, выехал во двор…
— С Жанной — аналогично, — столь же тихо ответил Петр. — Я стоял рядом, когда она связывалась с Толей. Потом в приемную поднялся охранник и мы уехали. Ну, предположим, после моего ухода она все же брякнула кому-то… Нет, наш стрелок ни за что не успел бы занять позицию. Не хватило бы ему времени. Может, он, сволочь, заранее засел на стройке? Правда, мы еще не уверены, что стреляли все-таки со стройки… Вы туда отправили вторую машину, а?
Земцов кивнул:
— Пусть пошарят. Была предварительная договоренность — если на маршруте что-то случится, действовать, как обговаривалось… Если… — он всмотрелся в приближавшуюся белую «шестерку», досадливо передернул плечами. — Легка на помине. Определенно поставила хвосты…
Теперь и Петр рассмотрел рядом с водителем «шестерки» Дашу Шевчук (охранники бдительно рванулись было к остановившейся машине, но тут же сбились с темпа, неловко переминаясь).
— Молчите, а при необходимости поддакивайте, — тихо сказал Петр. — И только. Ясно?
— Есть, шеф…
Держа руки в карманах светлой курточки, Даша подошла к ним легкой, танцующей походочкой, лицо у нее было совершенно безмятежное. Водитель, коротко стриженый лоб, спокойно курил, распахнув дверцу. Слышно было, как в машине у него потрескивает и что-то бормочет рация.
— У вас опять, сдается мне, житейские хлопоты, Павел Иванович? — спросила рыжая сыскарша, щурясь, — солнце светило прямо ей в лицо. Петр ухитрился именно так и встать, чтобы собственная физиономия оставалась в тени.
— У меня? — пожал он плечами. — С чего вы взяли?
— По-моему, эта дырочка на профессиональном жаргоне именуется пулевой пробоиной… — Даша показала прямехонько на продырявленное стекло.
— В самом деле? — Петр пожал плечами. — Ну да, мы ехали с фирмы, и в стекле вдруг появилась дырка… Но я бы поостерегся ее с ходу именовать столь жутко — пулевой пробоиной. Это мог быть и самый что ни на есть прозаический камешек…
— Да? — невозмутимо спросила она, осторожно провела указательным пальцем по краям пробоины. Так и косила любопытным взором в салон, но неизвестно, удалось ли ей что-то рассмотреть сквозь тонированные стекла. — Интересный камешек…
Пуля покоилась у Петра в кармане брюк, но зрение у рыжей, надо полагать, все же не рентгеновское…
— Интересный камешек… — повторила Даша. — А почему же в таком случае вы вдруг стали уходить на дикой скорости, пренебрегая всеми правилами?
— Что-то показалось шоферу… — усмехнулся Петр.
— А почему ваша замыкающая машина вдруг помчалась на стройку, и мальчики, из нее вылетевшие, о-очень энергично кинулись в недостроенное здание?
— Серьезно? — Петр чуточку деланно, но стараясь все же не переигрывать особо, оглянулся. — То-то я смотрю, не видно нашей третьей машины… — Повернулся к Земцову: — Вы не в курсе, куда она делась? Давали какое-нибудь распоряжение? — Никакого, — добросовестно поддерживая игру, но все же с некоторой неохотой пожал плечами Земцов. — Может, им тоже показались какие-то глупости…
— Простите на хамском слове, но не охрана у вас, а скопище неврастеников,
— усмехнулась Даша. — Одним что-то показалось, другим нечто померещилось…
— Какие есть, — угрюмо сказал Петр.
— Положительно, неврастенические реакции… Павел Иванович, а нельзя ли мне сесть в вашу машину и осмотреться?
— А ордер у вас есть?
— Помилуйте… Неужели вы настолько жадны, недоверчивы и подозрительны, что не дадите очаровательной женщине посидеть две минуты в вашем роскошном автомобиле? Всю жизнь мечтала о «мерседесе»… — и она улыбнулась с лукаво-застенчивым видом первоклассницы, выпрашивающей у папы мороженое.
Не хотелось выглядеть совсем уж глупо. Вздохнув, Петр сделал широкий жест:
— Бога ради, посидите, полежите…
— Э нет, насчет последнего — вы меня с кем-то путаете… — тихо сказала она, села на заднее сиденье.
И, конечно же, сразу заинтересовалась прорехой в чистейшей светло-коричневой кожаной обивке. Присмотрелась, высунула голову из машины:
— Павел Иванович, можно вас? Он хмуро сел. Дата подцепила ногтем край прорехи:
— Если не секрет, это у вас что?
— Сигаретой прожег по пьянке, — сообщил он.
— Господи, как вы, богачи, непринужденны в обращении с дорогущей собственностью… Я бы, наверное, так не смогла… — она непринужденно сунула в дыру палец, покрутила. — Можно, я тоже чуть-чуть поковыряюсь?
— Прошу, — сухо кивнул он.
С сосредоточенным лицом и хваткой опытного хирурга Даша довольно долго исследовала указательным пальцем дыру. В конце концов, хотя и старалась этого не показать, признала свое поражение. Вынула палец, спросила:
— Куда вы ее дели?
— Кого?
— Пулю.
— Господи… — поморщился Петр. — Вы детективы не пишете?
— Не сподобил творец. Обо мне писали — это было… Павел Иванович, все это чрезвычайно странно.
— Что именно?
— Даже не то, что на вас покушались с помощью огнестрельного оружия дважды в течение четырех дней, хотя и это само по себе удивляет, — о вас в качестве фигуранта по такому делу я бы думала в последнюю очередь… Главная странность — это ваше поведение. Каковое, простите за откровенность, внезапно пошло вразрез с вашей предшествующей жизнью. Вы всегда были одним из самых незапачканных негоциантов в Шантарске. всамделишной белой вороной. Все, что на вас имеется, по большому счету — смешные пустячки, вполне даже извинительные в условиях России-матушки. И вдруг… Простите, но вы ведете себя. словно какой-то шпанистый отморозок. Тупо размазываете кровавые сопли по лицу и талдычите: «Да не видел я, начальник, кто меня пописал…» Хотя на самом деле наш отморозок прекрасно знает, кто его пырнул, и намерен разобраться, не привлекая органы… Павел Иванович, это не ваше поведение. Совершенно на вас не похоже. Я, конечно, не говорю. что вы обязаны умолять о защите, с пеной у рта требовать ох рапы и помощи. Ничего подобного. Но меня не на шутку удивляет ваша полнейшая закрытость. Вы зажаты, как упрямая устрица на тарелке гурмана…
— Вам просто мерещится.
— Ничего подобного, — сказала Даша. — Грешно хвалиться, но я все же неплохо знаю свое ремесло. И о вас успела составить представление. Так что говорю со всей уверенностью… Вы знаете что-то — но молчите. И это предельно странно. Обычно люди ведут себя так, когда страшно опасаются за свою жизнь. Или боятся, что выплывет на свет божий нечто жутко опасное или стыдное. Но в городе нет людей, которых вы могли бы бояться страшно. У вас нет за душой жутких проступков пли суперстыдных дел. И тем не менее… Только не надо меня уверять, что это работает какой-то псих. Не поверю. Весь мой опыт восстает против такого — назовите это чутьем, интуицией, хоть телепатией… Ведь в чем главная опасность? Да в том, что ваш стрелок, очень похоже, не намерен останавливаться. У него есть какой-то план. Но без вашей помощи я не могу и близко подобраться… Вас же пристрелят в конце концов, неужели вы этого не понимаете?!
