Сергей Зверев - Пираты государственной безопасности
– Так точно, – по-военному отвечает Алексей.
– Потом Жора заберет мой аппарат и вернется сюда за Виталием. А сейчас дай-ка свой пистолет.
– Зачем?
– Цепь, которой пристегнут чемодан, прикажешь перегрызть зубами?
Поняв задумку, он безропотно отдает оружие. Я загоняю в ствол патрон, прочищаю легкие и ныряю к ценному грузу.
Один выстрел под водой способно выдержать любое оружие, если оно не китайского или гаражно-кустарного производства.
Подплыв к чемодану, нащупываю цепь, распрямляю ее на стальном полу и приставляю ствол вплотную к ней под углом градусов тридцать.
Отвернувшись, нажимаю спусковой крючок. Щелчок выстрела, резкая – до боли в кисти руки – отдача, звон разорванной цепочки.
Хватаю тяжелый трофей и устремляюсь вверх.
На поверхности Георгий с Алексеем завершают подготовку к эвакуации.
Мы остаемся в твиндеке вдвоем с Виталием.
У нас единственный источник света – мой фонарь и пара малогабаритных автоматов, которые пришлось достать со дна отсека. Оружие было чистым и прилично смазанным до того, как оказалось в морской воде. Ничего, несколько выстрелов при необходимости они сделают.
Дышать трудно. Воздух (если это можно назвать воздухом) до предела насыщен углекислым газом и почти не содержит кислорода.
– Потерпи, – подбадриваю молодого охранника, – через несколько минут надышишься всласть.
Он держится – не слышно ни жалоб, ни стенаний.
Изредка посматриваю на дисплей компьютера и мысленно представляю, где находятся посланные Баталовым пловцы. Сейчас, по моим расчетам, они опустились до глубины пятьдесят-шестьдесят метров. Крохотный запас времени у нас имеется. Лишь бы у Георгия с Алексеем не случилось накладок.
Ждем. Проходит минута, другая, третья.
Я изредка опускаю голову под воду и прислушиваюсь…
Ребризер ценен не только двукратным выигрышем во времени декомпрессии при подъеме, не только неизменной плавучестью при вдохе-выдохе, не только комфортом подогретой и увлажненной смеси и увеличенной продолжительностью пребывания на глубине. Он ценится еще за незаметность. Любой аквалангист выбрасывает при выдохе в воду огромное количество воздушных пузырьков. Мало того что этот серебристый бисер выдает пловца визуально, так «выдох» еще и слышен едва ли не за версту.
Ребризер не выбрасывает наружу отработанный воздух, стало быть, не видно пузырьков и не слышно шума. Однако ветераны «Фрегата» за долгие годы службы научились распознавать под водой и их работу. Не «за версту», конечно, а где-то в пределах сорока-пятидесяти метров. Во-первых, слух улавливает пощелкивание и шипение клапанов подачи газов. Во-вторых, слышно слабое шуршание дыхательного мешка, присоединенного к канистре с поглотителем. В-третьих, на близком расстоянии прилично «гремит» смесь, прогоняемая при дыхании через шланги. Более того, опытный пловец достаточно просто определит, один ребризер работает или несколько.
Наконец мой натренированный слух фиксирует знакомые звуки. По трюмному коридору двигается один человек.
Несомненно, это Георгий.
Я остаюсь в твиндеке один.
Дышать почти невозможно – кислорода не хватает, и легкие работают подобно кузнечным мехам, неистово прокачивая через себя бесполезную газовую смесь. К тому же этой гадости в твиндеке остается все меньше – пузырь, достигавший в момент нашего появления метровой толщины, «похудел» ровно на треть.
Пару минут назад мы с Георгием надели на Виталия ребризер и заставили погрузиться под воду. Парень заметно нервничал – не помогали ни уговоры, ни обещания пары сотен глотков свежего воздуха. Он почти задыхался, но не доверял дыхательному аппарату.
Пришлось воспользоваться старым приемом и хорошенько встряхнуть его за шкирку:
– Или ты поступишь, как этого требует дело и здравый смысл, или навсегда останешься в этом трюме! Понял меня? На-всег-да!
– Ладно-ладно… Попробую…
Обряжая его в свое снаряжение, я еще разок повторил инструктаж: не паниковать, держаться от Георгия на расстоянии вытянутой руки, в отсеке вести себя, как мышь на нересте.
К моменту, когда я закреплял на его лице маску, он более или менее пришел в себя.
– С богом, парень. Все будет нормально, – хлопнул я по крепкому плечу.
Георгий отправился под воду первым, Виталий последовал за ним…
Прошло несколько минут.
Я почти не отрываю взгляда от зеленоватых, сменяющих друг друга цифр на дисплее наручного компьютера. Светящиеся палочки, из которых складывались цифры, монотонно подмигивают, будто заигрывая со мной и отвлекая от гнетущих мыслей.
Благодаря навязанной игре в эти минуты неимоверного напряжения вдруг вспоминается мой старенький «швед», и я улыбаюсь: «Где ты сейчас, братец? Мокнешь под дождями на прежнем месте – в трех шагах от подъезда? Или увезен эвакуатором на свалку? Или же угнан и безжалостно разбит местными пацанами?..»
Странно, но мысли о раритетной машине, верой и правдой прослужившей мне много лет, отчасти успокаивают, придают уверенности.
Тряхнув головой, я морщусь от спертого, отвратительного воздуха и принимаюсь высчитывать, где находится посланная Баталовым группа.
Выходило, что пловцы прошли рубеж ста двадцати – ста сорока метров. До пробоины в машинном отделении «Капитана Федосеева» им остается преодолеть метров тридцать, максимум – пятьдесят.
Глава девятая
Атлантический океан, восемьдесят миль
к северо-востоку от Джорджтауна,
борт теплохода «Фурия»
Настоящее время
– «Не хотелось бы, чтобы акулы сожрали их раньше времени…» – шепотом передразнил Фурцев Баталова. – Интересно, как это понимать?..
– Оп-па! – внезапно воскликнул Михаил.
Пловцы изумленно уставились на спускавшегося по трапу Тимура. На плече он тащил два автомата, блестевшие заводской смазкой. Вне всяких сомнений, это были новенькие «АДС» – автоматы двухсредные специальные в конфигурации для проведения подводных операций.
– Это как же понимать?! – не сдержал возмущения Жук. – Мы, значит, рискуем головами, отмахиваясь от акул ножичками, а ты прячешь нормальное оружие?
– Оставьте Тимура в покое! – резко одернул Баталов. – Это было мое распоряжение не трогать автоматы до лучшего времени.
– А чем оно сейчас лучше – акул, что ли, стало меньше?
– Не ваше дело!! – рявкнул Заурбек Адамович.
Стоявшие рядом кавказцы как по команде направили на пловцов стволы автоматов.
– Исполняйте свои обязанности и помалкивайте! – жестом остановил своих людей главарь. – У нас слишком мало времени…
Возражать было бессмысленно, и пловцы принялись обряжать в гидрокомбинезоны Тимура и широкоплечего кавказца по имени Ахмед. Знакомиться с тупым типом Фурцев и Жук не собирались, просто, в силу традиции, требовалось знать имя того, кто идет в команде на глубину.
Застегивая лямки подвесной системы и ребризеров, пловцы инструктировали новичков. Тимур, некогда ходивший с аквалангом на одном из курортов Доминиканских островов, обнаруживал неплохую сообразительность. Ахмед же морщил лоб, внимательно слушал, но на простейшие вопросы ответить не мог.
– Короче, так, – вздохнул Михаил, покончив с его «снарягой», – дыхательный аппарат, шланги, вентили и маску руками не трогай, держись рядом и просто выполняй наши команды. Понял?
Тот кивнул. Но тут же выдал очередную глупость:
– Э-э… Сначала я выполню команду шефа, а потом твою. Понял, да?..
Махнув рукой, Жук занялся своим снаряжением…
Непосредственно перед погружением Михаил попытал счастья в последний раз: подошел к станции, взял в руки микрофон и запросил ушедших к «Федосееву» ветеранов.
Динамик станции ответил молчанием.
– Все, довольно тянуть! – терял терпение Баталов. – Магомед, бросай заряды!
Подрывник Хасаев метнул в воду два состряпанных тут же на палубе заряда. Первый рванул на небольшой глубине, второй, с минутным интервалом, на полпути к затонувшему судну.
Баталов подозвал Тимура и, пока остальные пловцы спускались по штормтрапу в спасательный катер, приглушенно о чем-то говорил ему в самое ухо. Тот внимательно слушал и кивал.
– Я все понял, – поправил он висевший на плече автомат. Да поможет нам Аллах.
– С нами Аллах. Удачи тебе…
Единоверцы крепко обнялись, после чего Тимур шагнул к трапу, поднял с палубы свои ласты, поправил висевший на плече автомат и, осторожно нащупав первую перекладину, стал спускаться.
Вскоре катер отвалил от борта «Фурии», а несколькими минутами позже четверка пловцов ушла под воду…
Молодой Фурцев часто поглядывал в сторону Жука и словно спрашивал: «Почему мы медлим? Почему идем на глубину медленнее, чем обычно? Ведь с нашими товарищами что-то неладно!..»
