Ветер с Юга. Книга 1 - Ример Людмила
Экран почернел, несколько секунд стояла полная тишина. Никита уже начал подозревать, что Игорёха всё-таки подсунул ему какое-то фуфло, и что его обалденная суперигра вообще не существует, как из колонок вдруг раздался тихий свист. Едва слышный, он стал нарастать, становясь всё более неприятным и тревожащим, проникая, казалось, в каждую клетку мозга. И тот самый момент, когда терпеть этот звук стало просто невозможно, свист внезапно оборвался.
Экран ярко вспыхнул, переливаясь всеми цветами радуги, в хаотичном мелькании этих цветов было что-то столь завораживающее, что Никита никак не мог отвести от него глаз. Цвета мелькали всё быстрее, скручиваясь и раскручиваясь, дробясь и сливаясь.
В глубине появляющихся фигур стали проступать неясные образы: лица в жутком оскале, перекошенные от ужаса, суровые и улыбающиеся; дома, огни факелов, корабли, деревья, убитые животные без шкур, силуэты людей в капюшонах, странные знаки и ещё много чего пугающего и непонятного, что мозг просто не успевал фиксировать.
Цветное мелькание вдруг прекратилось, на экране возникла белая спираль, уходящая в глубину. Она начала закручиваться, настойчиво увлекая взгляд за собой. Никита почувствовал, что его затошнило, и у него сильно закружилась голова. Он попробовал отвести от экрана взгляд или закрыть глаза, но ничего не получалось. Спираль приковала его к себе. Последнее, что Никита смог вспомнить, была сильная боль в правом виске, когда он упал головой на стол и потерял сознание.
Ну, вот и ладненько. Вспомнил… Теперь хотя бы с шишкой всё понятно. Начал играть и отключился. Правда, такого с ним раньше никогда не случалось, но… Уж очень необычное начало было у этой игры. Хм-м, только всё равно это никак не объясняет его появление чёрт знает где, в каком-то конченом лесу. Или… всё-таки объясняет? Ага, только сначала нужно сильно умом тронуться, чтобы всерьёз поверить, что его каким-то образом затянула сюда спираль с экрана.
Никита поёжился. Стало совсем грустно – голодный, уставший, напуганный, а теперь ещё и сумасшедший. Выбираться надо отсюда, а там в «Кащенко»… «И тебя вылечат, и меня вылечат…» Может быть… если выживу…
Вокруг шумел ночной лес. Лёгкий ветерок пробегал по верхушкам, деревья с радостью отвечали на его прикосновения. Где-то заухал филин. Никита поудобней устроился между корнями, собираясь караулить всю ночь. Но события этого долгого дня так его вымотали, что он сам не заметил, как провалился в глубокий сон.
Его разбудили две серо-голубые пичуги размером чуть больше воробьёв, которые устроили свару прямо над его головой. Несколько секунд он не открывал глаз, всё ещё надеясь, что это только сон. Птицы, устав орать, с шумом сорвались с ветки, засыпав его мелкими кусочками коры. Не сон…
Совершенно не хотелось шевелиться. Да и куда было идти? Вспомнив пережитый вчера ужас, он зябко передёрнул плечами и плотнее свернулся в клубок. Так и буду лежать здесь в уютной ямке весь день. Или два. Или неделю, пока, наконец, его не найдут.
Но пролежав совсем недолго, Никита понял, что всё далеко не так уж и радужно. В бок нагло упирался вырост корня, который он раньше не замечал. А ещё сильно хотелось пить и есть. «Сдохну тут с голодухи, если меня такими темпами искать будут. Они там вообще о чём думают? Охренели совсем! Бросили ребёнка неизвестно где и не чешутся! Вот допрыгаются – стопудово помру! Обглодает кто-нибудь хищный мой юный труп, и найдут они только голый скелетик. Пипец, короче…»
Перспектива валяться здесь голым скелетиком радости не прибавила. Повозившись ещё пару минут, Никита решительно покинул своё лежбище. Выглянув из-за дерева, он покрутил головой. Деревья стояли негусто и позволяли хорошо видеть, что творится вокруг.
Избушка оказалась совсем рядом. При воспоминании о сидящем там трупе его передёрнуло от отвращения, но в животе всё сильнее бурчало и уже болело от голода.
«А что, если по-тихому подкатить и глянуть, чё да как? Потом метнуться, жратву стянуть и свалить? Никто и не просечёт…» Выбравшись из-за дерева и напившись в ручье, Никита решил рискнуть и претворить в жизнь свой план. Медленно, постоянно оглядываясь по сторонам, он подобрался к завалу и улёгся между деревьями.
С наблюдательного поста проход был прекрасно виден. Глядя во все глаза и прислушиваясь, он попытался определить, не наблюдает ли кто за ним, но местный маньяк или уж очень хорошо умел маскироваться, или давным-давно смылся куда-то искать новую жертву.
Выждав немного, Никита решил, что пора. Он осторожно поднялся по ступеням и, окинув взглядом двор, облегчённо вздохнул – всё так же, как и вчера вечером. Только дверь в избушке открыта шире.
Готовый в любой момент сорваться и бежать обратно, Никита сполз по ступенькам и пересёк двор, стараясь держаться слева от открытой двери. Дойдя до порога, он остановился и прислушался. В избушке стояла гробовая тишина. «Во хрень, прям, как в могиле». – Никиту передёрнуло, но сравнение было верным, как никогда. – «Скорей бы свалить отсюда…»
Сделав следующий шаг, Никита взвыл – он наступил голой пяткой на мелкий камушек, глубоко впившийся в ногу острым краем. «Чёрт… Без обувки фиг тут куда уйдёшь. Надо бы пошарить…» Безуспешно пытаясь унять внутреннюю дрожь, он зачем-то опустился на четвереньки и заглянул через порог.
Внутри было темно и тихо. Постепенно его глаза привыкли к недостатку света и уже стали различать предметы, уши уловили негромкое жужжание, а его нос учуял весьма неприятный запах, которого вчера ещё не было. Никита поморщился – пахло премерзко. Отвращение и голод боролись недолго. Победил, как и следовало ожидать, голод, и Никита решительно толкнул дверь.
Как он и предполагал, комнатка оказалась небольшой, и свет от открытой двери позволял увидеть её всю. Стены, срубленные из толстых брёвен, местами были сильно закопчены. Посредине стоял стол, грубо сколоченный из трёх досок, его толстые ножки внизу так же соединялись между собой досками. На столе наблюдалась уже ощупанная им накануне посуда.
Справа имелась широкая скамья, над которой на стене были привешены две полки с разной утварью. Рядом с дверью стоял низкий ящик с откинутой крышкой, а всё его содержимое – какие-то тряпки – валялось тут же на полу. Слева от двери Никита увидел второй ящик, тоже открытый, но совершенно пустой. У задней стены избушки из камня был сложен очаг, дым из которого, должно быть, уходил прямо в дыру в потолке.
У левой стены, прямо за столом, находилось самое страшное. На высокой широкой скамье, служившей, по-видимому, кроватью, сидел труп. Вообще-то, в представлении мальчика, труп должен был лежать, но этот сидел. Причина такого нетипичного поведения хозяина обнаружилась быстро – приглядевшись, Никита увидел, что во лбу у мужчины торчит толстая короткая стрела, которая и пригвоздила его голову к стене.
Подавив отвращение, мальчик тихонько перебрался через порог и, аккуратно ступая по грубо отёсанному полу, подошёл к столу. Теперь он смог рассмотреть хозяина избушки, хотя особой радости этот осмотр ему не доставил.
Мужчина был одет в тёмную куртку из грубой ткани, видавшие виды потёртые чёрные кожаные штаны и высокие сапоги на толстой подошве. На широком светлом поясе висел длинный нож, который он почти успел вытащить, когда кто-то выстрелил в него в упор – пальцы правой руки всё ещё сжимали рукоять. Стрела торчала точно между слегка приоткрытых глаз. Они уже остекленели и придавали лицу трупа какое-то дикое выражение.
Ничего ужаснее в своей жизни Никита не видел. Его затошнило от вида запёкшейся крови, которая струйкой вытекла из раны и, обогнув не самый изящный нос, залила усы и чёрную бороду, в которой прятался перекошенный в последнем крике рот с рядом крепких зубов. Жирные зелёные мухи деловито шныряли по лицу, с особым удовольствием посещая глаза и рот.
Никита отвернулся. Больше всего на свете ему захотелось убежать отсюда, куда глаза глядят, чтобы не видеть этот ужас. Его вдруг согнуло пополам и вырвало прямо на грязный пол. Горечь заполнила рот, и мальчик всхлипнул. Зашатавшись, Никита ухватился за стол, случайно смахнув на пол пустую кружку. Та упала и разлетелась на куски. Мальчик вздрогнул, как от удара.
