Андрей Таманцев - Гонки на выживание
Олег оглянулся, быстро шагнул к кровати, наклонился над спящим. В эту минуту влетел Артист и громко шепнул:
— Порядок! Побежала историю болезни искать… У нас полторы минуты! — И не переведя духа, негромко скомандовал:
— Лейтенант Ухов! Вста-ать!
Спящего будто подбросило током. Он резко рванулся и уставился на вошедшихогромный курносый мужчина в измятом спортивном костюме, из-за обширной лысины и растрепанной бороды казавшийся намного старше своих лет.
— Сопротивление бесполезно, — быстро выговорил Семен. — Следуйте с нами!
— Да вы что, мужики, куда? — очумело, будто еще не вырвавшись из сна, забормотал Ухов, быстро переводя взгляд с одного на другого. — Вы хоть соображаете, что будет? — приговаривал он, торопливо нашаривая ногой тапочки под кроватью. — Тут как в Бастилии.
— Без глупостей, Ухов! — оборвал Семен. — Никаких Бастилии! Да шевелитесь вы!
Ну-у!
Муха выглянул в коридор и подал знак Артисту:
— Чисто! Выводи.
— Бегом — марш! — отрывисто скомандовал Семен. — Налево и к двери. Там открыто.
Бросок по пустому коридору был мощен и стремителен.
Покидая отделение последним, Артист тормознул, вставил особое устройство вроде маленькой отмычки в особую скважину особого «психиатрического» замка, и через минуту они уже бежали втроем через тенистый садик перед старыми, обшарпанными корпусами.
Как и предсказывал Док, самое трудное поджидало на выходе с территории. Те же десантники изумленно преградили им выход из калитки. Но Артист только и ждал этой минуты.
— Спокуха, ребята, — отрывисто выкрикнул он еще издали. — Держите пропуска на выход! Того же образца… Больному срочно нужны специальные процедуры! — Тем же легким движением он всучил сержанту зеленоватую бумажку с каким-то благостным президентом в овальном медальоне и с силой выпихнул Ухова через калитку за территорию больницы.
Свистков, криков, сирены тревоги они за собой не услышали.
За углом их поджидал черный «джип» «ниссан-патрол» с темными стеклами. При виде бегущей троицы из него выскочили Пастух, Док и Боцман. Артист и Мухин подтолкнули к ним похищенного.
Сергей шагнул навстречу.
— Здорово, симулянт! Вот где решил от нас спрятаться. Даже бороду отпустил.
Не вышло? — И обернулся к похитителям. — Благодарность в приказе! Задача решена за семнадцать минут. А ну погнали скорей отсюда!
Тут они все по очереди крепко обнялись с бородачом и со смехом набились в сразу просевший «джип» — похищенный был товарищем увесистым.
Наконец они снова были все вместе. Все шестеро.
— И чего это вы удумали, головорезы? — растерянно озираясь и все еще не веря глазам своим, повторял Коля Ухов, он же Трубач, когда битком набитый «ниссан-патрол» взревел и понесся в сторону Стромынки, выскочил на Большую Черкизовскую и помчался в потоке машин к Преображенской.
— Погоди! — сказал Пастух. — Выходит, не ты нам афишки рассылал?
— Какие еще афишки, вы что?
— Не он, ясно, — сказал Док. — Смотри-ка — чем дальше, тем интереснее.
— Да о чем вы хоть? — ничего не понимая, крутил головой Трубач.
— Ладно, — сказал Пастух, — о грустном потом… А почему мы приехали, попробуй догадаться.
— Случилось что-то? — спросил Трубач.
— Совсем, видать, тебе там извилины выпрямили, — покачал головой Пастух. — А ну соображай!
— Антидепрессанты! — авторитетно заключил Док, — Обычный эффект. Снижение интеллекта, притупление реакций, замедление умственных процессов. Какое хоть нынче число, не подскажешь?
— Да вы… вы что, мужики… Помните, что ли? — вдруг обомлел Трубач.
— Нет, как вам эти приколы? — с обидой воскликнул Артист. — Посмотрите на него! Этот чокнутый, кажется, над нами издевается.
— "Сумасшедший — что возьмешь?" — процитировал Высоцкого Боцман, нажимая на газ.
— Короче, — подвел итог дискуссии Док, — поскольку сегодня нашему другу и соратнику лейтенанту Ухову исполняется ровным счетом тридцать лет, он взят в плен как заложник данного обстоятельства ровно на тридцать часов. По истечении указанного срока завтра вечером ты будешь возвращен великой российской психиатрии. Если, конечно, захочешь вернуться в ее объятья. Приказ ясен?
— Мужики! — не находя других слов, промычал Трубач. — Нет, ну вы вообще, мужики… — Так куда летим? — на миг оторвался от дороги Боцман. — Командир, прошу целеуказания!
— Давай крути, — усмехнулся Сергей. — Сейчас в «Новоарбатский» — закупим провиант. После — за город и на Калужское. Есть одно тихое место… Еще через два часа их «джип» быстро катил от Москвы по направлению к Калуге по иссиня-черному накатанному шоссе. Уже вечерело и предзакатное небо начинало отливать золотистым металлом.
— Ну как, больной? — толкнул Док плечом сидевшего рядом Трубача. — Подправили тебе нервишки?
— Да теперь вроде нормально. Сгруппировался.
— Стало быть, кошмары больше не мучат и топиться не тянет, — заключил Артист. — И что это ты надумал, правда?
— Ладно, брось, Семен, — покачал головой Перегудов, — от такого срыва никто из нас не застрахован. Все мы не из железа.
— Хорошо хоть, мне позвонил, — сказал Док. — А то так и валялся бы один, бедняжечка. Знать бы не знали про твои дела.
Мчались по трассе, смеялись, сообщали друг другу разные новости. Все вместе не собирались давно, месяца три. Разнесла житуха, растащила по углам.
Уже переодетый во все гражданское — в новые синие джинсы, красную рубашку с белым орлом и легкую черную куртку с капюшоном на «молнии» (заехали по дороге в магазин «Русский Великан», приодели товарища), • — Николай преобразился, словно помолодел и окончательно смахнул с себя нервную хворь.
Но, узнав об утренней победе и выигрыше Боцмана на гонках, помрачнел и отвернулся к притемненному стеклу.
— Ты чего это? — пихнул его в бок Муха. — Завидно, что ли?
— Вот-вот, — не обернувшись, кивнул Трубач. — Оттого я и в больницу залетел.
Одни в Чечне этой легли ни за что, а какие-то отморозки в это самое время такие турниры затевают… — Слышишь, Боцман? — спросил Артист.
Хохлов не ответил. Он молча гнал тяжелую скоростную машину, все прибавляя ход.
— Ладно, не слушайте меня, — словно извиняясь, повернулся к ним Трубач.Видно, перекололи меня там, в дурдоме этом. О высшем смысле заговорил. Это уж надо полным психом быть. И снова пошел нормальный мужской треп. Когда промахнули тридцатый километр, Артист-Злотников наклонился к уху Сергея:
— Слушай, капитан, ничего не чуешь? По-моему, нас ведут.
— Да ты что?! — Пастухов бросил острый взгляд в зеркало заднего вида. — С каких щей?
— А с каких щей, — в тон ему спросил Артист, — нас все-таки собрали тут всех, причем в этот самый день? Ведь они, сдается, все знают — имена, адреса… — Ты кого-то конкретно приметил? — нахмурившись, спросил Сергей.
Оба оглянулись. За ними тянулась нескончаемая вереница машин — чуть не до самого горизонта. Слежки в таком караване углядеть было невозможно.
— Ну так что? — спросил Пастух. — Кто, где?
— Сам не въеду никак, — пожал плечами Семен. — Просто чувствую все время глаза чьи-то… А кто, откуда… Еще утром на этих гонках почуял и там, у больницы… И после, когда из «Новоарбатского» выходили… — Э-э, брат, — нарочито беспечно улыбнулся Пастухов. — И ты туда же? Никак,кивнул он в сторону Трубача, — от Николы заразился?
Но никакой беспечности ни в глазах его, ни в лице не читалось. Видно, и его заботило то же, что и остальных. Всех, кроме Трубача.
— А пес его… Может, и мнится, — ответил Артист и снова уставился на бегущий навстречу асфальт.
Но Сергей знал: в таких делах Артист не давал промашки. Была в Злотникове какая-то необыкновенная чуткость на незримую опасность, которая столько раз спасала их всех. Сам Семен, смеясь, объяснял этот дар врожденным опытом вечно гонимого еврейского народа. Но теперь и Пастух почувствовал, как нарастает неясная тревога. Однако никаких явных признаков опасности по-прежнему не было.
Промахнули по Калужскому еще несколько верст, и он приказал рулевому-Боцману сбавить ход и свернуть с накатанного асфальта вправо на примыкающую грунтовку. Мощный «джип», урча восьмицилиндровым сердцем, съехал на глину и мягко поскакал в низину, в сторону темнеющего леса.
Минут через сорок они уже расположились на лесной полянке над речкой вокруг набиравшего силу костерка, Артист с Боцманом налаживали нехитрые устройства для шашлыка, и вскоре дразнящий ароматный дымок подкопченной баранины поплыл в воздухе.
Они сидели на молодой траве на опушке светлой березовой рощи и молча смотрели на именинника.
— Начнем, пожалуй! — на правах старейшины, поднявшись, сказал Перегудов и извлек из старого вещмешка шесть походных армейских алюминиевых кружек.
И все встали, глядя на Трубача.
