Андрей Молчанов - Нити
— Более того, — не отрываясь от зеркала, произнес Борис. — Боюсь, потерпевший тоже соврать способен… В том смысле, что уловил конъюнктуру насчет Советника, и — внес в заявление ма-аленькую такую детальку… Преследуя тем самым свои личные, и я бы сказал — корыстные интересы и, соответственно, напрягая лучшие силы МВД.
— Вполне вероятно. А что тут скажешь? Молодец парень, соображает. Ладно… Поехали, лучшая сила…
КАПИТАН АКИМОВ
О своем дорожном злоключении ограбленный “дальнобойщик” повествовал, не жалея эпитетов и красок, и потому история бедолаги словно вставала перед глазами капитана Акимова, едва успевавшего перефразировать эмоциональное живоописание в казенные протокольные строки.
В принципе, как поначалу полагал “дальнобойщик”, с этой поездкой ему просто повезло: буквально в последний момент кладовщики поменяли ассортимент груза, и теперь грузовик вез в Москву не коробки с хрупкой дорогущей электроникой, а всего лишь упаковки какого-то сомнительного импортного кетчупа в небьющемся пластике. И потому, из-за специфики груза, сами собой умалялись те напасти, которые неизменно таит в себе трасса, и ожидание которых сидит, как заноза, в голове каждого перевозчика: придирки автоинспекции и — домогательства дорожных бандитов.
С водилы, везущего пищевой конгломерат, в котором и искушенный химик едва ли обнаружит полагающуюся томатную основу, денег не сорвешь, да и к тому же на прозрачные намеки дорожных блюстителей порядка у него имелось выверенное предложение: мол, командир, коли хочешь, возьми упаковочку приправы, только самому тебе во внутрь организма вводить ее не советую, ибо не хочу сидеть за покушение на жизнь сотрудников правоохранительных органов… Ну, и все. Махнет постовой жезлом разочарованно, езжай, мол, со своей отравой с глаз долой, не трать мое драгоценное время, вон сколько фур мимо просвистело, покуда ты мне тут баки заливал… А у гангстеров кетчуп тоже острой заинтересованности не вызывает, им бы чего посущественней — в плане, так сказать, коммерческой ценности…
Он убрал ногу с педали газа: в осеннем холодном туманце, висевшем над обочиной, блекло виднелось пятно гаишной машины с планками мигалок на крыше и сутулился возле раскрытой дверцы патрульный, испытующе вглядывающийся в приближающийся грузовик.
Он невольно ругнул себя за праздные размышления о дорожных несуразицах: вот же, как накликал… Сейчас наверняка тормознут, наверняка…
Ленивое движение потертой полосатой палки, гордо именующейся жезлом: к обочине…
Ну, брат, что же, затягивай песню про низкокачественный кетчуп, не зря же ее всю дорогу репетировал…
Несколькими часами позже он — взъерошенный и растерянный, давал показания в милиции: остановили двое в форме ГАИ, или же — ГИБДД, согласно новейшей дурацкой аббревиатуре; заставили открыть контейнер, скинули на землю несколько упаковок, никак не могли поверить, что грузом действительно является кетчуп… А после появились еще трое, явно кавказцы, отвели под угрозой оружия в лес, отняли наличные деньги…
Он давал показания, отдаленно понимая, что, в общем-то, легко отделался. Заначку сотенных в кабине бандиты не обнаружили, машина и груз целы, ну, разве нервы потрепали, так это пустяк по нашим-то лихим временам; это — как с гуся…
Он не стал подчеркивать дознавателю, что тогда, на обочине, под бандитским стволом, отчетливо заподозрил, что ждали грабители именно его машину, именно его… Ту, что должна была везти действительно ценный груз, непонятно по каким причинам в последний момент перемещенный на другие колеса…
Да и что дознавателю его догадки? Вот начальству своему о них он сообщит непременно, да только и другое подозрение тут возникает — вдруг, начальство тоже в курсе, что завелся в конторе наводчик? Потому без излишней суеты и сменило перевозчиков… А может, просто случай, судьба, кто знает?
Так или иначе, о версиях своих с милицейскими чинами беседовать бесполезно, у них своих забот хватает. Протокол, главное, составлен, гражданская совесть чиста, дави педаль, крути баранку, и благодари Бога, что в очередной раз пронесло…
Да, повезло ему с поездкой, чего там… И теперь — скинуть этот проклятый, а вернее, очень даже замечательный кетчуп адресату и — забыть о холодящем нутро приключении…
Но забудешь ли?
Нет, он, конечно же, не забыл ни одной минуты, прошедшей с той поры, когда шины грузовика, протащив за собой влажный гравий обочины, замерли, и, взяв потрепанную папку с документами, он спрыгнул с подножки навстречу приближающемуся инспектору, и — оступился, словно споткнувшись о настороженный и неприязненный взгляд… А вот слова патрульного были вкрадчиво-тихи:
— Чего в столицу возим, брат? Чем народ балуем?
— Да кетчуп… Химический.
— Ну, давай смотреть твой кетчуп…
— Так вот же накладные…
— Давай-давай, открывай шкатулку, и чтоб без базара…
Нет, он не забыл лесной сырой полумрак, кожаные куртки окруживших его грабителей, их руки, сноровисто обшарившие карманы, сорванное с пальца обручальное кольцо, чувство дохнувшей ему в лицо гибели, казавшейся тогда не просто близкой, но и неизбежной, а после — обжигающее душу унижение и бессилие перед вооруженной сволочью…
А ведь была бы в контейнере аппаратура — наверняка и остался бы он в этом лесочке… А так — поразмыслили бандюги, да и не стали на себя труп вешать: мол, ключи от фуры в канаве, поныряй, найдешь — поедешь, а в милицию, предупредили, не суйся, там у нас все свои… Запускай дизель и пили дальше. А покуда присядь на пенек минут на тридцать. Встанешь раньше, раньше и ляжешь… У нас тут грибник со стволом…
В таком вот духе. И понятно, вроде, что на испуг берут, а все-таки — боязно, тем более, есть ли тут грибник-снайпер и каков у него ствол — неясно, а вот у того, кто рекомендации выдает — поджарого, молодого кавказца с развязными манерами — очень даже убедительный пистолетик имеется. И потому приходится послушно и мрачно кивать, соглашаясь и, одновременно, изнывая душой и сердцем от ненависти и унижения.
И может, поэтому, спустя уже два месяца, сидя перед Акимовым в его служебном кабинете, “дальнобойщик” не без доли мстительного удовлетворения говорил:
— Ну, признал я их, гадов. Сразу же. Мы разгрузились, тачанки на охраняемую стоянку поставили, и — в кафе. День рождения у меня, решил с ребятами отметить… Мы с час где-то сидели, а после эти входят… Я их прямо с порога узнал. Ну, эмоции, конечно, были, но с ними я сладил, отвернулся, а сам прикидываю: уместился в углу, в полумраке, а они на свету… Потом еще двое зашли, дружки их. Уселись, коньяк с кофе заказали, о чем-то потолковали, и через полчаса ушли. А я ребят шепотком про инцидент просветил, и один, значит, пошел на улицу. Вроде как освежиться. В сыщиков мы играть не стали, но номера машин записали. Вот и все, собственно. А что не путаю я их — точно, мне эти рожи в память вклеились крепче, чем собственная фотка в права…
— Ну, и кто они по национальности, как полагаешь? — спрашивал водителя капитан. — Кавказцы — понятие широкое, а в нашем деле уточнение многого стоит.
— Вроде… чеченцы. Но что не грузины, точно. И не армяне. Хотя — чтобы с увереннностью… Нет, с уверенностью — не могу. Но, что не грузины…
— Понятно.
Капитан терпеливо вздохнул. Национальная классификация кавказских народностей и в самом деле искусство, требующее знаний многогранных. А когда на тебя смотрит зрачок пистолета в предутреннем лесу, то вся классификация естественным образом сводится к крылатому — “лицо кавказской национальности”. И тут, естественно, не до нюансов.
В течение двух последующих дней и обозначенные шофером граждане, и их национальность были не без некоторого труда, но установлены: некто Ахмед и Тахир, чеченцы, законно проживающие в столице, безработные, фиктивно женатые на москвичках. Впрочем, насчет “фиктивно” — это так, термин внутриведомственный и юридической силой не обладающий. Во-первых, факт “фиктивки” еще надо доказать, а если и докажешь, то что толку? Это в США за недобросовестный брак с целью получения вида на жительства только по одному подозрению иммиграционных служб иностранца депортируют из страны в наручниках, а его партнера или партнершу штрафуют на весьма болезненную сумму, а в Расее-матушке — всем узникам Гименея воля вольная: заполучил печать в документе, прописался, и пушкой никто тебя из золотой и сладкой Москвы не выбьет. Да к тому же они ведь свои, эти российские кавказцы, сограждане, так сказать, члены братской семьи народов, а в свете же борьбы со всяким сеянием и урожаем национальной розни… В общем, какие к чертям наручники и вообще какая-либо доказательная база?..
А вот доказательная база в отношении конкретных криминальных деяний заполонивших город новых москвичей — категория уже иная, конкретная и прямо привязанная к УК России. Что означает в известном смысле и депортацию. То есть препровождение переселенцев в строго ограниченное охраной и колючей проволокой пространство. Но созидание такой доказательной базы — труд муторный, тяжкий, неблагодарный, однако — как для капитана Акимова, так и для его коллег — повседневный. И, в общем-то, привык капитан Акимов данного труда не бояться и не избегать, твердо для себя уяснив: клиентура у РУБОП — солидная, а потому, как только защелкиваются на запястьях этой клиентуры наручники, сразу же каждый шаг тех, кто их защелкнул, начинает вымеряться по прокурорской линеечке, звенят телефонные трели, и звучат в трубках гневные голоса весьма уважаемых, кстати, людей с большими чиновными и общественными полномочиями. И что характерно, как подметил себе капитан, защитники эти зачастую и не входят ни в какие коррумпированные кланы, и даже искренне огорчаются, когда та самая доказательная база им предъявляется, и порой попросту поверить не могут они, что, скажем, уважаемый бизнесмен являлся заказчиком зверских убийств, а студент консерватории входил в преступную группу, занимающуюся разбоями…
