Фридрих Незнанский - Тройная игра
Дела шли замечательно, по крайней мере до тех пор, пока не появился у Игоря Кирилловича конкурент — конкурент наглый, напористый — сынок министерского генерала Толик Суконцев. И главное, сам же он его и вырастил, сам всему и научил… Настоятельно попросил однажды его папаша: возьми да возьми как бы в ученики, сделай из оболтуса человека. Вот он его и научил — на свою голову… То ли родился Толик таким, то ли пользовался тем, кто у него папаша, а только пер он, кукушонок, напролом, не боялся ни таможни, ни УВД, ни братков. Вскоре он ушел от Игоря Кирилловича и, видать, вдохновленный его примером, открыл свою фирму, начал ввозить дорогую мебель из той же самой Италии. Причем ввозил он действительно мебель, а цены у него при этом были ниже, чем у Игоря Кирилловича, чем у всех остальных! «Как, почему?!» — заволновались наивные менеджеры Игоря Кирилловича, многих из которых он на свои деньги обучил все в той же Италии. Дурачье, забыли они там, за границей, в какой стране им предстоит работать. Ларчик-то, оказывается, открывался просто: папаша Суконцев, губоповский начальник, корешевавший с высшими чинами Федеральной таможенной службы, еще раз поспособствовал развитию сынкова бизнеса, поспособствовал без затей, по-русски. Юный Толик просто-напросто недоплачивал таможенные пошлины, находился, так сказать, в режиме таможенного благоприятствования, вот у него и получались цены, вполне сопоставимые с его, Грантовыми…
Так что вполне возможно, что вот теперь пошел юный Толик, а может и его папаша, ва-банк, решили совсем задавить конкурента, натравив на него таможню, судебных приставов, спецназ, а то и отцовский РУБОП. И, глядишь, был бы на его месте кто-то попроще, а не он, Грант, — уже сожрали бы его Суконцевы вместе с потрохами и даже не поперхнулись бы. Но это — хрен им в сумку, чтоб сухари не мялись. На каждую хитрую задницу, как говорят урки, всегда найдется свой… ключ… С винтом.
Итак, что он должен сделать? В первую голову — на таможню, посмотреть на месте, как там и что, может, все это просто недоразумение.
Во-вторых, надо действительно срочно на всякий случай увести из-под удара всю документацию по ввозу мебельных полуфабрикатов и всякой там фурнитуры. То есть таможенные документы пусть будут, где были, — ввозные накладные, декларации, платежки и тому подобное. А вот всякие транзитные бумаги, бухгалтерию по сборке — это пока сунуть под ноготь. И учредительные документы — тоже. Их рубоповские любят арестовывать самым первым делом. Изымут — не сможешь потом работать, пока не вернут. Вот и хана фирме. И еще стоит подумать, может, есть смысл срочно двинуть свою телегу на Суконцева-младшего в таможенный комитет (дескать, почему вы закрываете глаза на обман государства — к слову сказать, на этот счет Игорь Кириллович, как знал, подсуетился еще раньше — материалы у него все уже были давно подобраны) и одновременно в Генпрокуратуру. Вот тогда пусть генерал Суконцев попробует хоть что-нибудь сделать, учитывая, что сынок-то у него, говоря по-советски, с червоточинкой… Ну и, конечно, подстраховаться на тот случай, если у папашки Суконцева действительно все схвачено — и таможенный комитет, и прокуратура.
Итак, кого можно на Толика натравить, чтобы счет был ничейный? Н-да, тут хорошо бы пустить в дело ОМОН, а еще лучше все тот же РУБОП. Но как это сделать, имея во врагах самого Суконцева? Это надо очень, очень крепко поработать над задачкой. А если вспомнить, что над Суконцевым стоит один человек — генерал Гуськов, уже сейчас становилось понятно — денег это будет стоить немереных…
Был у него в загашнике еще один ресурс — братва. Можно было бы с ее помощью забить противнику стрелку, но это он решил припасти на самый крайний случай. Пусть будет сюрприз, козырь из рукава. Сейчас главное — точно вычислить самого врага. А то он валит все на Суконцева, а если это не он? И вообще, тут есть еще одно «но»: раз задействовать братву — значит, хочешь не хочешь, а придется задействовать также и звонившего, и его подручного — того самого Кента. А хорошо ли это, если с ними тоже пока нет никакой ясности? И вообще, не Никонова ли это ловушка? С него станется. Тем более что уралмашевский этот выкормыш у него школу проходил, и вообще, не случайно Никон сюда, в столицу, именно его послал разнюхать, что здесь да как, а после организовать плацдарм для ихних уралмашевских…
Ух, если это все затеял Кент — он с ним посчитается, не поглядит и на Никона. Так посчитается — никому не покажется мало! Это что ж выходит, он и тронуть его не моги, раз за ним Никон?.. «Нет, — вздохнул Игорь Кириллович, — все же сначала придется самому произвести глубокую разведку!»
Теперь, когда он принял решение, когда собрался для драки, он верил, что все у него получится. А как же иначе? Если чувствуешь что-то другое — лучше и не начинать…
Он отдал все необходимые распоряжения Леночке и, похоже, напугал ее до смерти, предупредив на случай явления незваных гостей: «Тверди одно: ничего не знаю, я человек маленький, я всего-навсего секретарша. Поняла?»
— Поняла. — Лена кивнула в ответ, и глаза ее наполнились слезами. Так с ходу заполняется невесть откуда набежавшей водичкой след в весеннем лесу.
Ужасно хотелось поцеловать девочку, но он подумал-подумал — и отказался от этой затеи. Рано. Спугнешь — ничем потом эту ошибку поправить не сможешь…
4Однако Игорь Кириллович напрасно боялся за Лену. Поняв по его лицу, по отдельным фразам, которые долетали до нее через плохо прикрытую дверь, по его указаниям перед неожиданным отъездом, что случилось нечто из ряда вон выходящее и нехорошее, она кинулась старательно исполнять все, что он ей наказал. Для него она бы и не такую малость сделала, думала Лена, изымая дискету из своего компьютера, закрывая кодом файлы, связанные с деньгами, складывая папки с документацией, которые лежали в ее сейфе, в большую картонную коробку, которую легко потом можно будет загрузить в багажник легковой машины.
И, делая все это, она вдруг подумала, что, кажется, догадывается, с кем Игорь Кириллович говорил перед отъездом. Про себя она звала этого человека Хорьком. Она, конечно, никогда не видела, как маленький хищный соболь перерезает своими жуткими клыками горло кабарге, маленькому оленю, который хоть и маленький, но в несколько раз больше своего палача, и не видела, как хорек откусывает голову огромному рядом с ним петуху, а потом уволакивает его растерзанную тушку из птичника, — она была городская девочка. А если б видела — сама подивилась бы точности того прозвища, которым она наградила Кента. У этого жилистого, краснолицего, словно опаленного на страшном морозе, нестарого еще человека была опасно-хищная повадка и нехорошие, какие-то остановившиеся глаза: ощущение было такое, будто ты смотришь в пустые зрачки, такие пустые, словно вместо них у человека пулевые отверстия. И может быть, как раз поэтому она сразу ощутила, что от него веет опасностью…
И хотя сейчас Лена ошиблась, она была в общем-то недалека от истины.
Тот человек, о котором она подумала, был тогда в офисе в первый раз. Но вспоминала она тот первый раз совсем не так легко и просто, как Игорь Кириллович. Тот человек тогда пришел в сопровождении двух каких-то амбалов и попросил ее сообщить о нем Игорю Кирилловичу: дескать, скажи шефу, что пришел старый друг. Ей стало не по себе от тех откровенно плотоядных взглядов, которые бросала на нее эта троица — они разглядывали ее без всякого стеснения так подробно, что она почувствовала себя голой. Они смотрели на нее как на животное, и душа ее застыла в ужасе, едва Лена представила себе, что бы они с ней сделали, окажись она в их руках.
Она вошла к шефу, прикрыла за собой дверь и сказала срывающимся голосом:
— Там такой… такие страшные… Я боюсь…
Он подошел к двери, выглянул, улыбнулся ей:
— Со мной не бойся ничего, запомни. Давай зови его.
И, пропустив страшного посетителя в кабинет, она услышала, как он говорит Игорю Кирилловичу, еще даже не поздоровавшись:
— Твоя девочка? Отдай, а? Люблю таких… гимназисточек… раком ставить…
Игорь Кириллович что-то рыкнул в ответ, а что — она уже не слышала, поспешила поплотнее закрыть за собой тяжелую дверь кабинета.
Но вообще-то она не могла, конечно, не заметить, что этот неприятный человек имел над ее шефом какую-то странную власть, во всяком случае, Лена так и не смогла понять, почему Игорь Кириллович не выгонял его сразу же, а принимал — и одного, и еще с несколькими такими же, как этот самый Хорек…
Ей и присниться не могло, что это известные московские уголовники являются к ее шефу по своим «делам», чтобы он, как старшой, разрешил их спор. И, конечно, ей и в голову не могло прийти, что ее обожаемый шеф давно уже пользуется у этих мордоворотов почетом и уважением…
Что бы там ни было, Игорь Кириллович принимал этого урода Хорька и позже как любого нормального человека. А между тем она заметила: после его посещений обязательно случалось что-нибудь нехорошее — то вместе с ним наводняли кабинет Игоря Кирилловича какие-нибудь мрачные и подозрительные личности, то потом у них в офисе что-то старательно искала милиция, то после такого визита Игорь Кириллович просто-напросто становился непохожим на самого себя. Но все равно она больше Хорька не боялась, помнила, как Игорь Кириллович сказал ей: не бойся; и она знала, чувствовала — это не просто слова. Раз он так сказал — значит, она под его защитой…
