Владимир Дудченко - Война на истощение
Что на этот раз ждет меня в Египте, — подумал Полещук, — где придется служить? Полковник-направленец в «десятке» сказал, что конкретное место работы определят непосредственно в аппарате главного военного советника, куда я поступаю в распоряжение референтуры. А это не есть хорошо. Потому что, скорее всего, все нормальные места уже забиты коллегами-однокурсниками, прибывшими в Египет раньше. Да, совсем некстати мама приболела, из-за чего пришлось оттянуть отъезд…
Хотя, какие, к черту, нормальные места в воюющей стране? Разве что в референтуре или вообще в Каире? С другой стороны, быть мальчиком на побегушках у какого-нибудь штабного генерала тоже не в кайф. Остается Суэцкий канал, фронт… Там все проще и понятней. Матушку только жалко, ежели что. Батя-то сразу врубился в ситуацию, особенно, когда боевую медаль увидел после моего первого вояжа в страну пирамид. Хоть я и сказал, что наградили за освоение новой боевой техники, он, старый вояка, конечно, не поверил. Да и не мог он поверить — газеты, хоть и редко, но публиковали сообщения ТАСС о боевых действиях в зоне Суэцкого канала, не говоря уже об откровениях побывавших там офицеров, его сослуживцев.
Тем более, что и сам он год отбарабанил военным советником в Египте, вернулся накануне «шестидневной» войны. «Ты там повнимательнее, сынок, — говорил батя на прощанье, — налет авиации или артобстрел — ищи любую выемку в земле и мигом туда. Маме только, когда будешь писать — ни слова о войне. Сам знаешь, какое у нее здоровье…»
Да что это я раньше времени задумываюсь? — продолжал размышлять лейтенант Полещук. — В армии чем хорошо, как говорили отцы-командиры, думать не надо: построят — скажут. Эта дурацкая фраза, весьма кстати пришедшая в голову, почему-то сразу его успокоила.
— Вам курицу или мясо? — спросила знакомая стюардесса, как-то незаметно оказавшаяся рядом.
— Курицу, девушка. Кстати, вы не забыли про обещанное вино? Головушка-то так и раскалывается.
Когда стюардесса плеснула белого «сухарика» (красное уже выпили), Полещука неожиданно осенило: «Елки-палки, что же я за козел! Совсем забыл, что сеструха двоюродная, Катерина, добрая душа, прощаясь, сунула в мою сумку поллитру водки, мол, пригодится.» Полещук порылся в сумке и вытащил на свет божий бутылку «Столичной». Под взглядом хмурого соседа он откупорил бутылку и, выпив залпом вино, налил полстаканчика водки. Сосед, испепеляя Полещука взглядом маленьких глаз-буравчиков, молча следил за его действиями.
— Вам налить? — не выдержал Полещук, — извините, не знаю, как вас зовут.
— Нет. И вам, молодой человек, не советую.
— Чего это вдруг? — удивился Полещук, — лететь еще долго и вообще…
— С этих-то не стоит брать пример, — сосед кивнул головой в сторону работяг. — Вон уже лыка не вяжут.
— Ну, как хотите. На нет и суда нет.
Полещук выпил водку и приступил к коробке с едой. Закусив, налил еще полстаканчика. Сосед заерзал от возмущения.
— Я вам сказал, прекратите пьянствовать в общественном месте! Как фамилия? Где работаешь? — В голосе соседа по самолету появились металлические начальственные нотки.
— Да пошел ты на хер! Вова! — неожиданно для себя сорвался Полещук и достал из пачки сигарету.
— Кто, я? Ты, щенок, знаешь, кто я? — задохнулся тот от возмущения и попытался встать с кресла. Пассажиры с удивлением посмотрели на него и Полещука. — Я — генерал Верясов! Заместитель старшего группы военных советников в Египте. — Сосед Полещука поймал взглядом появившуюся в проходе стюардессу. — Как фамилия этого пассажира?
Стюардесса, ничего не понимая, подошла к генералу.
— А что случилось?
— Вот этот молодой человек, точнее молодой негодяй, пьянствует и хамит мне.
— Откуда я могу знать его фамилию? — стюардесса удивленно пожала плечами, и направилась по своим делам.
— Эй, мужик! Ты чего выступаешь? — у кресла выросла массивная фигура работяги Вани. — Че, нормальному человеку и выпить в самолете уже нельзя? Где написано?!
Генерал побагровел от ярости и уставился на Ваню. Сзади одобрительно зашумели проснувшиеся коллеги-собутыльники Ивана. Не найдя, что сказать, генерал, пыхтя, стал выбираться со своего места. Полещук встал и пропустил его, ненавидяще посмотрев на побагровевшие складки генеральского затылка.
— Давай, парень, к нам! — Ваня положил тяжелую руку на плечо Полещука. — И бутылку захвати. Закусь еще осталась, а горючее почти кончилось. Меня Иваном величают. В Асуан летим, на плотину…
Идя по проходу салона за широченной спиной, обтянутой выгоревшей на солнце ковбойкой, Полещук подумал, что стычка с генералом Верясовым, скорее всего, дорого ему обойдется в Каире. И не ошибся.
Глава вторая
На Суэцком канале вновь гремят залпы артиллерийских орудий. В переданном вчера агентством МЕН заявлении представителя командования вооруженных сил ОАР отмечается, что перестрелка, в которой принимали участие тяжелая артиллерия, танки и минометы, началась 3 августа в 22 часа 35 минут по местному времени в районе Аш-Шатта. Позднее она распространилась на Суэц, Порт-Тауфик и на район к югу от Горьких озер и продолжалась до 1. 55 мин. ночи.
(Каир, 5 августа, ТАСС)Августовский Каир встретил одуряющей жарой. Жгучее африканское солнце едва просматривалось сквозь марево, но легче от этого не было. Над раскаленным асфальтом волнами поднимался горячий густой воздух, насыщенный всевозможными запахами, не поддающимися определению; жар, как из печки-каменки, шел отовсюду: от стен зданий, автомобилей, каменных тротуаров. Спасения от солнца не было даже в тени раскидистых акаций и пышных кустов тамариска…
Несмотря на ужасающее пекло, североафриканский мегаполис жил своей обычной жизнью. В потоках сигналящих на разные голоса ободранных автомобилей, казалось, начисто игнорировавших правила движения, сновали невозмутимые ослики, везущие тележки c овощами и фруктами; звенели медными тарелочками водоносы в галабиях, зазывая прохожих утолить жажду; с деловым видом шагали мелкие клерки, одетые по-европейски; стайки девушек в цветастых платьях разглядывали витрины магазинов, оживленно обсуждая увиденное; под тентами открытых кофеен сидели пожилые египтяне в бордовых турецких фесках с газетами в руках, некоторые курили кальян…
О том, что Египет находится в состоянии необъявленной войны, свидетельствовали лишь кирпичные стенки (для защиты от осколков) у входов в государственные учреждения и зенитные пулеметы на плоских крышах отдельных зданий. Как ни странно, в толпе прохожих людей в военной форме было совсем немного.
— Ну, вот и приехали. Уф, и жара же сегодня, — сказал, отдуваясь и вытирая платком пот, референт главного военного советника подполковник Белоглазов, когда ГАЗ-69, с трудом пробившись сквозь толчею автомобилей на вокзальной площади Рамзеса, остановился у гостиницы «Виктория». — Знакомое место, а, Полещук?
— Еще бы, — коротко ответил Полещук и потянулся к своему чемодану.
— Давай, старик, устраивайся, — Белоглазов выбрался из машины. — Сам-то сможешь или помощь нужна? Заявка на тебя у них, — он кивнул в сторону входа. — Оформляйся.
— Не проблема, Вячеслав Васильевич, — Полещук повесил на плечо сумку и взял чемодан. — А когда…
— Завтра в девять ноль-ноль будет машина, — ответил референт, догадавшись, что хотел узнать Полещук. — Прямиком в офис главного. Лично генерал-полковник Катушкин будет тебя распределять. Цени. А то, понимаешь, шлют сюда недоучек, вроде сегодняшних узбеков… По секрету скажу: работать будешь в главном штабе ВВС или ПВО. Но главный пока не решил. — Он многозначительно вытянул вверх указательный палец.
— Вячеслав Васильевич, а как с деньгами? — вспомнил Полещук и поставил чемодан на землю.
— Деньги получишь завтра в офисе. Так сказать, подъемные. — Белоглазов забрался в машину и достал бумажник. — На тебе пять фунтей, завтра вернешь. — И он протянул Полещуку пятифунтовую банкноту. Все, до встречи. Дико тороплюсь, старик. Маа саляма![4]
В холле «Виктории» с прошлого года ничего не изменилось. Те же потертые мягкие кресла, журнальные столики, допотопный телевизор, надрывно гудящие старенькие вентиляторы, душный полумрак. И ни одного постояльца. Интересно, куда подевались попутчики из Москвы? — подумал Полещук. — Кроме, понятно, работяг из Асуана. Наверное, всех отвезли в Насер-сити… Ну, оно и к лучшему: меньше народа — больше кислорода.
Оформление много времени не заняло. Номер дали на втором этаже с окном, выходящим на шумную улицу Рамзеса. Полещук открыл деревянные, решетчатые ставни, выглянул наружу и тут же их закрыл — жара не спадала. Хотелось пить. Быстро приняв душ (о холодной воде можно только мечтать!), Полещук распаковал чемодан, переоделся и спустился в бар.
