Михаил Нестеров - Агент силовой разведки
Декабрь 1991 года. Кончина великой империи. Союз Советских Социалистических Республик четырех дней не дотянул до 69-й годовщины. С ума сойти! Но гигант рухнул, и под его обломками было необходимо похоронить совершенные ранее преступления и все то, что так или иначе могло бросить тень на правоохранительные органы. Историю нового государства, равно как и историю нового ведомства, нужно было начинать с чистого листа. И действительно: в тот день, когда генерал-майор Щеглов выступил в ранге главы по работе со СМИ, генерал армии Болотин на листке в перекидном календаре начертал: «Девственность». И вызвал к себе нового начальника О-СП полковника Егорова.
– Геннадий Савельевич, здравствуй, присаживайся.
Всех подчиненных, за редким исключением, он называл по имени-отчеству. У него было дел невпроворот. Все дела не переделаешь, но нельзя упускать ни минуты из дарованного ему Президентом Российской Федерации срока. Чем руководствовался президент, создавая такое сложное, с безграничными возможностями ведомство и наделяя одного человека неограниченными правами, – не знал никто, даже он сам. Для него не было секретом, что ГЛАВА государства часто прикладывался к бутылке, и Болотин подумал о том, что такой указ можно было подмахнуть с бодуна. Это понятно. Но кто-то ведь должен был подсунуть его под трясущуюся руку президента?..
Нельзя упускать ни минуты этого драгоценного времени...
До Болотина уже стали доноситься голоса недовольных – противников президента и его антисоветской кампании; говоря революционным языком, «вражеская гидра поднимала свою голову». Политические конкуренты подали в Конституционный суд иск с требованием разобраться, соответствует ли Конституции указ президента о слиянии двух силовых ведомств. Тут же пошли разговоры о дроблении как МВД, так и структуры госбезопасности. Болотин вдруг подумал о партийных и финансовых боссах, которые так или иначе обратятся к нему с практическим советом: как усилить влияние на главу государства, чтобы теперешняя система не рухнула. Это был такой необъемный вопрос, что у Болотина уже сейчас опустились руки. Он не мог охватить задач вновь созданного ведомства в целом. Он плохо разбирался в вопросах внешней разведки, более или менее имел представление о контрразведке, и теперь ему придется решать эти вопросы, равно как и по охране границ.
«Трудно быть богом», – прошептал Болотин.
Он хотел было дать поручение полковнику Егорову, но тут в кабинет вошел новоиспеченный генерал-майор Щеглов. Он за руку поздоровался сначала с полковником, потом – с шефом. «Походя, – скривился Болотин, – как в заводской курилке».
– Выйди, Николай, – Щеглов боднул головой на дверь.
Полковник Егоров перевел взгляд на Болотина, вопрошая: «Кто тут хозяин?», и получил схожий ответ: «Делай, что говорят».
Едва двойные двери за ним закрылись, Щеглов приступил к делу. Он взял такой тон, что ему не хватало одного: присесть на краешек рабочего стола шефа и выпить воды из его графина.
– Новости из Конституционного суда. Дерьмовые новости. Судьи намерены проголосовать за отмену президентского указа. Нашу лавочку закроют. По моей информации, ключевое заседание суда пройдет не раньше 10-го и не позднее 14 января.
Болотин отчетливо представил себе шапку постановления:
ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
по делу о проверке конституционности Указа Президента РСФСР от 19 декабря 1991 года «Об образовании Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР».
А далее – «оглашался» состав в лице председателя и его зама, секретаря, судей, с участием представителя группы народных депутатов, направившей ходатайство в Конституционный суд...
– У нас есть рычаги влияния на судей? – уцепился за соломинку Болотин.
– Конечно, как же иначе? – пожал плечами генерал-майор. – Всего их – двенадцать. У каждого «апостола» есть близкие, родственники. Один из них собьет на личной машине школьницу, другой изнасилует беременную женщину, третий нападет на милиционера и так далее. Можно подкупить кого-то из них – но нет времени. Они попрячутся до вынесения приговора в своих судейских норах. Если устроить пожар в здании...
– Хватит! Довольно! Тебя понесло, ты начал молоть чушь! – Болотин заложил руки в карманы форменных брюк и нервно прошелся по кабинету. – Все к этому и шло... – сквозь зубы процедил он.
«Но потянул бы я эту непосильную тяжесть из четырех букв – МБВД?» – уже про себя и не без доли облегчения подумал Болотин. Кто знает, может быть, Конституционный суд сейчас играет на его стороне?.. Подумал он и о своих заместителях, первых и «простых», которые бы разгрузили его в два счета. Но довериться замам означало потерять над ними контроль. А его прельщала безграничная власть, практически лежащая у его ног.
– Ступай, – отпустил он генерал-майора. – Мне нужно время, чтобы все обдумать. И скажи Егорову, чтобы зашел.
«Куй железо, пока горячо».
Материальные ценности – вот что вылезло сейчас на передний край. И, конечно, реализация программ по утилизации совершенных уже преступлений. Равно как и тех, которые совершатся, начиная с этой минуты и заканчивая той, когда молоток председателя суда ударит в подставку: «Решение принято!»
Да еще это дело о группе «Восток» не давало ему покоя.
Он передал Егорову лист бумаги со словами:
– Это список агентов «Востока» и их контакты. – Он чуть было не сказал, что написаны они рукой Вадима Мартьянова. Отпечатаны им лично на пишущей машинке, в которой буквы «а» и «л» были нечеткими. – Операция «Мрак и туман» тебе о чем-нибудь говорит?
– Кейтель, – тотчас назвал автора полковник Егоров. – О лицах, представляющих угрозу для рейха.
– Верно, – покивал Болотин. – Запомни: операцию нужно провести так, чтобы ни один агент не ушел. Это значит, всех нужно убрать в один день и час. Есть вопросы, сомнения?
– Никак нет. Я все сделаю.
– Не позднее 14 января.
Егоров присвистнул. Болотин ухмыльнулся:
– Придется постараться.
В списке, который Егоров унес с собой, вторым значился Виктор Лугано.
4 января, суббота
Егоров и Мартьянов встретились сегодня в половине девятого утра. Полковник провел гостя в один из кабинетов в приемной МВД, такой огромный, что больше походил на конференц-зал. Угостил его кофе из термоса, разлив горячий напиток по стаканам. «Как в поезде», – заметил Мартьянов, придерживая пальцем стакан в подстаканнике, чтобы не выдать дрожь в руках. «Нервы ни черту. Что со мной такое?»
Он плохо спал этой ночью, ворочался с боку на бок на помятых простынях. Утром долго не мог принять решение: бриться или оставить щетину, которая только подчеркивала помятость его лица. Чего нельзя было сказать о полковнике Егорове: подтянут, опрятен... как будто шагнул в это разрушительное десятилетие прямо из кабинета Сталина.
– Мне было лет восемь, – поделился он с Мартьяновым воспоминаниями. – Мы с отцом ехали в автобусе, стояли – было много народу. Отец сверху вниз посмотрел на декольте роскошной блондинки и вслух заметил: «Смело». Аналогия не очень, я понимаю, но твое обращение лично к министру – то же самое декольте: смело. Почему не опустился рангом ниже?
Вадим Мартьянов тоже припомнил кое-что из недавнего прошлого и сказал то, что услышал от него накануне сам министр:
– Ты плохо слушал. Я напрямую подчиняюсь начальнику ГРУ, а он в звании генерала армии. Его замов я в глаза не видел. Я вообще не представляю, как иметь дело с замами.
– И часто тебя заносит? – усмехнулся полковник Егоров, подумав: «А ведь он прав». Он сам напрямую подчинялся министру. И если бы он обратился к начальнику военной разведки с просьбой принять его, тот принял бы безотлагательно.
– Почему шеф не принял меня лично? – В голосе Вадима Мартьянова прозвучало недовольство.
– Он занят сегодня. У него просто прорва дел. А твое дело, с одной стороны, частное, можно сказать, обуза, и бросать его жалко.
– Очень дорогая обуза, – сделал обязательное дополнение Мартьянов. – Шеф переложил дело со своей больной головы на твою здоровую.
– Поаккуратней с шефом. Он все-таки мой шеф, а не твой.
– Я сказал в том плане, что он действительно занятой человек. Он дал тебе задание закончить дело и в процессе работы обращаться к нему лишь в крайнем случае, так? А это значит, что уникальная коллекция художественных ценностей не выходила у него из головы. Не сегодня, так завтра он поймет, что это дело стало главным.
– А ты психолог.
– Достаточно иметь один глаз и половину мозга, чтобы заметить очевидное. Это сказал Хичкок. Он американский...
– Я знаю, кто он. Не относись ко мне как к деревенщине.
Да, наблюдательности ему не занимать, в такт своим мыслям покивал Егоров. Когда он доложил о том, что на приеме к министру – личный агент начальника ГРУ, то удивился сам себе – почему Болотин не перебил его: «Немедленно ко мне!» Наверное, потому, что слишком неожиданным для него оказалось это событие, застало его врасплох.
