Леонид Влодавец - Фартовые деньги
Сухарь и Клим вытащили моток капронового шнура и проворно прикрутили женщину кистями рук к передним «рожкам» козел, а лодыжками — к задним «ножкам». Она не сопротивлялась, потому что знала: начнешь брыкаться — хуже будет.
— Клево! — хихикнул Клим и пошлепал привязанную по ягодицам.
— Ну, кто готов? — хмыкнул Жора.
— Я! — счастливо хохотнул Сухарь. — Как юный пионер…
— Иди, заряжай Нинке! В задницу…
Сухарь расстегнул штаны, достал мощный прибор, приставил, нажал…
— А-а-ай! — истошно завизжала женщина. — У-уй, мама-а! Больно-о-о!
— Ни хрена, потерпишь! — пропыхтел Сухарь, ухватывая ее за бедра и жадно дергая на себя. — На! На! На, с-сука!
— А! Ай! О-ой! — взвизгивала Нинка от этих пронзающих толчков. — Пожалейте, мальчики-и!
— Ничего, — безжалостно сказал Жора, — не помрешь. Пасть открой, сучонка! И упаси тебя Бог не только кусануть, а и чуть-чуть на зуб попробовать — сразу башку отверну! Соси, падла!
И сцапав ее за шею, надавил большими пальцами на подбородок, разжал рот и всунул туда хреновину.
Клим подошел сбоку, ухватил Нинку за груди и стал жадно мять их волосатыми ручищами.
— Ишь, сисятая! — урчал он. — Вот уж я тебя полапаю, полапаю!
— Ы! Ы! Ы! — ускоренно запыхтел Сухарь, кончая. — У-у-у, бля-а-а!
— Переход подачи! — объявил Жора. — Клим, становись на хлебальник! Сухарь — на сиськи!
А сам, по-быстрому накатив на шишку презерватив, пристроился на освободившееся после Сухаря место.
— Оп-па! — сладострастно воскликнул он, грубо вгоняя плоть.
— Уй! — вскрикнула Нинка, болезненно дернувшись.
— Не нравится, курва?! Не нравится?! А варежку разевать лучше? Лучше, сука?! Ты Бога благодари, что мы тебе в это место лом не впиндюрили! Поняла?! Поняла, падла?!
Нинка только мычала — рот у нее тоже был занят…
После того, как ее трахнул еще и Клим, Жора спросил у стонущей бабы:
— Ну как, понравилось? Сорок три года прожила, а не пробовала? Век живи, век учись… Сейчас мы тебя еще ремешком немного поучим — совсем умная будешь.
Клим и Сухарь выдернули из штанов крепкие ремни из жесткой кожи, сложили их вдвое и встали по обе стороны от козел.
— Двадцать горячих врубите, — огласил приговор Жора. — Но покрепче, блин, с оттяжечкой!
Сухарь занес руку, махнул… Ремень звонко хлестнул Нинку поперек ягодиц, оставив алую полосу на молочно-белой коже.
— А-а-а! — истошно заорала она.
Клим в свою очередь крепко стеганул бабу, и пошло… Жора, пока Нинку пороли и она, истерически, взахлеб визжа, извивалась, привязанная к козлам, неторопливо считал удары.
— Так, — сказал он, когда экзекуторы приложились по десятому разу, — хватит. Отвязывайте ее. Одевайся, лахудра!
Нинка, охая и всхлипывая, сползла с козел, стала натягивать трусы на исполосованную, припухшую задницу.
— Обрати внимание, сучка, — процедил Жора, — на морде тебе отметин не поставили. Пять минут даем, чтоб прореветься, подмыться-умыться и подштукатуриться. Поможешь найти этих засранцев — простим. Не найдем — будешь в этом люке гнить, уловила? И не от пули сдохнешь, поняла?
— Да где ж я их искать-то буду? — простонала Нинка.
— Искать мы будем, твое дело — опознать. Давай ворочайся, мы и так до хрена времени потеряли…
Клим сопроводил Нинку к умывальнику, Сухарь потащил козлы на двор, а Жора, оставшись один, закурил с устатку.
Да, отвели душу на Нинке, но не больно это утешило. И то, что они этого дурака толстого замочили, положение не шибко исправляло. Если менты найдут пацанов, стыбзивших сумку у этой разгильдяйки, — это хана. Шуре Казану никаких объяснений не потребуется, и перевалить вину на Нинку не удастся. Ему нужны его бабки. Такие, которых Мише и всем его друганам за сто лет не собрать. И эти бабки уже завтра должны быть у него на хате.
Жора успел за пять минут промотать в голове все, что стряслось в течение двух дней.
Вчера прибыл курьер от южных друзей Казана и привез баксы. За какой товар платили — фиг знает. Жоре и его корешам об этом знать не полагалось. Система была отработана с давних времен: курьеры приезжали в магазин «Аудиовидеотехника» с кейсом и оставляли деньги директору, который состоял под крышей Казана. Курьер выходил из магазина с пустым кейсом, а денежки перегружались в коробку из-под какой-нибудь магнитолы, телевизора или видака. Потом директор звонил в контору Казана и передавал факсом условную фразу: «Передайте Александру Петровичу, что SONY Black Trinitron KV-14T1R (называлась та марка изделия, коробку из-под которой использовали в качестве контейнера для денег), которым он интересовался, поступил в продажу». После этого Казан давал команду Жоре, и тот, в компании с Климом и Сухарем, приезжал в магазин в качестве покупателей. Надо было представиться, что, мол, от Александра Петровича, и предъявить распечатку факса, на которой было написано название изделия.
Однако не все коту масленица. То ли где-то завелся стукачок, то ли просто рожи Жоры и его друганов кое-кому примелькались. Наверное, могли бы и хуже влететь, если б не один из рыночных ментов, который еще вчера предупредил Клима, что за магазином установил наблюдение РУОП. Соответственно, Жора доложил об этом Казану.
Шура подсказал вроде бы простую и верную идею: послать в магазин кого-то, чья рожа еще не намозолила глаза. Причем желательно того, кто толком не будет знать, что именно забирает из магазина. Жора покумекал и решил, что для этой цели подойдет Нинка, которая работала на «лохотроне» около Богоявленского рынка. Ее должен был подвезти к магазину хахаль, у которого имелись «Жигули»-«шестерка». Забрав коробку из-под материнской платы «Пентиума II», как предполагалось, Нинка с хахалем отправятся к хахалю на квартиру. Там они могли спокойно передать коробку Жоре.
Все не заладилось с самого начала. У Нинкиного хахаля накануне что-то сломалось в машине, и поехать он не смог. Тогда и решили, что Нинка пойдет пешком, с сумкой, а Жора будет ждать ее с машиной на площади. Кто ж, блин, знал, что шпанята выхватят у дуры сумку? Хорошо еще, что она, не дожидаясь ментов, дунула с места происшествия и залезла в «девятку», а потом, когда рассказала, что случилось, углядела ныне покойного Жулина. Жора сразу сообразил, какая опасность исходит от толстяка. Нинка успешно заманила его в машину. Все-таки профессиональная «лохотронщица».
Но наказать ее, падлу, за разгильдяйство все-таки стоило.
Нинка вернулась. Умытая, подмазанная, даже причесанная. И не скажешь, блин, что ее только что отодрали в прямом и переносном смысле.
— Ну, готова?! — спросил Жора. — Поехали!
БОГАЧИ
Епиха и Шпиндель сидели в подвальной комнатушке и завороженно глядели на шестьдесят пачек стодолларовых купюр, нежданно-негаданно попавших к ним в руки. Эти пачки они уже пересчитали, благо считать до шестидесяти еще не разучились, и даже смогли вычислить общую сумму — 600 тысяч баксов. Они уже поделили их на две равные кучки.
— Не верится, блин! — пробормотал Шпиндель. — Мы ж теперь богачи, Епиха! Да?! Как во сне, е-мое…
— Ага… — несколько рассеянно отозвался тот.
— Мне, блин, кажется, будто вот ща проснусь — и все исчезнет. Это ж надо же — триста тыщ гринов! «Мерс» новый купить можно! Или коттедж… Бляха-муха!
Епиха был далек от всех этих восторгов и радужных планов. Он к романтикам и мечтателям не относился. И хотя деньги ему были очень нужны, он понимал, что втрекался в очень крутые дела, которые могут дорого обойтись.
Ясно, такие деньжата — не от трудов праведных. Либо это «черный нал», который мирные торгаши прячут от налоговиков, либо это вообще бабки мафии. Какой-нибудь расчет за оптовую поставку наркоты, оружия, левой водки или еще чего-то эдакого. В первом случае, конечно, эта кража может и сойти с рук, а вот во втором… Бандиты свои деньги вырвут из глотки вместе с кишками.
Епихе припомнилось, как Угорь, который, отсидев пару лет за хулиганство, считал себя знатоком блатных понятий, важно толковал насчет того, что если менты далеко не всегда сумеют найти преступника, то бандиты найдут всегда. И ежели кого блатные приговорили, то этот человек может хоть на Луну улететь — и там уроют.
Шпиндель молол языком насчет того, как он прибарахлится во все фирменное, как будет по ресторанам ходить и баб снимать, за границу ездить и так далее. Епиха все это только краем уха слушал, размышляя о вещах куда как менее вдохновляющих.
Перво-наперво стоило подумать, куда все эти тыщи спрятать. Конечно, какое-то время можно и здесь подержать, пока сюда, кроме них со Шпинделем, никто не лазит. Но фиг его знает, кто из ребят просидит все лето у бабки в деревне, а кто вернется с родителями уже завтра? Здесь, в комнатушке, по-нормальному ничего не спрячешь — разве что в диван. Но все здешние пацаны знают, как открыть этот самый диван. В прошлом году там какое-то время шмаль держали. Захотят в этом году положить — и найдут баксы. Хорошо, если это случится в его, Епихи, присутствии. А если нет? Потырят все, и хрен дотом разберешься, кто именно. Да если и не потырят, приятного мало. Как там Мюллер говорил в кино про Штирлица? «Что знают двое, то знает свинья». А тут не двое, тут семеро будут знать. И каждый в принципе может либо протрепаться, либо, например, от зависти или от обиды, кому-нибудь Епиху заложить. Либо ментам, либо бандитам. И то и другое — хреново. Менты посадят, а бандиты припорют. Впрочем, припороть и в тюрьме могут, если узнают, что Епиха у этой бабы сумку с деньгами выхватил…
