Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич
Шаров поскреб начавшую пробиваться щетину, поморщился: терпеть не мог небритость.
— Не нравится мне тот, кто принес эту записку.
— А почему?
Резидент пожал плечами.
— По косвенным признакам. Говорит, друг Касыма. Но Касым еще молодой человек, а этот дядя явно прошел огонь и дым, он ему в отцы годится. Что может лежать в основе их дружбы?
— Всяко бывает, — хмыкнул Хохлов. — Тем более здесь. Восток — дело тонкое…
— И потом, он сказал, что Касым к больному племяннику поехал. А у родного брата Касыма детей вообще нет. Это странно вообще-то: одна нестыковка, вторая, третья…
Шаров задумчиво посмотрел в зарешёченное окно.
— Возможно, конечно, какая-нибудь седьмая вода на киселе….
— А зачем вам вообще идти на эту встречу? — поинтересовался Козлов. — Цель какая?
— Матери погибшего Бахтияра хочу деньги отдать…
— А-а-а, ну это дело не срочное, — облегченно вздыхает Козлов. — Лучше тогда вообще не выходить за периметр. С учетом сомнений и общей обстановки. Можно в другой раз отдать или передать через кого-то.
— Конечно! — поддержал коллегу Хохлов. — Тем более, дело к вечеру…
Шаров только развел руками:
— Интересно мыслите, товарищи офицеры! Бахтияр на нас работал, приносил пользу, из-за нас его убили, а поддержать семью материально и морально «не срочно»?! Да и где я потом его мать найду? Значит, так и не выполним обязательство? Нет, это дело обязательное и срочное! Из таких деталей складывается образ русского разведчика!
— Так ведь риск, товарищ подполковник!
— Риск действительно есть, — кивнул Шаров. — Но если вы мне поможете, он будет сведен к минимуму.
Офицеры настороженно переглянулись.
— А чем же мы вам поможем, товарищ подполковник? — озвучил их общие сомнения Козлов.
— Смотайтесь на Шир-Дарваз, в деревню Гызы, там живет Касым. Это недалеко, километров пятнадцать. Поговорите с соседями. Если у него все в порядке, сообщите мне по рации, и я спокойно выйду на встречу. Если нет — тоже сообщите, и я никуда не пойду.
Лица подчиненных вытянулись.
— Мы же местность не знаем… Идет война, кругом душманы, — сказал Козлов.
— Это смертельный номер, — подтвердил Хохлов. — Скорей всего, там засада!
Шаров почувствовал, как накатывает злость. Сдержал издевательскую усмешку и, как ни в чем не бывало, сказал:
— Ладно, можно и по-другому. Если вы возьмете оружие и меня прикроете, тоже риску будет меньше!
В комнате наступила напряженная тишина. Молодые офицеры прятали глаза, делая вид, что изучают документы. Но бесконечно отмалчиваться нельзя, и Шаров уже знал, каким будет ответ.
— Извините, Александр Михайлович, но это не работа посольской резидентуры, — прервал, наконец молчание старший лейтенант Козлов. — Это задачи фронтовой разведки или спецназа.
Шаров вспыхнул:
— А ваши задачи какие?! Высасывать из пальца отчеты об обстановке, не выходя за периметр?! Или это и есть работа посольской резидентуры?
— Но сейчас мы находимся в боевой обстановке и ждем эвакуации! — окрепшим голосом ответил Козлов, чувствуя себя правым, так как правота эта была подкреплена не только приказами Центра, но и желанием не подставляться под пули.
— Ну, ждите! — Шаров раздраженно вышел из резидентуры.
Оба сотрудника неприязненно посмотрели ему вслед.
— Во всяком случае, переодеваться и шнырять по воюющему городу — однозначно не наша задача, — сказал старший лейтенант Козлов и кивнул вслед вышедшему Шарову: — Тоже мне, Лоуренс Аравийский! Все не может забыть спецназ военной разведки.
— А кто такой этот Лоуренс? — спросил Хохлов.
Его собеседник оживился:
— Английский разведчик, в Египте пахал. Он тоже все переодевался в арабскую одежду, говорил по-арабски, изучил все их обычаи… — Козлов скабрёзно улыбнулся и подмигнул коллеге. — И так вошел в роль, что турки использовали его как женщину.
Коллеги засмеялись, даже не пытаясь для приличия приглушить голоса. А кого бояться? Великий и могучий Советский Союз рухнул, началась чехарда в высших эшелонах власти, вожжи дисциплины ослабли… Наступала новая эра — эра вседозволенности.
Тульская воздушно-десантная дивизия. Разведрота старшего лейтенанта Матвеева
Старшего лейтенанта Матвеева вызвали в особый отдел. Собственно, особых отделов уже давно не было, их переименовали в органы военной контрразведки. Но на бытовом армейском уровне старое наименование осталось, и неизвестно, сколько десятилетий понадобится, чтобы изжить его из генетической памяти военнослужащих, особенно офицерского звена. Так же, как сопутствующий страх перед этими органами.
Так что в отдел ВКР старлей пришел с тяжелым сердцем. И его предчувствия оправдались, причем даже сверх ожиданий.
Майор Пирожков — дородный, краснощекий, с узкими, как у казаха, глазами, встретил его сурово:
— Садись и пиши, что у тебя произошло на вчерашних прыжках! — потребовал он, как только офицер перешагнул порог кабинета и начал доклад.
— И как пытался скрыть ЧП, тоже напиши!
— Да ничего особенного не произошло, — замешкавшись от неожиданности, попытался объяснить Матвеев. — Рабочая ситуация, мы её разрулили.
— Разрулил… Рулевой хренов! — заорал Пирожков. — Ты понимаешь, что при посадке рядовой мог погибнуть? Ты грубо нарушил инструкцию! За это можно под трибунал угодить! А у тебя еще и дисциплина в роте ни к черту! Солдаты устраивает драки на улицах, избивают кто под руку подвернется, да еще по национальному признаку! Руководители землячеств жалуются.
— Товарищ майор, да с этим тоже разобрались, — попытался объяснить командир разведроты. — Ничего такого не было! Ребята за девушек заступились, все претензии сняты…
Майор Пирожков перебил его еле сдерживаемым, чтобы опять не перейти на крик, зловещим шепотом:
— А их рукопашному бою учат не для девушек! Их учат, чтобы Родину защищать! И командир должен это знать, а не выгораживать нарушителей! Это на прыжках командир обязан думать, как личный состав сберечь! А у тебя все наоборот выходит!
Он уткнулся в лежащие на столе бумаги и махнул рукой на дверь:
— Иди, пиши объяснение! И готовься на вылет…
— Куда «на вылет»? — не понял старлей.
— Из армии вылетать, вот куда, — буднично ответил Пирожков, не отрываясь от бумаг.
Матвеев повернулся и на одеревеневших ногах вышел из кабинета. Его будто по голове ударили. Ну, выговор, ну, строгий… Из армии-то за что?
Через пару дней после этого разговора майор Пирожков пришёл в офицерскую столовую красный от возбуждения и благородного гнева, бросил газету на середину стола, накрыв ею хлебницу. На первой полосе — фото старшего лейтенанта Матвеева под броским заголовком: «Командир не бережёт жизнь солдат!»
— Вот, почитайте! А то шушукаетесь по углам!
Капитан Ищенко придвинул газету и начал вслух читать передовицу:
«Перестройка армии немыслима без вскрытия всех гнойников военного организма. Поэтому пример раскрытия неблаговидных действий старшего лейтенанта Матвеева есть симптом того, что процесс очищения армии от дедовщины, очковтирательства, хищений начался…»
— Это что же получается, Матвеев всю армию губит? — переглядываются офицеры. — Все беды от него? А ведь он хороший офицер, участвовал в боевых столкновениях в Баку и Карабахе… И его мотивация, в общем-то, понятна: за это ЧП как минимум строгий выговор…
— Похоже, теперь с него погоны снимут! — сочувственно покачивая головой, сказал Сизов. — Жалко парня: переживает, он армейскую службу любит. А на гражданке что? Работы нет, военная специальность не нужна, никаких жизненных перспектив…
— Интересно, кто на него «стуканул»? — спросил Ищенко, не обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем одновременно. — Кто-то из пирожковских информаторов?
— А чего тут гадать, вот он, Иуда! — Сизов кивнул в окно, за которым проходил капитан Акимов.
— Да, пожалуй, так… Все на него думают, — согласился Ищенко.
