Анатолий Гончар - Заложник должен молчать
Я пристально посмотрел Вадиму в лицо, отрицательно качнул головой и мысленно повторил уже когда-то давно сказанную по другому поводу фразу: «Совесть пусть мучит тех, кто привлек его к этому ремеслу». И тут же сообразил, что с любым оружием все обстоит точно так же.
– Забей! – не вняв моим уверениям, посоветовал ротный и, жуя яблоко, пошел дальше.
Что ж, пожалуй, он прав. В конце концов, меру вины каждый определяет себе сам. Если и суждено кому создать сейсмооружие, то последствия его применения лягут на совесть применивших его. Да и вообще, кто сказал, что оно будет когда-либо применено?
Глава 8. ПВД
Старший прапорщик Ефимов
– «Вертушки»! – Радостный возглас сидевшего на фишке Игоря вывел меня из состояния созерцательной задумчивости.
– Женя – «Авиатор», Игорь – дым! – Ротный спешно раздавал указания.
Звук вертолетных моторов становился все ближе, вот уже и сами боевые машины появились над вершинами деревьев, а мне еще не верилось, что это боевое задание подходит к концу. Ребята суетились, грузили оружие, грузили убитых, а я все сидел, тупо ожидая своей очереди на погрузку. Местность не позволяла вертолетам приземлиться, и эвакуация происходила лебедкой. Так что в чрево вертолета я попал самым крайним.
– Наши, двумя группами, выдвинулись из …ты, – наклонившись ко мне, рассказывал Вадим.
Я тупо кивал и почти не улавливал значения сказанных слов. На душе было погано как никогда. Собственно, в какой-то мере можно было даже радоваться – как-никак, уничтожено почти три десятка боевиков, сам я цел и невредим, а что касается Виталика, так на то она и война. Мы знаем, на что идем. И все же на душе было горько и пакостно. Наверное, старею, а значит, с войной пора заканчивать. Все, крайняя командировка, действительно крайняя, как и обещал дочери. Вот еще три месяца – и все. Нужно быть добрее и автомат на полку. Мысли душили, а за стеклом иллюминатора проносились темно-зеленые купола лесов. Солнце близилось к горизонту, а ясное небо обещало еще одну пронзительно-холодную ночь…
Пункт временной дислокации отряда специального назначения ГРУ
Весть о том, что погиб Виталик, облетела ПВД сразу. Старший лейтенант Кузнецов узнал об этом одним из первых и, недолго думая, отправился на ЦБУ, где как раз находился сейчас подполковник Шипунов.
– Товарищ подполковник, бинокль я забираю! – Поставив комбата в известность, Олег уже было развернулся, чтобы выйти, но был остановлен командирским голосом:
– Не понял, лейтенант! – Гибель Шадрина вывела подполковника из себя, и он был рад хоть на ком-нибудь выместить свое раздражение. – Что ты сказал?
– Я забираю бинокль, – подтвердил свои намерения старлей и, остановившись, вновь повернулся лицом к комбату. – Перебьются…
– Повтори еще раз! – Багровея, командир отряда начал медленно вставать из-за стола, за которым сидел, разглядывая карту.
– Пошли они все на хрен! – Олег не собирался выбирать выражения, он чувствовал перед погибшим вину и спешил ее загладить. Все остальное ему было до лампочки.
Сжав кулаки, комбат шагнул в сторону обнаглевшего группника. Подобной борзости терпеть от своего подчиненного Шипунов не собирался даже сейчас, когда отряд облетела столь мрачная весть. Нет, не так, тем более сейчас…
– Командир, это бинокль Виталика! – Между комбатом и группником встала фигура майора Борисова.
– Точно? – уточнил комбат, с трудом сдерживаясь, чтобы не отстранить зама и не врезать группнику промеж глаз.
– Точно, – подтвердил Борисов, и подполковник, все еще сжимая кулаки, вернулся за свой стол.
– Забирай, – бросил он и, подумав, добавил, обращаясь к сидевшему здесь же начвещу: – Все ништяки оставляем в ПВД. Ничего не берем.
– Командир, может, так уж совсем и не надо? – вмешался в разговор стоявший в стороне более осторожный начальник штаба. – Они же нам все кишки вывернут!
– Да пошли они на… – Наконец-то найдя, на ком выместить свою злость, подполковник разразился длинной, трудно передаваемой тирадой.
Зайдя в палатку комендантского взвода, Олег застал там только двоих – командира комендачей и заметающего пол Дылду.
– Вот, – протянул Дылде взятый накануне ночной бинокль Олег, – положи на место. С Виталиковыми вещами на Родину отправим. Вот так-то. – Отдав БН, Кузнецов взглянул на стоящую перед командиром комендантского взвода бутылку водки, и ему стало стыдно за свой поступок еще больше.
Меж тем Дылда уверенно полез под кровать Виталика, вытащил оттуда какой-то ящик и, небрежно положив туда БН, задвинул ящик обратно. Вещь, принадлежащая старшему сержанту Шадрину, теперь была возвращена на место.
Решив, что дело сделано, Кузнецов развернулся, чтобы уйти, но не успел. Его остановил неожиданный вопрос вновь взявшегося за метлу Дылды:
– А мои боевые?
– ??? – Олег вначале даже не нашелся, что сказать.
– Я ведь помог, а вы обещали.
В один миг у старшего лейтенанта появилось желание набить Калюжному морду, но в следующее же мгновение он понял, что именно сейчас, в этот день, стоя над кроватью Виталика, делать этого не стоит, и нашел в себе силы сдержаться.
– Коля, – обратился он к сидевшему в задумчивости командиру комендантского взвода, – закрой этому хмырю три боевых дня за счет своих бойцов. Приедем в часть – отдам.
Командир комендачей молча кивнул, а Олег наградил Дылду красноречивым взглядом, не сулящим тому ничего хорошего в будущем, и решительно зашагал к выходу.
Заурбек Умаров
Предыдущая ночь показалась Умарову бесконечно долгой. Затем был еще день, когда он крался по лесу, опасаясь каждого шороха, и еще были нудные часы ожидания на окраине села, где ему пришлось дожидаться сумерек. Заурбек продрог и очень хотел спать, но ожидание близости вожделенной развязки и одновременно страх перед возможным появлением русских не позволили ему уснуть. Умаров успокоился лишь тогда, когда из глубины леса донеслись едва улавливаемые звуки разгоревшейся перестрелки, а вслед за ними и взрывы ручных гранат. Впрочем, перестрелка длилась недолго, вскоре звуки боя стихли. А Заурбек позволил себе удовлетворенную усмешку – ему повезло, русские (он в общем-то на это и рассчитывал) кинулись преследовать основную часть банды. Чем закончилось это преследование, можно было не гадать. Но это занятого совсем другими мыслями Умарова практически не волновало…
Темнело. Где-то в центре села заунывно подвывала привязанная на цепь собачонка. Протарахтела по улице, разбрызгивая грязь, припозднившаяся легковушка. За спиной, в лесу, засуетился одинокий шакал. Заурбек встал, поправил и подтянул разгрузку, проверил, цела ли «драгоценная» тетрадь, и незримой тенью метнулся вдоль лесной опушки. Цель Умарова – дом на отшибе. Дом, давно брошенный хозяевами, но еще не тронутый мародерами. Дом, последнее время служивший местом встречи Заурбека и Резидента. Резидент – так про себя называл его Умаров. Сам же Резидент просил именовать его не иначе как Петром Петровичем, хотя какой из него Петр Петрович? С его-то рожей? То, что Петр Петрович является иностранным шпионом, Заурбек нисколько не сомневался, вот только на какую разведку он работает, об этом Заурбек мог лишь догадываться, хотя догадки его постепенно переходили в уверенность.
По-пластунски переползя небольшой, но совершенно открытый участок, за кустом разросшегося за последние годы шиповника Заурбек встал, отряхнул с себя крохи налипшей земли и, озираясь по сторонам, тихонечко перевалился по другую сторону невысокого, окружающего дом, забора. Здесь он остановился, замер, прислушиваясь, и вновь в который уже раз ощупал тетрадку. Конечно, возможно, вся та тщательность, осторожность, с которой Умаров подбирался к зданию, была излишней. Кто мог ждать его здесь в этот час? Никто. Но вот именно сейчас, находясь в двух шагах от заветного богатства, Умаров больше всего боялся внезапного прихода смерти и не желал рисковать. Подкравшись к окну, он вытянул вверх руку и тихонечко постучал указательным пальцем в стекло. Постучал и тут же, отпрянув в сторону, растворился в темноте ночи.
– Кто там? – с наигранной растерянностью отозвались за дверью, и Заурбек усмехнулся наивности Резидента. Уповать, что пришедшие к давно пустующему дому враги примут находящегося в нем человека за хозяина, было, по крайней мере, не слишком умно.
– Я это, я, – отозвался Умаров. Дверь скрипнула и открылась, но Заурбек не спешил подойти к порогу, пока не убедился, что Петр Петрович один.
– Заходи! – потребовал Резидент.
Умаров медлил. Видимо, устав ждать, «хозяин дома» оставил дверь открытой и, развернувшись, спокойно пошел в комнату.
