Сергей Самаров - Прирожденный воин
– Пещеры... Темно... Убежал... Мы подготовили в Интерпол официальный запрос на Талгата. Я, кстати, знаю его лично очень неплохо. И очень хорошо его знает подполковник Разин. Талгат у него служил... Майор Сохно, ещё будучи капитаном, тащил Абдукадырова на плечах под землёй... Это та история, когда... Ну, когда парня списали... Последние годы он жил в Лондоне. Это мы узнали пару часов назад. Пусть твой Басаргин постарается. Мы обязаны проследить за своим бывшим сотрудником.
– Я передам.
Полковник вытаскивает из сейфа ещё один лист и броском передвигает по карте Ангелу. При этом сбивает один из флажков. Ангел подбирает флажок и ставит его на место. Фотографическая память работает идеально, хотя Алексей и не пытался запомнить то, что увидел.
Следом из сейфа вытаскивается и ложится на стол журнал регистрации и прохождения документов. Полковник заполняет графы и тоже передвигает Ангелу – на подпись в получении. Ангел расписывается. Он знает, что за любой документ, напечатанный на бланке с действительным наименованием части, положено расписываться. И понимает, что если в Интерпол представить запрос на бланке с простым номером воинской части, то это вызовет недоумение. Полковник сориентировался быстро и решил использовать каналы Интерпола для нужд разведки. Не решатся отказать в то время, когда проводится совместная операция. Слишком Интерпол заинтересован в помощи ГРУ.
– Ты знаешь, я не буквоед... – недовольно морщится Мочилов. – Но попроси Басаргина представить мне список лиц, допущенных к данным. Чтобы я мог свободно себя чувствовать.
– Попрошу. Так что там делается? В горах...
Мочилов убирает страничку с донесением обратно в сейф и пересказывает устно:
– Группа полковника Согрина провела разведку пещер, заминировала проходы, которые не были до этого заминированы боевиками. Группа подполковника Разина работает на уничтожение живой силы банды и загоняет ее в эти пещеры. Азиз уверен, что у него есть выход, о котором наши не знают. Компьютерщиков Азиз ведёт в своём джамаате. Там, внутри, Азиза запирают в тупике и принуждают к сдаче... Пока план воплощается полностью. С минимальными потерями. Плохо только, что в горах поднимается сильнейшая пурга. Но, судя по донесению, до пурги парни успевают управиться на склоне и войдут в пещеры одновременно со снегом. Надеюсь, непогода долго не продержится, и мы вскоре получим сообщение. Синоптики говорят, по крайней мере через сутки... Раньше связи не будет...
– Придётся положиться на парней...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
Ещё в Турции, когда компьютерщиков с маленького аэродромчика отвозят на ночлег, предоставляется единственная возможность бежать. Их располагают на втором этаже одиноко стоящего домика, как показалось, совсем не имеющего охраны. И никто не смотрит за ними, никто не подслушивает, лёжа под дверью, о чём они говорят. Дверь не закрыта на замок, и даже ключа в замочной скважине нет. Миша Каховский, слегка удивлённый этим обстоятельством, не ленится и выглядывает в коридор.
Никого... Тишина...
– Не люблю, когда меня не уважают... – говорит Миша. – Они что, думают, я буду под их дудку, как кукла на ниточке, прыгать?
И смотрит на Георгия как на старшего, следовательно, более опытного. Взгляды встречаются, парни кивают друг другу. Согласны. Георгий Проханов, как только в домике устанавливается тишина, подходит к окну и долго всматривается в темноту, пытаясь рассмотреть окрестный пейзаж. Но луна так и не показывается, чтобы служить попутчицей при побеге. Кромешная темень не слишком манит выходить наружу, но ещё больше пугает неизвестность, ждущая впереди.
– Мне кажется, парни, нам пора собираться... – говорит Георгий задумчиво, колдует над задвижкой и всё же умудряется открыть окно настежь. Холодный морозный воздух входит в комнату волной.
– Куда? – насмешливо интересуется Лёня Борман.
Он рационалист. И всегда старается взвешивать все аргументы «за» и «против». Это даёт возможность не пороть глупость в горячке, а поступать нужным образом. Если уж бежать, то не сломя голову, как курица через дорогу, а взвешенно, зная цель и направление.
– На свободу! – говорит Миша. – Люблю, братаны, свободу... Оттого здесь и оказался... – Он опять ехидничает. Над собой.
– Свобода только тогда может быть свободой, когда она лишена сумбура, – спокойно и резонно возражает Лёня. – Ты бывал когда-нибудь зимой в горах?
– Я вообще не бывал в горах, – усмехается Миша.
– Тогда ты просто не знаешь, на какую свободу желаешь себя обречь.
– Но есть же здесь местные жители...
– Наверное, есть... Только на каком языке ты будешь общаться с ними? Ты знаешь турецкий? И кто тебе сказал, что помогать они будут тебе, а не тем, кто тебя начнёт искать? Они уверены, что мы не сможем убежать, потому и не закрывают нас... Лично мне они не показались лохами.
Проханов задумывается.
– В этом есть рациональное зерно... – говорит он и снова подходит к окну, всматривается в темноту.
Становится холодно, и Георгий закрывает створки. Уверенной рукой, но с тяжёлым вздохом.
– Мы за час отморозим себе и руки и ноги, – словно знает обстановку, утверждает Лёня. – Это высокогорье... Здесь мы в большем плену, чем в Лондоне...
Миша ничего не говорит и начинает сердито разбирать постель. В комнате четыре кровати. Миша выбирает себе самую дальнюю от окна. Там теплее, а холода он не любит. Он злится, но сам не знает на кого – на товарищей ли по несчастью, на себя ли, на погоду ли и обстоятельства?
* * *Рано утром, ещё в темноте, не дав выспаться толком, их сажают на машины. Машин целая кавалькада. И компьютерщиков рассаживают в разные. Наверное, это тоже в целях безопасности. Распоряжается здесь всем сухощавый, но крепкий человек с абсолютно седой головой и седоватой бородой, тот самый, что недавно приехал в лондонский дом на шикарном «Ягуаре Р-Купе» цвета золотистого восхитительного перламутра. На пленников человек смотрит точно так же, как на других, ничем их не выделяя из окружения. Несколько раз доносится имя этого человека. Его зовут Талгатом.
Сны досматриваются в дороге. Пусть Турция и считается не самой развитой страной, но дороги в стране не российские, спать начинаешь быстро – успокаивает и укачивает. Главное, чтобы водителя не укачало. Так и едут, перемежая сон с полудрёмой, просыпаясь на сухой завтрак, прошедший прямо в машине, потом на такой же обед. А через несколько часов после обеда, уже миновав настоящие крутые горы, видят море. Густовато-мрачное, волнистое, откровенно зимнее. Теперь и дорога не петляет. Едут прямо. И так до самой темноты. И уже в темноте въезжают в полусонную и полутёмную деревушку на берегу моря. Распахиваются ворота, и машины въезжают во двор.
Дом небогатый и не блещет гостеприимством. Здесь даже не кормят, а сразу отправляют в сторону моря. Посадка на утлый баркасик – тёмно-серый на тёмно-серой воде, тарахтение почихивающего двигателя, и настоящая штормовая качка...
Хорошо хотя бы то, что товарищи по несчастью опять вместе. В кубрике с грязным иллюминатором, который Георгий, на последней ночёвке показавший себя любителем свежего воздуха, не стремится открыть. Только выглядывает. Вода плещется за стеклом. По иллюминатору катятся пенистые капли.
– В горах ты, помнится, не был, а на море? – спрашивает Борман Мишу. У Лёни беспокойство в глазах.
– В детстве ещё. Дважды с родителями отдыхать ездил. К родственникам под Одессу. Хорошее было время... И море хорошее... Сейчас бы туда...
– А что, на море всегда так?.. – показывает Лёня на иллюминатор.
– Нет, не всегда, – вместо Миши отвечает Георгий. – Сейчас штормит... Не сильно, но...
Лёня стремительно и слегка нервно отодвигает Георгия от иллюминатора. Пытается увидеть что-то в темноте. Но даже морскую пену видно только ту, что попадает на стекло. Дальше темень-тьмущая, за которой чувствуется, не видится, но только чувствуется беспрерывное мощное движение волн.
– Так мы что – в шторм выплываем? – интересуется Лёня.
– Мы не одни... Остальные тоже плывут. Не думаю, что они мечтают утопить тебя вместе с собой... – отзывается Каховский. Он тоже не в лучшем настроении, но предпочитает со своими опасениями справляться сам, а не выслушивать чужие, которые способны только возбудить беспокойство в других.
* * *Они выплыли ночью, ночью и приплывают. На баркасике не зажигается ни один огонь. В какой-то момент в кубрик к пленникам спускается мрачный небритый матрос, сильно хромающий на правую ногу, и, не говоря ни слова, выключает свет. И не просто выключает, а забирает с собой даже выключенный переносной фонарь, чтобы кто-то ненароком не сумел подать через иллюминатор обдуманно или нечаянно сигнал.
Компьютерщики не спят. Нарастает беспокойство. Они понимают, что границы существуют не только на суше, но и на море. Даже на море штормовом. А если есть границы, то обязательно должна быть и береговая охрана. Что такое погашенные огни? Даже габаритные, которые каждое судно должно иметь? Это как раз и есть предосторожность, вызванная желанием избежать общения с береговой охраной. Чья здесь охрана? Куда они плывут?
