Сергей Зверев - Крапленая обойма
Лаврентьев дернул головой. В эту минуту ему вообще ни о чем не хотелось думать. Это было в принципе легко сделать, если бы не сумка. Она не могла исчезнуть. Не могла испариться. Это был вполне материальный предмет.
Диван заскрипел. Лаврентьев оглянулся и машинально приподнял ствол оружия. Фомин слегка пошевелился и вновь затих, сладко посапывая. Вот псих! Спит, словно ничего и не случилось, словно все хорошо. Хотя, может, для него и хорошо. Только для Лаврентьева хорошего ничего не было. Наоборот. Все было прескверно. Того, что он хотел заполучить, у Фомина не было. Во всяком случае, тот так сказал.
Лаврентьев перевел взгляд на сумку и поднял ее, после чего закрыл дверь и прошел к столу. Положил на стол «Ремингтон». «Молния» раскрылась легко. Лаврентьев удивленно заморгал глазами. А затем с еще большим удивлением стал вытаскивать содержимое сумки.
Приклад, ствол, оптический прицел... Лаврентьев сразу сообразил, что это за детали. Дальше, завернутые в тряпку, лежали более мелкие предметы, предназначения которых Лаврентьев не знал. Но в том, что все это – детали оружия, он не сомневался.
Врач повел носом. От деталей исходил некий специфический запах. А вернее, от одной. От ствола. Он приподнял его и поднес поближе к носу. Так и есть – запах пороха.
Лаврентьев вернул ствол на стол. Из разобранного на данный момент оружия недавно стреляли. Лаврентьев поежился, словно целили именно в него.
– Вы последовали моему совету, доктор?
Лаврентьев едва не подпрыгнул на месте. Все тело будто пронзило током. Он присел, словно намереваясь юркнуть под стол, а затем резко приподнялся.
Фомин лежал на спине на диване, скрестив на животе руки, и смотрел на психоаналитика, слегка повернув голову. На его губах блуждала загадочная улыбка.
Лаврентьев плюнул себе под ноги.
– Вы побледнели, доктор, – вполне спокойно произнес Фомин, не отводя взгляда от Лаврентьева.
– Еще бы! – наконец выдавил из себя психоаналитик и почувствовал, как голос у него задрожал.
Несколько раз глубоко вздохнув, он взял себя в руки и уставился на продолжавшего спокойно лежать пациента.
– Хорошо, что вы проснулись.
Фомин сел, свесив ноги с дивана, поправил на себе рубашку и после этого поднялся. Неторопливо пройдя к столу, глянул на предметы, лежавшие на нем, и произнес:
– У вас хороший вкус, доктор.
– Какой еще вкус? – не понял Лаврентьев.
– Вы выбрали себе хорошее оружие. Получше, чем я вам предлагал.
– О чем вы говорите? – Лаврентьев совсем ошалел от таких слов пациента. – Это же ваше оружие!
Фомин покачал головой:
– Нет, доктор. Эта винтовка не моя.
– Как это не ваша, когда именно вы принесли ее вчера вечером? – Лаврентьев произнес это несколько зло, забыв даже о том, что человек перед ним не совсем здоров.
– Я принес? – Теперь настала очередь удивиться Фомину. – Я никуда вчера не выходил. Вы что, доктор?
Лаврентьев так и уперся в Фомина взглядом:
– Послушайте, Андрей Викторович. Мы вчера с вами договорились встретиться. Я приехал, как и обещал. Вас не было. Я стал ждать. И когда вы пришли домой, то принесли с собой сумку, которую оставили на веранде.
Фомин сощурился, затем посмотрел на сумку, потрогал ее, будто некую диковинку, и покачал головой:
– Нет, доктор. Я не понимаю, о чем вы говорите. Я впервые вижу эту сумку. И эту винтовку. И вчера я никуда не уходил. Я был дома, здесь, в комнате. Я ждал вас. И ждал Их. Как я мог покинуть дом, когда вы обещали мне показать Врагов? Я никуда не уходил, доктор. Я просто устал и заснул. Мне ведь приходилось не одну ночь дежурить. Я устал. Но вы меня подстраховали, доктор. Правильно? Вы пришли с оружием. – Фомин кивнул на разобранную винтовку.
– Да ни с чем я не пришел, – выдохнул Лаврентьев. – Я запрещал вам прикасаться к оружию, и уж точно не сделал бы это сам.
– Правда? – Фомин тупо уставился на стол, затем на психоаналитика. – В принципе вы говорили мне об этом.
– Конечно, говорил, – психоаналитик внимательно посмотрел на Фомина. – Смотрите мне в глаза. Прямо.
Фомин четко исполнил указание Лаврентьева. Ничего в глазах у пациента тот не приметил. Ровным счетом ничего. Пустой, бессмысленный взгляд, как у котенка, только что раскрывшего глаза.
– Вы правда ничего не помните? – Лаврентьев внимательно наблюдал за зрачками собеседника.
Ничего не изменилось. В глазах у Фомина трудно было что-то прочитать.
– Что я должен помнить, доктор? Говорю же: я вчера был дома. Куда я мог пойти? Они меня не пустили бы.
Лаврентьев расстроился. Такое, в общем, бывало при соматогенном психозе, шизофрении или комбинации этих заболеваний. Временная амнезия. Хотя... Лаврентьев неожиданно вспомнил вчерашние глаза пациента, когда тот появился в комнате с пистолетом в руке. Глаза. В них было осмысленное выражение. О боже! И говорил Фомин вчера вечером вполне здраво. Даже про «врагов».
Лаврентьев отказывался верить самому себе. Получается, что в отдельные моменты здравый рассудок возвращался к Фомину, и происходившее в эти моменты затем начисто исчезало из вновь становившейся больной памяти. Впрочем... Впрочем, такое в практике психотерапии случалось. Временное возвращение рассудка, а затем опять помутнение сознания.
– Я уже могу не смотреть на вас, доктор? – подал голос Фомин.
– Да, конечно, – спохватился Лаврентьев.
Фомин тут же перевел взгляд на стол.
– Это в самом деле не ваше оружие? – Казалось, сейчас его больше ничего не интересовало.
– Разве я вас когда-нибудь обманывал?
– Я знаю, доктор. Вы со мной. Тогда... Тогда – это Они, доктор. Они хотят уничтожить меня из этой винтовки. Они подготавливались, но вы вовремя нашли оружие.
Фомин опять начал нести свой бред.
– Я не нашел оружия, – вздохнул Лаврентьев. – Оно просто находилось у вас на веранде.
– Нет, нет, доктор, – Фомин протестующе поднял руки. – Вы не понимаете. Они хитры. Очень хитры. И теперь решили бить наверняка.
– Почему наверняка?
– А разве вы не понимаете? Ах да, вы ведь не разбираетесь в оружии... Это снайперская винтовка. Понимаете? С оптическим прицелом. Они не хотят промазать.
Интересно, что сказал бы Фомин, если бы узнал, что из винтовки уже стреляли. Но усугублять положение психоаналитик не стал.
– Послушайте, – произнес он, направляя разговор в нужное русло, – давайте вернемся во вчерашний вечер.
– Во вчерашний? А чего туда возвращаться, доктор?
– Вы помните, что вчера делали?
– Конечно, доктор. Не такой уж я больной.
Лаврентьев сдержался, чтобы не хмыкнуть.
– И что вы помните?
– Я ждал вас. Потом заснул.
– И все?
– Все. А что еще может быть? Кроме того, что я ожидал Их?
Вчера ты, псих несчастный, был уверен в том, что знаешь, кто «они». Очень был уверен. До наглости.
Лаврентьев молчал, силясь угадать, как вести себя в создавшейся ситуации. Не было никаких сомнений, что слова у Фомина исходят из глубины души. Больной души. Как же вернуть назад то вчерашнее состояние пациента и узнать, что произошло?
– Я ждал вас, доктор, – продолжал Фомин. – Вы ведь обещали указать мне Врагов.
Вчера этого тебе уже не нужно было. И... Лаврентьев вздрогнул. Он чуть не упустил самого главного. Того, ради чего все и заварил.
– Вы мне обещали кое-что, – тут же напомнил он.
– Да? А-а, – вспомнил Фомин. – Вы о бумагах?
– Так что?
– Я все сделал, как и обещал. Я достал их из тайника так, чтобы Они не углядели.
– И где же они? – Лаврентьев не верил своим ушам.
Фомин идиотски подмигнул и ступил к дивану.
– Я спрятал их под подушку. Чтобы Они не могли добраться до них, пока я спал.
Фомин приподнял подушку и подпрыгнул на месте, словно узрел нечто ужасное.
– Нет! – он оглянулся на психоаналитика. – Их нет, доктор! – Его глаза безумно завращались.
– А ну-ка, успокойтесь, – остудил его пыл Лаврентьев.
Чего доброго, тот сейчас окончательно лишится рассудка, и что тогда? Тогда вообще ничего не узнать.
Врач подошел вплотную к Фомину, вырвал у него из рук подушку и положил ее на место. Значит, вчера вечером, когда тот был в другом состоянии, он сказал правду. У него не было того, что нужно Лаврентьеву. И куда он мог это деть? Теперешний Фомин на данный вопрос ответить не мог; он был убежден, что спрятал ценные бумаги под подушку.
– Доктор, Они сумели забрать... – тяжело дышал в лицо психоаналитику Фомин. – Они обхитрили меня...
Лаврентьеву неожиданно показалось, что пациент сейчас заплачет.
– Успокойтесь, – вновь повторил доктор. – Никто вас не перехитрил.
– Как же так? – хлопал ресницами Фомин. – Ведь бумаги пропали.
– Вы уверены, что положили их сюда?
– Конечно, доктор.
Лаврентьев на секунду задумался, а затем предложил:
