Сергей Соболев - Октановое число крови
— В этот внутренний конфликт катарских элит вмешались и США?
— После сентябрьского путча все важнейшие объекты, включая правительственные здания, взяли под охрану американские военные. Вернее сказать, катарская гвардия и полиция несли службу по охране снаружи, а так называемый внутренний контур контролировали уже американцы. Этот режим не объявленного, но реально введенного чрезвычайного положения продолжался примерно три месяца. За это время были задержаны от двадцати до тридцати гвардейцев эмира, а также офицеры из других армейских подразделений.
— Что с ними произошло?
— Не было никаких судебных заседаний, равно как и сообщений в СМИ Катара.
— Поскольку властями не подтверждался сам факт покушения и сорвавшегося путча, то и сообщений о судах над арестованными, понятное дело, не последовало.
— По некоторым данным, часть арестованных была изначально вывезена американцами на их военную базу «Эс-Сайлия».
— Как думаете, их казнили? Тех, людей, которых арестовали в связи с покушением?
— Я предпочитаю оперировать фактами, — сказал эксперт. — В данном случае мы не располагаем достоверной информацией. Но Павел Николаевич попросил меня быть с вами предельно откровенным. — Седовласый мужчина посмотрел на Антонова. — Мы с вами говорим о регионе и стране, где весьма специфические нравы.
— Я вас понимаю.
— Полагаю, военных, обвиненных в участии в заговоре, лишили жизни. Их казнили, скорее всего, на базе «Эс-Сайлия», где оборудована гарнизонная тюрьма, используемая катарскими властями и американскими военными. При этом допускаю, что тех людей, которые принадлежат к клану Аль Тани, то есть родственников самого эмира, не стали убивать, а заперли в тюрьму.
— Зачем?
Эксперт усмехнулся и пояснил:
— Родственники в аравийских монархиях — такой же предмет мены и торговли, как финики, верблюды и бочки с нефтью.
Антонов включил планшетник, захваченный им с собой. Он нашел нужную картинку, фото смуглого мужчины лет сорока пяти, разысканное в Интернете Зеленским, и показал его седовласому знатоку Ближнего Востока.
— А вот это интересная личность, — приглядевшись к изображению, сказал эксперт. — Его зовут Махмуд аль-Хамаз. Ярый поклонник Америки. Вернее сказать, союза аравийских стран, прежде всего Катара, с Соединенными Штатами. Являет собой одну из ключевых фигур в медиахолдинге «Аль-Джазира». Родственник двух богатых и влиятельных катарцев, но непосредственно к «царскому» дому, к монархической семье не принадлежит.
— Чем еще он интересен?
— Провокатор высшей пробы. Помните постановочные ролики про штурм Триполи? А еще раньше — Тунис и Египет?
— Его работа?
— Он лично курирует это направление.
— Такой исламский Геббельс?
— Хорошее сравнение. Но надо помнить и понимать, что за ним стоят американцы. Они продвигают именно этого человека, чтобы оттеснить своих заклятых британских друзей в сторонку и взять под свой полный контроль весь медиахолдинг «Аль-Джазира».
— «Аль-Джазира» — это мощнейший инструмент, — задумчиво сказал Антонов.
— Это информационное оружие времен Третьей мировой, не объявленной, но уже идущей, — уточнил эксперт. — По своей эффективности оно не уступает ядерному, а в чем-то и превосходит его.
Антонов еще примерно с четверть часа общался с этим знающим человеком. Вениамин Игоревич отказался от угощения. Вероятно, он понимал, что люди, пригласившие его для консультации, очень заняты.
Когда сотрудники ГРУ остались одни, старший по званию и возрасту сказал:
— Пока ты пытал эксперта, я переговорил по телефону с одним знакомым с Лубянки.
— Насчет нападения на катарского дипломата?
— Вскрылись интересные моменты, важные и для нас с тобой. Знаешь, почему за ним установили скрытое наблюдение?
Антонов устало улыбнулся и заявил:
— Полагаю, Павел Николаевич, ты мне сейчас об этом скажешь.
— Этот дипломат на протяжении последних полутора месяцев пытался вербануть одного человека, нашего соотечественника. Нет, не совсем так. Он вроде как хотел купить у него некую информацию.
— Офигеть можно! — удивленно произнес Антонов. — Эти пастухи и бывшие морские пираты, разжиревшие на нефти, еще пытаются разведывательную сеть у нас тут заиметь?
— Не совсем, потому что речь идет о разовой акции. Человек, на которого он вышел, служил в министерстве обороны. Полковник в отставке, на пенсии написал несколько книжек про ядерное противостояние СССР и США, Востока и Запада. Ничего особо сенсационного или секретного в этих книгах нет, их посмотрели где надо и одобрили к печати. Но вот этого катарца, вернее, его начальство кое-что заинтересовало в этих книгах. Они стали искать выходы, чтобы получить более подробную информацию.
— О чем речь, если не секрет?
— Катарец этот связался с военным историком по электронной почте. Он, кстати, довольно бегло говорит по-русски в отличие от своих коллег из дипмиссии. Сей фрукт написал автору этой серии книг, что прочел их все, очень интересуется военной историей новейшего времени, и попросил о встрече. Ни о чем не подозревающий, но бдительный военный пенсионер встретился с ним в кафе одного из городов ближнего Подмосковья. Там между ними состоялся любопытный разговор.
— Что, прямо так и сказал, дескать, я из Катара, дипломат, интересуюсь ядерными объектами и атомными секретами?
— Нет, конечно. Представился молодым ученым, аспирантом, сказал, что он родом из Иордании, палестинец, потом попытался расспросить нашего пенсионера о двух эпизодах.
— Каких именно?
— Сначала об одной авиакатастрофе, о которой почти ничего не писали в открытой прессе. А именно о крушении, как он сказал, советского бомбера в Афганистане. Это произошло в провинции Нангархар, в восемьдесят четвертом году.
— Кое-что слышал.
— Там была проведена настоящая войсковая операция! — заявил Митрохин. — Военный историк развел руками, мол, не знаю, не ведаю ничего об этом случае. Тогда палестинец стал выспрашивать его об испытаниях тактических специальных боеприпасов, проводившихся в Таджикистане и еще в одной среднеазиатской республике.
Антонов удивленно присвистнул. Он был так поражен еще и потому, что Рахимбаев несколько дней назад тоже намекнул о повышенном интересе американцев к некоторым полигонам и другим объектам, расположенным на территории среднеазиатских республик.
— Этот отставной полковник, само собой, сразу же сообщил куда следует? — спросил он.
— Конечно. Контрразведчики установили за фальшивым аспирантом скрытое наблюдение. Остальное тебе известно.
— Ушам своим не верю, — мрачно заметил Антонов. — Катарцы что, совсем рехнулись? Куда они лезут и что о себе возомнили?
— Думается, ядерные секреты им ни к чему. Судя по вопросам, которые задавал пенсионеру аспирант, интересуют их конкретные вещи.
— То есть судьба реальных боеголовок?
— По-видимому, именно так.
Антонов, в упор глядя на коллегу, спросил полушепотом:
— Ты думаешь о том же, о чем и я?
— Я не Вольф Мессинг и не умею читать мысли.
— Брось, Павел Николаевич. Ладно, сформулирую вопрос. На борту самолета, потерпевшего крушение в районе Джелалабада, могли находиться спецбоеприпасы?
— По официальной версии, которая, думаю, известна и тебе, — нет. Авиабомб со специальной боевой частью на этом Ту-23 не было.
— А в действительности?
— Пошли от своего имени запрос в Министерство обороны. — Митрохин криво усмехнулся. — Интересно, что они тебе ответят. Еще любопытней то, как отреагирует на такой запрос наше руководство.
— Ладно, я понял. Про смертника что-то удалось выяснить?
Полковник качнул головой и ответил:
— Ничего. Ноль. Документы поддельные. Микроавтобус числится в угоне. Только возраст примерно определили — лет двадцать пять. Да еще пол — мужчина.
Они одновременно посмотрели на полочку, на которой стоял самый обычный с виду телефонный аппарат, вдруг зазвонивший.
Полковник снял трубку и заявил:
— Митрохин на связи! Да, так. Да, давай вкратце! — Он выслушал сообщение подчиненного, прозвонившего ему, осторожно положил трубку и сказал: — Только что прошел доклад из Дохи, от нашего товарища из посольства.
Антонов уставился на коллегу и полюбопытствовал:
— Что-то случилось, Павел Николаевич?
— Сообщают, что во второй половине дня все правительственные здания взяты под охрану военнослужащими США. В самом городе появились усиленные патрули. Вот такие дела, Виктор.
Антонов покачал головой и проговорил:
— Павел Николаевич, все это попахивает крупной провокацией.
— Согласен. Нужно срочно составить докладную, сжато сформулировать наши предложения по катарской теме.
