Александр Тамоников - Взвод специальной разведки
Старший лейтенант опустил голову. Действительно, к его икрам прилипли пять черных жирных пиявок. Видно, мальчик очень боялся их.
Александр успокоил рыбака:
— Ничего страшного. Сейчас мы уберем их. Будь добр, принеси мне спортивные брюки.
Мальчишка быстро сбегал за одеждой.
Калинин вытащил из кармана зажигалку, по очереди прижег черные змейки. Они тут же упали на траву.
— Вот и все!
Сережа взглянул на Александра:
— Вам не больно?
И его взгляд словно обжег старшего лейтенанта. На него смотрели глаза Сони, его Сони из далекого уграмского госпиталя. Взгляд мальчика заставил боевого офицера вздрогнуть. Он мотнул головой:
— Нет, Сережа, не больно.
И присел. Черт возьми, этого не может быть! Ведь только что разобрались во всем. Но этот взгляд, эти глаза, этот овал лица, длинные ресницы… Все это Сонино. Или у Калинина начались галлюцинации?
К нему наклонилась Лидия Тимофеевна:
— Вам плохо, Саша?
Калинин вздохнул:
— Нет, мне не плохо! Просто, наверное, солнце! Здесь, в средней полосе, оно, кажется, более жаркое, чем в Азии. Там жару переносишь легче как-то.
— Но сейчас совсем не жарко.
— Значит, акклиматизация. Вы извините, я покину вас.
— Конечно, конечно!
Александр встал, взял удочку и пошел к деревне. Сердце его учащенно билось. Перед глазами стояла Соня, им же растерзанная, оскорбленная, униженная и… печальная. Ненавидящая и печальная. Он вновь тряхнул головой. Видение исчезло, сердце успокоилось, но начало тоскливо ныть. Что же с ним происходит? Он, старший лейтенант Калинин, похоже, влюбился. Вот только своим идиотским поведением загубил эту любовь!
Его состояние сразу же заметила мать:
— Ты что-то бледен, Саш, уж не захворал ли?
— Не знаю, мама, но лучше прилягу.
Лег в сенях, где и днем было темно, как ночью.
Господи, что же делать? Он не хотел больше оставаться дома, в деревне, в Союзе. Ему надо в Афган, в госпиталь. Но и уехать он не мог. Необходимо провести бракоразводный процесс, да и отцу помочь сена накосить.
Промаявшись до вечера, он отказался и от обеда, и от ужина. Мать встревожилась не на шутку, но Александр успокоил ее, объяснив свое состояние переменой климата. Такое бывает.
А как только сумерки легли на округу, пошел к дому Клавы Бородиной, молодой еще вдовы. Петр, супруг ее, утонул по пьянке в позапрошлом году, вот Клава и жила без мужа, с двумя детьми. Александр знал, что с ней сожительствует пастух из соседней деревни, но сейчас ему это было без разницы. Он хотел до конца, если, конечно, получится, убедиться, что дочь Лидии Тимофеевны не его Соня.
По дороге встретился Федор.
— Саня? И куда мы это на ночь глядя из родного дома?
— По делам, Федь!
Молот многозначительно улыбнулся:
— Ну как же иначе? Конечно, по делам! У нас в деревне все дела ночью делаются.
— О чем это ты?
— Да брось, разведчик, колись лучше, на кого глаз положил?
Калинин ответил:
— У тебя, Федя, одно на уме!
— Уж мне-то мог бы сказать, к кому намылился. Я ж понимаю, мужику без бабы нельзя, особенно тебе. И в Афгане с этим проблемы наверняка были, и жена уже не в счет. Так что колись, к кому лыжи навострил?
Александр прикурил сигарету. Улыбнувшись, ответил:
— Ну, хорошо, скажу как на духу. Иду к Клаве Бородиной.
Физиономия Федора выразила крайнее изумление:
— К кому?!! К Клаве?!! Да ты спятил? Или перегрелся, а может, перепил, а? Хотя вроде перегаром не тянет. Нашел к кому нырнуть! Да на нее один пастух соседский и позарился, местные даже по пьянке в расчет не берут. Ты чего, Сань?
— Ничего. Ты спросил, я ответил.
— Так, значит, к Клавке?
— Точно так!
— Совсем мужик свихнулся! Короче, давай разворот на сто восемьдесят градусов — и ко мне. Потом на Горбачевку, я тебя там с такой доярочкой сведу, пальчики оближешь! И бабенка, главное, без претензий и предрассудков.
Александр поинтересовался:
— Кто ж такая? Я на деревне вроде всех знаю!
Федор заверил:
— Эту не знаешь! Она не местная. Детдомовская. Как отучилась где-то в ПТУ, к нам и прислали. Колхоз хату выделил на самом отшибе, вот и живет Люсенька, горя не знает. Давно бы замуж вышла, если б хотела. Но не хочет. Свободная, независимая и разборчивая. Не подумай, что весь мужицкий шалман обслуживает, нет! Только тех, кто нравится. И, кстати, что особливо бесит наших старух, совершенно не скрывает этого. Одно у нее правило — семей чужих не разбивать. С женатыми ни-ни. А ты для нее самое то. Орел! Офицер! Так что кончай мудрить, шлепаем ко мне, переоденусь, по стопарю влепим и в гости к ней. А я потом уйду по-тихому.
— Сам, наверное, попробовал уже эту Люсю?
— Честно? Не без этого! Но только раз. Не девка — огонь!
— А чего ж дальше не стал… продолжать знакомство?
— Да так, запил как-то, уж и не помню с чего, да и забросил гулянки, сам понимаешь, когда бухаешь, до баб ли? А потом сунулся, а она с фельдшером. Мужичок — тьфу, но… раз занято, так занято.
Александр растоптал окурок.
— А сейчас, значит, свободно?
— Сейчас да! И, кстати, она давно ни с кем не гуляет. Но перед тобой не устоит, отвечаю!
— Спасибо тебе за заботу, Федь! Ты всегда был настоящим другом, но иди-ка ты домой один, а у меня дела. Все! Разговор окончен! Пока!
Молот лишь покачал головой:
— Ну ты даешь! Тебя в Афгане, случаем, не контузило?
— Иди, Федь!
Александр обошел огромную фигуру друга детства и продолжил путь к саманной, выкрашенной белой известкой избе Клавы Бородиной. Она как раз сидела, лузгая семечки, на скамейке за густым кустом сирени.
— Привет, Клава!
— Саня? Откуда ты взялся?
— Из дома, понятно!
— Идешь к кому в гости?
— Уже пришел!
Клавдия удивилась так, что подавилась семечкой. Откашлявшись, произнесла:
— Не поняла?
— Постояльцы твои дома?
Вопрос вызвал разочарование Бородиной, уже начавшей поправлять прическу.
— Так вот ты к кому пришел? А я подумала, неужто ко мне?
— Не к тебе, Клава! Да у тебя вроде и жених есть?
Женщина вздохнула:
— Жених, конечно, знатный, что и говорить, но на безрыбье и рак щука. А постояльцы дома, где ж им еще быть? Пацан, наверное, спит, а старушка телевизор смотрит, вон видишь, в комнате экран светится.
— Почему это она старушка?
— А кто ж? Ей под шестьдесят, если не более. А ты че, к ней?
— К ней!
— Нет, серьезно?
— Серьезно, только не за тем, о чем ты сдуру подумала.
— А че я? Я ничего! Мне-то какая разница?
— Так я пройду?
— Проходи!
На пороге Александр обернулся, спросил:
— Завтра о моем визите вся деревня знать будет?
— А ты как хотел? Я-то промолчу, не волнуйся, так другие скажут, у нас ведь как, Сань? На одном конце кашляешь в кулачок, на другом услышат.
— Ну и черт с ними. Мне все равно.
— А все равно, так чего маешься? Заходи, коль пришел!
Александр, миновав сени, вошел в небольшой предбанник, заменяющий кухню, постучал в дверь, ведущую в горницу. Ее открыла Лидия Тимофеевна.
Увидев Калинина, удивилась:
— Вы? А я-то думаю, кто это стучит? Хозяйка не стала бы, да и никто другой из ее гостей. А это вы? Но…
Александр не дал ей договорить:
— Извините за поздний визит, я ненадолго и сейчас все объясню. Пройти в комнату разрешите?
— Да-да, конечно! Проходите, только потише, Сережа только что лег, а я вот фильм смотрю.
Калинин присел у круглого стола.
— Еще раз извините, Лидия Тимофеевна, у меня к вам будет один-единственный вопрос.
— Да?
— Вы случайно фотографии дочери с собой не носите? Ну, знаете, иногда так бывает…
Женщина вновь, как и на озере, внимательно посмотрела на офицера.
— Да, у меня в паспорте всегда фотография Валеры, Сони и еще маленького Сережи.
— Позвольте взглянуть?
— Пожалуйста!
Лидия Тимофеевна достала сумочку, из нее паспорт, из паспорта извлекла фотографию, протянула ее Калинину. С сильным волнением Александр взял снимок. Взглянул на него и тут же положил на стол, откинув голову назад. Женщине показалось, что офицер издал стон. Она спросила:
— Соня и есть та женщина, с которой вы знакомы?
— Да! Это она! Я чувствовал это, понимаете, чувствовал, Сережа мне сразу напомнил кого-то знакомого. Сначала я не определил, а вот когда вы рассказали историю своей семьи и потом мальчик взглянул на меня, это после случая с пиявками, в нем я увидел ту… которую узнал в Афганистане. Но меня сбил номер полевой почты. Госпиталь, в котором сейчас служит Соня, носит другой номер. А потом я подумал, ведь ее же могли перевести. Такое часто бывает, особенно по прибытии «за речку», когда штаты комплектуют. Ну, а затем я предположил, что у вас может быть фотография дочери. Поэтому и пришел. Теперь я убедился, что ваша дочь и женщина, с которой я случайно познакомился в госпитале, одно и то же лицо. Оказывается, не так уж невероятны кажущиеся с первого взгляда абсолютно нереальными обстоятельства. Вот такие дела!
