Дмитрий Красько - Хозяин
— Че за херня тут происходит?! — прогремел он. — Пару часов меня нет, а во дворе трупы и…
Я даже не стал удивляться тому, что он так безоглядно вломился в разгромленный дом. Покойный Желтый не так давно доходчиво объяснил, что Фунт — дурной, и всегда сразу в драку лезет и только потом разбирается, че за херня и почему во дворе трупы.
Комик тоже удивляться не стал, хотя при моей с Желтым беседе не присутствовал. Он просто крутанулся на месте и открыл огонь на поражение. Один из спутников Фунта сразу свалился на пол с пулей в черепе. Но сам Фунт и его второй подручный успели достать стволы и принялись с увлечением расстреливать Комика. И с каждым новым попаданием того все дальше и дальше отбрасывало к лестнице. Все ближе и ближе — к Кару.
На меня, болезного, никто из них внимания не обращал. Все были так увлечены процессом, что я спокойно упал на одно колено и, наконец, вытащил истосковавшуюся «Беретту». Прицелился в спутника Фунта, который был поближе, и трижды выстрелил.
Я попал. А у Фунта закончились патроны. У меня их тоже не было, но он об этом не знал. Он просто увидел перед собой вооруженного противника и понял, что дольше задерживаться в этом здании ему нежелательно.
— О, черт! — выразительно сказал он и выскочил за дверь.
Я с облегчением вздохнул. Пронесло. К тому же, кажется, все закончилось. Наконец. Но тут снаружи бабахнуло еще дважды, и тело Фунта влетело обратно. Правда, уже только тело.
— О, черт! — повторил я его последние слова и, распластавшись на полу, схватил оброненный Комиком «Макаров». Сколько в нем было патронов, не знал, просто надеялся, что они есть. И, наведя пистолет на распахнутую дверь, собрался расстрелять любого, кто попытается войти. Стремительная смена декораций поднадоела. Внутри крепло ощущение, что бортовой компьютер вот-вот не выдержит и сгорит к чертям собачьим.
Однако расстреливать никого не пришлось. Потому что в дверях появился не кто-нибудь нехороший, а блондинка Зоечка.
Вошла медленно, осторожно переставляя заплетающиеся ноги. Остановилась на пороге и принялась осматриваться, щурясь на яркий свет. В одной руке держала «Браунинг», вторая нежно сжимала горлышко водочной бутылки, которая успела опустеть почти на треть. Через эту же руку у Зоечки была перекинута юбчонка. То есть, натурально, она приперлась на место разборок в одних трусиках. Очень красивых, черных, с кружавчиками. Не трусики, а мечта онаниста. И все равно в таком виде на разборки не ходят, это я точно знал. А потому не выдержал и беззвучно заржал, уткнувшись лицом в сгиб руки. А Зоечка, вдоволь наозиравшись, несмело окликнула заплетающимся языком:
— Эй! Есть тут кто-нибудь? Живой?
Я заржал в голос. Возможно, истерично. Все закончилось, и нервное напряжение выплеснулось наружу в виде этого дурацкого смеха.
— Ты! — обличающе закричала Зоечка, нащупав меня взглядом. — Ты, подонок! Ты оставил меня одну в своей бандитской машине! И ничего не сказал! А там — кровь! Я свет включила, а там везде — кровь! — говоря это, она медленно наступала на меня. — Везде! Посмотри, что ты сделал с моей юбкой!
И бросила в меня юбку. Я увернулся, но ржать не перестал. В конце концов, она сама пересела на переднее сиденье, где до нее сидел истекающий кровью Литовец. В следующий раз будет интересоваться нюансами, прежде чем тулить свой восхитительный зад в незнакомые места.
Когда приступ смеха слегка утих, я принял сидячее положение, подобрал юбку и осмотрел ее. Вещь действительно была испорчена. Причем кровь была на самом интересном месте. Я не выдержал и снова хихикнул.
— Что смешного? — хмуро спросила Зоечка, пристроившись рядом со мной на корточки и хлебнув для успокоения. — Что я людям скажу?!
— А ты соври им что-нибудь, — посоветовал я. — Скажи, что мужика себе наконец нашла. Мол, надоело — столько лет, а все в девицах.
— Дурак! — сказала она. — У меня такого не было в первый раз. А у того парня, между прочим, член был аж 17 сантиметров длиной. Я сама линейкой мерила. Обзавидуйся!
— Не буду, — на полном серьезе возразил я. — У меня такой же. Только в диаметре.
— В диа… — Зоечка резко заткнулась и снова присосалась к бутылке. На сей раз, как я понял, надолго.
Пока она посредством водки приводила психику, расстроенную моим признанием, в порядок, я соображал, что делать со следами своего пребывания здесь.
С пистолетами проблем не возникало — нужно было поступить так же, как и во дворе городского особняка. Распределить между братвой, по возможности оставив их отпечатки. «Макаров» я благородно вернул Комику — ведь они были без ума друг от друга. А относительно «Браунинга» поинтересовался у Зоечки:
— Он тебе еще нужен?
— Зачем? — она безразлично пожала плечами. — Я на него теперь и посмотреть не смогу. Я же из него только что человека убила.
— Да? — удивился я. — А, по-моему, ты из него еще раньше Штыца убила.
— Это совсем другое, — возразила Зоечка. — То была месть. И Штыц — не человек. Он скотина.
— Ну, как знаешь, — я пожал плечами и подарил «Браунинг» трупу Фунта.
— Ты мне лучше скажи, как я домой добираться буду? — потребовала блондинка. — В одних трусах.
— Не переживай. В трусах все равно лучше, чем без трусов. К тому же я тебя к самому подъезду подвезу. Темно, ночь. Никто ничего не увидит.
— И новую юбку мне купишь, — хмуро добавила она.
— Да не вопрос, — согласился я и уставился на «Калашников». С этим было сложнее. Я успел залапать его, как голодный матрос — портовую шлюху, и простым вложением в чужие руки здесь не обойтись. Придется забирать его с собой и избавляться более изощренным способом.
С «Калашниковым» за спиной я вернулся к Зоечке, подобрал с пола юбку, отобрал бутылку, отхлебнул и спросил:
— Ну что, солнышко? В поход по злачным местам? Ты обещала.
Блондинка посмотрела на меня, натурально, как на сумасшедшего:
— Предложение отменяется!
— Ой, а чего так? — огорчился я и еще раз отхлебнул.
— А ты хочешь, чтобы я поехала в кабак в таком виде? — она зло сверкнула глазами. — А потом отправилась трахаться с человеком, который только что перебил полгорода? И у которого, к тому же, член больше, чем у слона?!
— Не хочешь — как хочешь, — хмыкнул я. — Тогда давай просто свалим отсюда, пока еще кто-нибудь на огонек не заглянул.
Я вернул ей бутылку и пошел к выходу. Зоечка сделала глоток, поднялась и, пошатываясь, пошла следом. У двери я задержался. Для того чтобы достать из кармана злополучный нож и, бросив на пол, растоптать. А осколки пинком раскидал по всему холлу.
— Завтра поедем, — пообещала Зоечка. — Завтра я к этой мысли уже привыкну. Скорее всего, она мне даже понравится.
Эпилог
Зоечку я, как и обещал, подвез к самому подъезду. Все-таки, в том, что случилось с ее юбкой, имелась доля моей вины. Пришлось искупить эту долю. Она, даже не поцеловав меня на прощанье, умчалась, задорно подергивая ягодицами. Я вылез из машины и определил ее юбку в мусорный контейнер. А что мне — всю жизнь с ней кататься, что ли? Чувство вины в себе культивировать? Фигу.
Дальнейший путь лежал к гаражу Генахи Кавалериста, где меня ждало чудо о черных волосах по имени Вероника. Я обещал освободить ее через пару дней, но обещания своего не сдержу, приеду раньше. Думаю, она будет не в претензии. Возможно, в благодарность предложит повторить то, что случилось между нами в гараже днем.
Небо на востоке потихоньку розовело. Нервные окончания постепенно расслаблялись. Дурацкие сутки, дурацкий нож, смерть Бэка, месть Кару — все это осталось позади. Я дико устал, но полагал, что на Веронику сил еще хватит.
Приметив на тротуаре открытый канализационный люк, привычно источающий миазмы, остановился и сбросил туда автомат. Прощай, оружие! Зловонная жижа с хлюпаньем поглотила его, и я облегченно вздохнул. Последнее упоминание о только что завершившейся войне было уничтожено.
О дальнейшем думать не хотелось. Конечно, я оставил кучу следов, как ни старался от них избавиться. Уже сегодня в таксопарке могли нарисоваться менты, с целью провести со мной беседу. Но могли и не нарисоваться. Списать все, как продукт мафиозных разборок, и забыть о Каре и его команде, которые давно стали бельмом у них на глазу. Поживем — увидим.
Пока же я просто ехал к Генахиному гаражу и старался ни о чем не думать. Надоело, в самом деле. Хотелось к Веронике. Зоечка оставила недопитыми полбутылки — нам с черноволосой для разгона хватит.
Впрочем, я тут же поправил себя — черноволосой хватит. А мне в восемь нужно оказаться в парке, чтобы самому себе сдать-принять машину. А к девяти у областной больницы меня будет ждать медичка Катерина, чтобы сделать Яну перевязку.
Но все это — позже. А пока нужно освободить Веронику. Тоскует человек.
