Фридрих Незнанский - Черный пиар
— И он что, когда уехал, ничего никому не сказал? Ни с кем не попрощался?
— Почему не попрощался? Попрощался. Со мной и попрощался.
— И как он объяснил причину своего отъезда?
— А никак не объяснил. Я ему говорила, чтоб он эту работу не бросал. Где ж он еще такую найдет. Да и обидно. Подружились мы вроде. Друг другу всегда помогали. Мне только, знаете, показалось, что он болеет чем-то. Как-то руки у него так дрожали, будто в лихорадке. Вот. И жар у него, кажется, был.
— И куда же он уехал?
— Куда-то уехал, — она потупила взгляд.
— Ему было куда ехать?
— Не знаю.
Гордеев чувствовал, что он находится на краю огромной пропасти. Был, был последний свидетель! И тот куда-то испарился! Что же это такое?! Гордеев посмотрел на домработницу; она опустила глаза и нервно теребила подол своего фартука. Что-то подозрительное было в ее поведении. Юрию показалось, что она что-то скрывает.
— Скажите, а вы были в тот день, когда застрелили девочку здесь?
— Да, была.
— Простите за некорректный вопрос… И все же мне хочется его задать. Вас не мучает некоторое чувство вины за то, что вы не уследили за детьми?
Она молчала, только губы ее подрагивали. Она кое-как сдерживала себя, чтобы не заплакать.
— Простите, — сказал Гордеев. — Я не имел права задать вам этот вопрос. Просто я думал, что любой, особенно близкий человек, захочет, чтобы поймали настоящего убийцу. А видите, как получается… Свидетели пропадают…
— Понимаете, он велел ни в коем случае никому не говорить, где он… — она плакала. У Гордеева и правда был талант убеждения!
— Так вы знаете, где он? — оживился Юрий.
— Он оставил свой адрес. Только мне. Больше никому. Он заклинал меня, чтобы я никому не говорила, где он.
— К чему такие предосторожности?
— Я не знаю. Видимо, он не хотел, чтобы его кто-нибудь нашел.
— Да, скорее всего. Но мне вы можете доверять. Понимаете, он может дать нам ценную информацию… Так легче будет найти истинного убийцу! Вы же хотите, чтобы убийца сел за решетку?
Женщина со вздохом встала и поплелась в дом. Через пять минут она возвратилась и отдала Гордееву бумажку, на которой корявым почерком был написан адрес.
— Огромное спасибо. Я только хочу вас попросить, чтобы вы действительно больше никому не говорили, где он. Раз он сам просил об этом, значит, у него были на то причины.
— Да, хорошо.
— Еще раз спасибо огромное!
Предчувствие опять не обмануло Гордеева. Он вышел с заветной бумажкой в руках. Решив, что раз уж удача сегодня ему так улыбается, то не стоит терять ни минуты, он поймал машину и поехал по адресу, указанному на маленьком бумажном клочке.
Это была совершенно забытая богом окраина Андреевска. Низкие трехэтажные домики стояли впритык друг к другу, и вокруг них уже тянулись поля, а за ними лес. Казалось, кто-то совершенно невменяемый решил поместить блочные трехэтажки там, где должна была бы располагаться самая обыкновенная деревенька. Кстати, она там и была. Ближе к лесу тянулся ряд сереньких старых деревянных домишек. По полю лениво прогуливались три тощие коровы.
Улочка, если ее можно было так назвать, вся была завалена мусором. Как будто жильцам лень было доносить его до мусорных баков. Впрочем, нигде и мусорных баков-то не было.
Водитель запросил у Гордеева непомерную плату за то, что вез его в это захолустье. Юрий расплатился с ним и стал искать дом под номером девять. Тут он обнаружил, что номера на домах тоже не висят. Задачу облегчало то, что домов всего было девять, и нужный Гордееву был либо крайний правый, либо крайний левый.
«Вот так запрятался! — подумал Гордеев про сторожа. — А я раньше думал, что в областных городах ни скрыться — ни укрыться нельзя».
Он наугад пошел в тот дом, что был к нему ближе всего. Поднялся на второй этаж и остановился перед указанной дверью.
«Если сторож так запрятался, значит, боится. Значит, так просто мне не откроет. Кем же мне представляться на сей раз? Почтальоном? Соседом? Боже мой, как уже надоело! У меня скоро паранойя начнется! Раздвоение личности! И я уже не буду знать, кто я на самом деле: почтальон, или милиционер, или еще кто-нибудь», — думал Гордеев. А палец его между тем уже нажимал на кнопку звонка.
Вопреки всем здравым рассуждениям Гордеева, дверь открыли быстро, и притом не спрашивая, кто это. Высунулась голова с всклокоченными волосами, и человек вежливо спросил:
— Вы ко мне?
— А вы Коваленко Виктор Филиппович? — спросил в свою очередь Гордеев.
— Да, — робко ответил тот.
— Ну, значит, к вам. Меня зовут Гордеев Юрий Петрович. Я — адвокат. И я к вам по делу об убийстве Сони Маковской, — Гордеев протянул ему руку.
Человек вздрогнул, тоже протянул руку.
— Да я, собственно… И ничего не знаю…
— Позволите пройти? Я вам всего несколько вопросов задам.
— Хорошо, проходите.
Гордеев вошел в прихожую, сторож отрешенно закрыл за ним входную дверь. Казалось, он лихорадочно о чем-то размышляет.
— Не снимайте, не снимайте, у меня все равно неубрано, — засуетился он, видя, что Гордеев снимает ботинки. Или, может быть, он надеялся, что этот гость не задержится долго в его квартире.
— А вы всегда так неосторожно дверь открываете? — поинтересовался Юрий.
— В каком смысле «неосторожно»?
— Ну, не смотрите в глазок, не спрашиваете, кто там.
— А кого мне бояться?
— Я подумал, что у вас есть основания бояться, раз вы так неожиданно уволились с работы, уехали сюда…
Тот промолчал.
— Да даже если и бояться некого… Сколько на свете проходимцев.
— Это вы правы, правы…
— Значит, утверждаете, что ничего не знаете об убийстве?
— Не знаю, — он отрицательно покачал головой.
В этот момент раздался звонок в дверь. Сторож подозрительно покосился на Гордеева.
— Вы кого-нибудь ждете? — спросил Юрий.
— Нет…
— Ну тогда все-таки советую вам спросить, кто там.
— Кто там? — наклонившись к двери, спросил сторож.
— Телеграмма, — услышал Гордеев густой грубый голос из-за двери.
— Телеграмма, — повторил Коваленко, обращаясь к Гордееву. — Странно. От кого?
Он открыл дверь. На пороге стояли двое мужчин, оба в темных очках. Увидев за спиной сторожа с интересом разглядывающего их Гордеева, они поспешно спрятали за спину руки, в которых на секунду сверкнуло что-то холодным металлическим блеском.
— Вот так телеграмма, — присвистнул Гордеев.
— Мы, кажется, ошиблись… квартирой, — выдавил один из них.
— Да, наверно, — подтвердил Гордеев, отстраняя сторожа и закрывая перед ними дверь.
— Это по вашу душу две телеграммочки, — заметил он.
— Что значит «по мою душу»? — у Коваленко затряслись коленки.
— Да вы не пугайтесь, но, судя по всему, мне придется вас отсюда препроводить как особо ценного свидетеля в место, более безопасное.
— Так вы думаете?… — Теперь у него тряслась челюсть.
— А что они за спиной прятали, вы разве не приметили?
— Нет… Ох ты господи боже мой!
— Не надо паниковать прежде времени. Давайте вы сначала расскажете мне все, что знаете.
— Хорошо, — смирился сторож.
Он был не молодой и не старый, лет этак сорока пяти, но тут вдруг весь поник, затрясся, как старый дед.
— Пройдем в комнату? — видя состояние Коваленко, Юрий взял командование в свои руки.
— Да, конечно… А может быть?… — он показал глазами на дверь. — А если они вернутся?
— Только пара вопросов, и мы уходим отсюда.
Коваленко опять затряс головой. «Легко сказать — уходим! — подумал Гордеев. — Видимо, их спугнул я, лишний свидетель. А что делают с лишними свидетелями? Как выбираться из этой трущобы? Меня довезли-то сюда со скрипом, деньги непомерные взяли. А уехать-то отсюда… Ни одной тачки нет наверняка!»
— Так вы были свидетелем убийства? — спросил он. — Давайте сразу, коротко и по делу.
Коваленко судорожно кивнул.
— Что это значит? Были?
— Был.
— Кто убийца, видели?
— Видел.
— Кто? — строго спросил Гордеев.
Коваленко испуганно таращил на него глаза.
— Ну кто, кто? — не вытерпел Гордеев.
— Гу-губ-бернатор, — заикаясь, ответил Коваленко.
— Ершов?
— Д-да.
— Вы что, заикаетесь?
— Это я от волнения…
— А! Ну так возьмите же себя в руки. Все отлично. Вот теперь убийца будет сидеть!
Гордеев ликовал. Все его догадки подтвердились. И на данный момент он был уверен, что Ершов действительно будет сидеть. Ведь справедливость должна восторжествовать! И это он, Гордеев, добился справедливости.
— Еще один вопрос, — вспомнил Гордеев. — Это с вами встречался отец девочки, Алексей Маковский?
— Да, со мной.
— Теперь все ясно. Ну что, сматываем удочки?
