Георгий Овчинников - Изверги
Проговорят тут мне, наверное, многие с укором: «Ну, надо же выразился!». А вот позвольте мне всё-таки настоять на своей мысли, ибо презрение напротив равнодушию ведёт всё-таки к какому-то решению данной проблемы неимущих и бездомных людей. Потому как если претит наблюдать некоторым индивидуумам таковых «тварей» — выражаясь их же словами, то соответственно будет какая-нибудь всё-таки с этой страшной проблемой даже война. А это напрямую означает, в конце концов, и конкретное решение этого вопроса (порой зачастую висящего безмятежно на широком всеобщем обозрении); тогда как равнодушие вообще не видит этой проблемы. А ведь они (эти люди — изгои) и теряются-то зачастую в связи со своим воспитанием. Имеющим некую однобокость, которая в своё время широко пропагандировалось во всей тогдашней «заполитизированной» стране. Где нередко, насильно вдалбливались те или иные нехитрые постулаты товарища Макаренко в человеческие умы и, кстати, не всё далеко было конечно — плохо, если даже где-то не сказать обратного. Мало того, люди тех времён после такого воспитания замечу в большинстве своём, оттого что сами были честны, а значит и доверчивы потому и, доверяясь другим — более «продвинутым» попадали во всякие курьёзные ситуации. Где, в конце концов, и гибли, но только усмотрю — чисто физически.
Так или иначе, проведя Геннадия Николаевича через определённые серьёзные испытания, судьба его вероятнее всего имела вполне конкретные цели. Бывший профессор, попавший в столь каверзную ситуацию, где он даже был так жестоко опущен ею (всё той же озорницей судьбой!) на столько — что дальше просто некуда! Но который, видимо так и не должен был всё-таки остаться просто Ген-Ником в силу своих духовных и умственных качеств. Прежде всего, умением своевременно овладевать своим строптивым и необузданным телом. То есть, всё-таки обуздав его широчайшие слабости и потребности. А так же теперь неожиданно всплывших совершенно новых заметьте: целомудренных и относительно добрых — морально выдержанных качеств… Она (судьба — особо выделю для тех, конечно, кто вообще в неё не верит в принципе!) всё-таки вернула его, казалось бы, к долгожданной возможности снова устроить свою жизнь. Когда он пришёл тогда к Марии Ильиничне — надеюсь, помните? — по приглашению или направлению самих же хозяев. Причём на выделенную ими ему жилплощадь. Где ему, конечно же, снова не без трудностей (из-за тех же чиновников которые вечно больше всех всего хотят!) сделали всё-таки новый паспорт, который зарегистрировали по адресу квартиры Марии Ильиничны. А жить, как и предполагалось Геннадий Николаевич, дескать, теперь будет в одной из комнат трёхкомнатной квартиры перешедшей в его личную собственность по дарственной.
Всё; вроде бы живи, казалось бы, и не тужи. Ан вот нет! Не смог он польститься чужой жилплощадью и некоторым неожиданно предложенным ему комфортом. Да и вообще чьей-то может быть где-то излишней, как он тогда посчитал добротой. И он, как только получил в руки свой новый паспорт нежданно-негаданно без каких-либо предупреждений, вдруг просто-напросто исчез. И если бы опять не случай, то мог бы пропасть с нашего поля зрения и в самом деле бесследно. Правда это снова лишь слухи, но говорят, мол, где-то однажды совсем недавно добрые люди вроде как видели то ли похожего сильно на него человека, а то ли и впрямь его самого. Тогда вроде как Геннадий Николаевич гулял в парке весьма элегантно одетый с премиленькой молоденькой дамочкой под ручку. И дружно они катили впереди себя как-то уж совсем необычайно счастливые двухместную детскую коляску с двойней. Не знаю, правда, это или сказки какие, но честно говоря, хотелось бы всё-таки надеяться, что это именно так.
Хотя знаете, чуть позже, но в подтверждение тому, о чём я вам только что тут расписывал, ссылаясь притом на какие-то там слухи — есть ещё один маленький, но весьма неопровержимый фактик. Несомненно, серьёзно дающий основания вводить данные слухи как раз в разряд правдоподобных. Дело в том, что как-то мне самому пришлось тоже по случайным обстоятельствам ещё кое от кого услышать о том же Геннадии Николаевиче. А именно от одного студента политехнического института. Сына моего одного очень хорошего знакомого, который уж очень хвалил профессора, читающего им лекции по механике. Знаете, он так красноречиво расхваливал чтение его лекций, что мне самому, по правде говоря, очень захотелось непременно послушать его.
Мария Ильинична говорят, очень скоро как бы неожиданно и скоропостижно скончалась как-то так тихо — во сне. Вячеслав Сергеевич ещё ранее ушёл в монастырь: замаливать грехи свои, как и обещал при её жизни своей матушке. Никаких претензий от своих бывших подельников и соратников по оружию само собой он не получал. Так как снова и снова вспыхивали ожесточённейшие междоусобицы среди преступных группировок. И у них вероятно просто совершенно не было ни сил, ни времени, да и, наверное, желания, в конце концов, для этого. Наиболее ревностные хранители преступной чести, а таковая с полной уверенностью утверждаю, есть (во всяком случае, тогда точно была) по великой случайности либо погибли, либо были поставлены ситуацией в такое прескверное положение что им, собственно говоря, было просто не до него.
В квартире Вячеслава Сергеевича поселились Нина и его дочь Катенька. Так как на квартиру (кроме, пожалуй, той комнаты) была подписана дарственная весьма предусмотрительной, но ныне уже покойной Марией Ильиничной заранее на свою внучку. Геннадий Николаевич скорей всего вряд ли уже появится тут. Хотя бы для того чтобы вступить в законные права владения этой комнатой. А там вообще-то: кто его знает?
Садясь за написание своего романа, я поначалу совершенно не знал, если быть окончательно честным что же это всё-таки такое даже вообще будет: повесть ли, исторический роман или просто роман. Всё что угодно, но только вот точно знал, что не детектив. Сначала, во время его предварительного обрабатывания он у меня довольно долгое время был повестью. И только ближе к концу его написания я наконец-то чётко уяснил, что ничего другого и не могло получиться кроме как романа. Пусть он не такой обширный по своему объёму, да и совсем (наверное!) не такой, какими бывают вообще настоящие романы. Какими их может быть привыкли видеть вполне начитанные или даже несколько избалованные этим люди. А вот название, а именно вот как раз это одно слово во множественном числе «Изверги» — и родилось-то самым первым у меня в голове. Кстати говоря, сразу же после прочтения мной романа Фёдора Михайловича Достоевского «Бесы». Именно он-то и подвигнул меня. Именно он и послужил, самым что ни на есть прямым толчком для рождения в моей доселе пустой голове как раз вот этого самого опуса с невероятным «криком» на статус хроники… Хотя сами прекрасно понимаете, что из этого вышло.
Как-то мне случилось однажды разговориться с одним молодым, весьма молодым и умным человеком: о поэзии, прозе… да и вообще о литературе. Однако беседа наша, забежав куда-то вкривь да вкось — вышла, наконец, совсем как-то в другом направлении. Почему-то она потом повелась уже о философии. Ну и само собой, конечно же, непременно и о самих философах. (С чего он вообще взял?! Не знаю.) Так вот молодой человек очень как-то сокрушался по поводу того: почему, дескать, в России никогда не было настоящих философов. Русскую классику он вроде как вообще не любит — типа даже как бы ни признаёт её — за её так сказать многословие. И поэтому никогда толком не читал и на моё предложение всё-таки хотя бы как-нибудь заглянуть туда, заявил: «Что, мол, никогда не читал и не будет читать». Справедливости ради подмечу, я даже не берусь особо тут разглагольствовать-то! Когда и так ясно: можно ли вообще кому-то судить о том чего никогда не пытался не то чтобы понять, а вообще даже сроду не желал хотя бы поначалу познакомиться с этим, чтобы чего-то конкретное об этом утверждать. Как можно судить, о чём лично сам ничего не знаешь, а пользуясь при этом только исключительно слухами или чужим мнением. Лично я — очень сожалею, что в своей глубокой юности, когда ещё учился в школе под стать этому молодому человеку, тоже, точно так же не любил русской классики. А жаль! Может быть гораздо раньше стал бы мудрее…
Что я ему мог бы теперь посоветовать? Пока у меня есть вот такая вот конкретная возможность. Так это, прежде всего то, что разве можно говорить? Во-первых, не прочитав ни разу ни одного романа или хотя бы рассказика Л.Н. Толстого, Ф.М.Достоевского, Н.В. Гоголя и т. д. и т. п. до конца — чтобы делать такие умозаключения. А во-вторых: что, по-моему, самое главное! значит и не узнать той Высшей Философии, в просторах которой ведут речь такие гениальные авторы о Боге. (Да и ещё как!) А какая философия ещё может быть вообще для человека более важной, нежели эта. И в-третьих, нынешняя молодёжь (что по моему пониманию — не менее главное! хотя бы для неё) вообще не приучает себя понапрасну к прочтению объёмных произведений. И это тогда когда только именно они-то и тренируют по-настоящему человеческие мозги, приучая человека к длительному умственному труду.
