Сергей Самаров - Синтетический солдат
Говоря честно, мне не очень понравилось, что Владимир Николаевич в который уже раз торопит меня с визитом в «Химеру». Я могу понять его желание завершить все как можно быстрее. Но я вовсе не склонен устраивать погром в режимном предприятии, которое финансируется хотя бы частично из государственного бюджета. Я по долгу своей службы обязан защищать именно государственные интересы, и устанавливать взрывные устройства в кабинетах НПО – это не моя стезя. Я другие методы предпочитаю.
– Нет, давай-ка лучше в бригаду…
Я, не раздумывая, тронулся с места, не повторяя недавних излишеств «уазика» в разгоне, хотя эта машина могла разгоняться гораздо более резво, нежели отечественный внедорожник. Свое упрямство я объяснил просто:
– Думаю, в НПО сегодня мы уже опоздали. Времени не осталось. Утро на подходе. Но это и к лучшему. После вчерашнего твоего взрыва в кабинете Лукьянца там все настороже. Получат информацию от украинских бандитов, насторожатся еще более. Но днем уже посчитают, что мы продолжаем прятаться. А мы нагрянем завтра ночью. Согласен?
– Согласен.
Я выехал из двора и сразу добавил газу.
– Ждешь, Владимир Николаевич, объяснений? – спросил я Чукабарова.
– Естественно, – невозмутимо кивнул отставной капитан.
– Ты знал, что в Украине все еще функционирует НПО «Химера»?
– В Чернобыле?
– В Припяти. Так сейчас это называется. Чернобыль – это название населенного пункта с тринадцатого по двадцатый век. В семидесятом, кажется, году прошлого века заложен город Припять. Впрочем, и Чернобыль тоже существует, только это уже просто небольшой поселок в нескольких километрах от Припяти. Знал?
– Нет. Хотя я видел какую-то переписку научного совета «Химеры» с Украиной. На почтовом сервере НПО. Но там вся переписка была закрыта собственным паролем, и я вскрыть не сумел. Наверное, обмен опытом, если то НПО существует.
– Оно существует и функционирует. И тоже что-то производит. Не знаю, насколько научное, но наукоемкое. Аналог вашей фирмы. Возможно, стопроцентный. Возможно, просто филиал за границей. Хотя при нынешней политической ситуации такая интеграция едва ли возможна. Придется разбираться, хотя повлиять на зарубежные филиалы мы не можем даже физически. Разве что публичным обличением. Но это не тот вариант, который в данном случае пойдет на пользу России. Военные тайны для чего-то существуют. И мы с тобой знаем, для чего именно. Мы с тобой люди военные…
– Я в отставке.
– Когда-нибудь и я выйду в отставку. Но, думаю, останусь военным. Тем более мы не просто военные. Мы – военные разведчики. А это на всю жизнь.
– Не совсем тебя понимаю. Ты ведешь разговор к тому, чтобы ради каких-то высших интересов отойти в сторону и не вмешиваться в неестественные процессы?
– Я не веду разговор к тому… Я вообще далек от такой мысли. Как раз дело военных – вмешиваться. Для того мы и существуем.
Приближалось утро. Во многих окнах городских квартир зажглись огни. Но на дорогах было все еще свободно, и я ехал быстро. Впрочем, в пределах разумного. Привычка к армейской дисциплине не позволяла мне существенно нарушать правила дорожного движения без особой на то необходимости.
– И что Украина? – спросил Владимир Николаевич после продолжительной паузы.
– В Украине хорошо, – сказал я. – Там, наверное, уже весна. Деревья распускаются. Скоро цветы зацветут. Люблю, когда яблоня с вишней цветут. Но оттуда, из тепла, в наши холодные края прислали троих, чтобы нас с тобой уничтожить.
– Это те, что ходят, как «крысиный король»?[20]
– Они самые, – понял я его сравнение. Оно показалось мне вполне точным. – Как они тебе понравились? Ты, помнится, даже фары включил, чтобы рассмотреть.
– Крупные дяденьки. А что им нужно-то было?
– Им нужно было допросить меня, а потом убить. Всего-то оружия у них два ножа и кастет. Убить этим возможно, но против пистолета в умелых руках и это не оружие. Впрочем, это не оружие вообще против умелых рук, даже без пистолета. Даже если пистолет был бы в их руках, они поставили себе непосильную задачу.
– В смысле? – не понял Чукабаров.
– Пистолет обычно рассматривается с двух основных аспектов: как оружие поражения и оружие сдерживания. В первом случае все ясно. Видишь цель, стреляй, и постарайся попасть. Во-втором, есть маленький подаспект. Если на тебя наставили пистолет и не выстрелили сразу, ты должен понимать, что ты нужен противнику или для выбивания сведений с последующим уже расстрелом, или для какой-то иной цели. Короче говоря, если сразу не убили, значит, желают взять в плен. Я свой пистолет так и использовал. Просто как сдерживающее их агрессию оружие. Если бы на меня пистолет наставили, то любое приближение на опасную дистанцию было бы для них чревато последствиями. Если я дотянусь рукой или ногой, то обязательно выбью пистолет. Но они, кажется, слишком понадеялись на свои габаритные преимущества. И вообще, раньше действовали, скорее всего, против себе подобных и других, кто за себя постоять не может. И потому самоуверенно. Это их и сгубило.
– Чем они отделались?
– Два сломанных носа, сломанное колено и челюсть плюс мелкие побои. И психологический слом. Они уедут сегодня же, я не сомневаюсь. Домой, в Украину. И не захотят больше никогда иметь дело с российским НПО «Химера», которое оказалось таким ненадежным партнером.
– Нарвались, значит, парни…
– Хорошо, что по правильному адресу пошли. На меня нарвались, а не на тебя.
– Они не знали, где меня искать. Их кто послал, ты не узнал? Салтыков?
– Это кто такой?
– Я же тебе говорил. Начальник режима, отставной майор. Бывший десантник.
– Я фамилию не знал. Да. Салтыков и Лукьянец. Они вдвоем давали инструктаж. Лукьянец, видимо, не сильно парней пугал, чтобы сразу охоту не отбить, пришлось мне за него это сделать. Думаю, отбил надолго.
– И сам Лукьянец уже никого не проинструктирует.
От этой фразы слегка дунуло самодовольством. Но самодовольство имеет право на существование, когда дело бывает сделано, и сделано удачно. Нам до этого еще далеко.
– У меня к тебе вопрос, Владимир Николаевич. Ты мне, помнится, говорил, что «Химера» предлагала разным властным инстанциям препараты для омоложения. Предлагались такие препараты руководству следственного комитета?
– Точно сказать не могу, но, кажется, и такое было. Я только главное перечислил. Но там большой список был. Тебя волнует следователь, который ко мне с обыском пожалует?
– А тебя не волнует?
– Нет. Я хочу, чтобы поднялся переполох. Тогда уже я смогу давать данные, что называется, «в струю». Сейчас все мои сенсационные заявления будут рассматриваться как бред сумасшедшего. Но если я сделаю заявление, это может сразу вывести на мой след. А если поднимется шумиха, «Химере» будет не до меня.
– Со следователем наверняка приедет капитан уголовного розыска Ставров. Он в уголовный розыск пришел из «Химеры». Есть подозрения, что он их человек. Думаю, что человек, а не клон, потому что клоны такого уровня, может быть, и нужны «Химере», но это произойдет, если клоны будут запущены в массовое производство. Пока же штучные экземпляры слишком дороги.
– Я не знаком с таким капитаном.
– Это ты его печати сегодня срывал со своей двери.
– Предполагаю, что отъявленный негодяй?
– Не все же менты такие. Есть и подобные этому капитану. Выглядят вполне благопристойно и почти благородно. Как меня предупредили, гадит исподтишка. Внешне похож на бывшего работника обкома комсомола. Помнишь, был такой тип человека.
– Как не помнить. Таких сейчас в Государственной думе полно. Характерный человеческий тип. Прохайдун и карьерист отчаянный, но с благообразными манерами, классический демагог, очень нравится себе и жене. Может быть, учителям детей. Друзей, как правило, не имеет.
– Примерно правильная характеристика. Увидишь вблизи капитана Ставрова, поймешь правильность своих слов. Так вот, я исхожу из того, что Ставров, являясь человеком НПО «Химера», не слишком хорошо отзывался о следователе следственного управления при следственном комитете Константине Викторовиче Трапезникове. Наверное, капитан просто хотел сказать о нем плохо для того, чтобы вызвать мою негативную реакцию по отношению к следователю. Но я уловил в его голосе и другие нотки. Наверное, Ставров постарался бы их скрыть, если бы считал заметными. Но он так не считал. И в голосе звучало откровенное пренебрежение этим человеком конкретно, и даже, как мне подумалось, конкретным типом человека. Но второе может быть только моими домыслами. Отсюда я делаю вывод, что Трапезников человек честный. Он не может найти общий язык со своим руководством и находится на грани увольнения из следственного управления. Для капитана уголовного розыска – это, вероятно, фактор, определяющий уровень адаптации того или иного человека к современным условиям сплошной коррупции.
