Кирилл Казанцев - В негодяя стрелять приятно
– У вас глаза добрые. Я знаю, где он может быть. Но если пойду к нему сама, он будет злиться. Ведь он не сказал мне, я случайно увидела, – сбивчиво говорила девочка.
На другой стороне улицы уже маячил мулла в белых одеждах, возле него крутились двое каких-то кавказцев уголовной внешности, показывали на Ларина; мулла пока еще удерживал их возле себя.
– Мы на пикник два года тому назад ездили в лесопосадки. Возле старого ипподрома. Расположились, мангал разожгли. А соль с собой взять забыли. Папа сказал, что сейчас принесет. Мол, знает, на каком дереве соль растет. Мне интересно стало, я за ним тихонечко пошла…
Кавказцы уже перебегали дорогу, петляя между машинами, явно направлялись к Ларину.
– У него схрон там – на заброшенном конезаводе. Мне страшно стало, что отец меня увидит и разозлится – ведь я за ним, получается, следила. Убежала, он потом целую пачку соли принес. Вы к нему пойдете? Не говорите только, что это я вам сказала. Хорошо?
– Хорошо, Мириам, держись. Но и ты никому не говори, ладно?
Ларин поднялся и быстро зашагал по аллейке. Кавказцы подбежали к девочке, принялись о чем-то расспрашивать. Андрей запрыгнул в машину, вырулил со стоянки, проехал мимо мечети. Один из кавказцев подбежал к бордюру. Ларин сбросил скорость, опустил стекло.
– Спросить хочешь? – крикнул он на ходу. – Остановиться?
– Все нормально, брат. Она сказала, что ты свой. Счастливой дороги.
* * *Свой страшный джип «Гранд Чероки» Ларин загнал в лесопосадку. На поляне виднелось заросшее травой кострище. Наверняка именно это место облюбовала для пикника семья Хасана. Андрей зашелестел подробной картой местности. Строения бывшего ипподрома находились неподалеку.
– Так, а это, должно быть, и есть заброшенный конезавод… – Ларин вытащил из бардачка пистолет, передернул затвор, оружие исчезло в рукаве.
Под ногами шуршала сухая трава, потрескивала ветки.
– Солнце за спиной – это хорошо, – пробормотал Андрей, обходя кучу мусора, вываленную прямо на краю леса; пластиковые бутылки сверкали в закатных лучах, словно колотый лед.
В ложбине, перед самым полем, тянулось приземистое здание из красного кирпича. Кое-где на крыше все еще держались листы потрескавшегося шифера, в маленьких окнах, напоминавших бойницы, виднелись остатки стекол. Покосившиеся ворота старой конюшни были слегка приоткрыты, словно приглашали войти. Ларин прислушался, внутри мирно бурчали голуби. Сухая трава чуть примята, по ней совсем недавно кто-то прошел. Андрей прижался спиной к почерневшим от времени доскам, достал пистолет, перевел предохранитель в боевое положение.
Он хотел войти, но так и застыл с занесенной ногой. Если б не низкое, заходящее солнце, Ларин ни за что бы не заметил натянутой сразу за воротами тонкой лески.
«Растяжка! Значит, я на правильном пути… Возможно, здесь расставлена еще не одна ловушка для непрошеных гостей».
Андрей осторожно переступил через леску и вошел в конюшню. Вдоль одной стены тянулся неширокий проход, засыпанный подгнившей соломой, вдоль другой – отсеки для коней, отгороженные друг от друга неплотно подогнанными досками. Ларин медленно ступал вдоль них, держа пистолет наготове. Пусто, пусто, пусто… Внезапно из соседнего отсека донесся тихий шорох. Андрей, приподняв пистолет, заглянул внутрь. Под кирпичной стеной на соломе лежал человек, с головой укрывшись одеялом. Одеяло чуть заметно и мерно приподнималось. Осторожно ступая, Ларин приблизился, присел, нацелил ствол в голову спящего. Одеяло приподнялось еще раз и замерло. И тут за спиной у Андрея раздался хриплый голос Хасана.
– Пушку положи, Сивый… Так, аккуратно сядь. Руки перед собой держи. Теперь можешь обернуться.
Ларин, сидя на земле, повернулся. В широкой щели между досками перегородки он увидел поблескивающие глаза Хасана. Виднелся и ствол пистолета, нацеленного на него.
– Ты с куклой на соломе поосторожнее, – сипло посоветовал Хасан, – заминирована. Я ее дощечкой приподнимаю, вот ты и купился, подумал, что дышит. У меня здесь все солидно оборудовано, живым не дамся.
Кавказец за дощатой перегородкой закашлялся, отходил долго, отплевывался. Но ствол пистолета в щели между досками по-прежнему смотрел на Ларина.
– Ну, и что дальше? – спросил Андрей.
– А это уже мне решать, – прохрипел Хасан. – Тебя Жадоба послал меня грохнуть?
– Допустим.
– Не допустим, а точно прислал. Ведь прислал же. Откуда про схрон мой знаешь?
– Не переживай, Хасан. «Хвост» не привел, и никто, кроме меня, дорогу сюда не знает.
– Убить меня решил… А ты осторожный, Сивый. Не каждый бы растяжку заметил.
– Есть такое. Ты бы ствол убрал, а то базар гнилой получается, когда ты меня на мушке держишь.
Хасан нервно рассмеялся.
– Думал, менты первыми найдут. Для них все и приготовил, но тут ты заявился. Если по совести сказать – грохнуть тебя надо, а вот что-то не хочется. Ты бы долго не думал. Сонному Хасану в голову засадил бы без задержки…
– Дурак ты, Хасан. Сваливать тебе надо. Я за тем и появился, чтобы тебе сделку предложить. Жадоба тебя подставил.
За перегородкой раздался какой-то странный звук. Вроде булькнуло, а затем послышался надрывный кашель Хасана. Ствол пистолета дернулся, исчез из виду. А потом все смолкло. Что-то тяжелое упало на землю.
– Хасан, – позвал Андрей.
Ответа не последовало.
– Хасан, слышишь, я без оружия иду, – произнес Ларин, поднимаясь с земли.
Кавказец сидел в соседнем отсеке, привалившись спиной к дощатой перегородке. Голова безжизненно свесилась на грудь. Выроненный пистолет валялся на соломе. Рубашку, брюки на животе густо пропитала спекшаяся и свежая кровь.
– Хасан, ты меня слышишь? – Андрей похлопал кавказца по щеке.
Тот вздрогнул, открыл глаза.
– Поздно мне сваливать, Сивый, поздно. Видишь, что менты сделали? Совсем кровью истек. Но зато Кулешова из подствольника завалил. Завалил же, а?
В этой жизни Ларину не раз приходилось видеть убитых и раненых. Глядя на Хасана, он понимал – долго тот не протянет. И потому Андрей не стал его разочаровывать.
– Завалил, потому и ищут тебя.
Кавказец криво улыбнулся. Лицо его исказила судорога боли, и он осторожно приложил растопыренные пальцы к израненному животу.
– А теперь слушай сюда, Сивый. И не перебивай – времени у меня мало. Я дочке обещал, что мы уедем отсюда. А семью забрать не сумел. Вот деньги. – Непослушной рукой Хасан полез за пазуху и вытащил небольшой бумажный сверток, запакованный в прозрачный полиэтиленовый пакет. – Хорошо, что завернуть догадался. А то бы лавэшки с кровью пополам были. Тут сорок косарей зелеными – все, что в схроне держал. Им, чтобы вернуться на родину и обжиться, хватит. Передай.
– Передам. – Андрей осторожно развернул пакет, вынул бумажный сверток и сунул в карман.
– А про меня ни жене, ни дочери ничего не рассказывай. Скажи, что я сам тебя нашел, а куда потом делся – не знаешь. Дождись, пока окочурюсь. Тело Жадоба тебе сказал на мусорном сжечь? Так и сделай. Не хочу, чтобы меня по телевизору таким показывали. Да и жене спокойнее. Пусть лучше думает, что бросил я ее… – Хасан вновь закашлялся, сплюнул кровью. – Все сделаешь, как я сказал?
– Не сомневайся.
Кавказец заговорил торопливо, понимая, что может не успеть:
– Растяжку на входе сними, а то забудешь, когда меня к машине потащишь. Там хитрость одна есть. Палку с гранатой сразу не вытаскивай, раскопай аккуратно. Я там еще одну лимонку пристроил с выдернутой чекой и закопал. Если палку сразу дернешь – на воздух взлетишь. Не на тебя ставил, на ментов…
Ларин аккуратно перерезал леску, загнул усики чеки. После чего раздвинул солому и неторопливо, миллиметр за миллиметром, как заправский сапер, принялся снимать песок ладонью. Аккуратно сжал облепленную сырым песком гранату и вывернул из нее запал. Едкий пот ел глаза, капал с носа.
Когда Андрей вернулся к Хасану, тот был уже мертв.
* * *Приторный запах разложения витал в воздухе. В свете фар мелькнули тенями спешно покидающие цех мусоросжигательного завода молдаване в грязных робах. Ларин въехал внутрь, железные створки ворот закрылись за ним.
За круглым иллюминатором в печи полыхал огонь. На остановленном конвейере горками высился мусор. Под перекрытиями ярко горели лампы.
Андрей включил конвейер. Остатки мусора ссыпались в бункер. Смяв несколько газет, Ларин до блеска протер резиновую ленту транспортера. И только после этого положил на нее мертвого Хасана. В открытых глазах отражались ярко горевшие немецкие энергосберегающие лампы. Андрей пальцами опустил веки.
– Все будет, как ты и просил, Хасан, – еле слышно проговорил он в пустом цеху, после чего накрыл тело куском брезента.
Щелкнула кнопка, загудел двигатель. Мертвое тело медленно поползло на ленте транспортера к раскаленному бункеру. Андрей отвернулся. Он только услышал звук падения.
