Сергей Зверев - Принцип мести
– Я буду очень признателен тебе, – горячо поблагодарил меня Илия. Мне казалось, радость его по поводу предстоящего знакомства с Миледи преждевременна; он слишком плохо представлял себе, в какой омут может затянуть его «одержимая семью бесами» вавилонская блудница, но жажда спасения этой грешницы через покаяние и религиозное просветление уже овладела его душой.
– Не судите меня строго, – сказал Илия. – Быть может, в доверительной беседе мне удастся вытащить из нее то, что мы собирались узнать уловками и хитростью. Я говорю о ее подельнике...
Мне стоило большого труда удержаться от вопроса о Богуславском: несомненно, Миледи не пришла бы в восторг от моей любознательности. Поэтому план Илии, если это был действительно план, выглядел хоть и безнадежно, но все-таки выглядел. Я не стал препятствовать его осуществлению и отговаривать Илию от задуманного. Чем черт не шутит, может быть, он и добьется чего-нибудь своим вдохновенным мессионерством.
Завершил выступления гладиаторов Самурайский Меч, вооруженный, само собой, самурайским мечом, которым он легко разделался с леопардом: яростно сопротивлявшаяся кошка была загнана в угол и умервщлена одним взмахом острого клинка.
После этого зрители стали расходиться. Я подвел к Миледи немного оробевшего Илию и представил его как дхармадутту, странствующего монаха и своего близкого друга. Миледи недовольно поморщилась и, едва удостоив Илию взглядом, рассеянно проговорила:
– Очень приятно. Увидимся вечером...
Но во второй половине дня в VIP-ложе ее не оказалось. Напрасно Илия рыскал по рядам в поисках вавилонской блудницы и обращал глаза горе, в сторону отеля – очевидно, Миледи решила сделать паузу и немного передохнуть. Даши после обеда тоже не было – ее замещала филиппинка. Думаю, девушка была несказанно этому рада – ее изнеженная цивилизацией и еще недостаточно окрепшая психика и без того была перегружена шокирующими подробностями кровавых поединков и нуждалась в реабилитации. Даже у видавших виды мужчин бои вызывали легкую оторопь. Словно в подтверждение этому еще один из участников состязаний снял свою кандидатуру, отказавшись от дальнешей борьбы.
– У меня нехорошее предчувствие, – признался Игнатий.
– Постарайся не думать об этом, – наблюдая за приготовлениями Каменного Локтя к схватке с крокодилом, сказал я.
– Было мне ночью видение, подобное тому, что описано в книге пророка Иезекииля, – продолжал он. – «Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и выставил меня среди поля, и оно было полно костей...» Я ждал, когда они оживут, превратятся в человеков по слову Божию – «и стали сближаться кости, кость с костью своею». И когда превратились они в мертвых людей, сказал Он мне, как Иезекиилю, изреки пророчество духу – от четырех ветров приди дух, и дохни на этих убитых, и они оживут. Я изрек пророчество, как повелел Он мне...
Каменный Локоть избрал в качестве оружия против аллигатора «мышиный хвост» – боевой посох, напоминающий бильярдный кий. Его выбор показался мне не совсем удачным.
– Но не вошел дух в мертвецов, и не ожили они, и не стали на ноги свои – весьма и весьма великое полчище...
Игнатий невидящими глазами смотрел на арену и, будто находясь в каком-то трансе, бредил наяву:
– И понял я: ослаб дух в человеках, ибо без духа оные – поле, полное костей. Не стало веры христианской, православной, одна видимость, гробы повапленные. Не за что зацепиться духу в них, погасла искра Божья. Не ведаю, за что мне ниспослано это дьявольское наваждение, но крепко смутило оно меня, поскольку не явная это ложь, но полуправда...
– Мне кажется, это отголоски наших бесед с Илией, – отозвался я. – В его трактовке Духа Святого, наверное, что-то есть. Но если это так, опрокидывается учение о Троице и...
Я не договорил. Четырехметровый крокодил с легкостью, точно соломинку, перекусил боевой посох, оставив в руках Каменного Локтя лишь жалкий огрызок «мышиного хвоста». В отчаянном прыжке тот обрушился на крокодила сверху, пытаясь ослепить его ударом расщепленного на конце посоха, и ему почти удалось это, но аллигатор мотнул головой и отбросил смельчака в сторону, затем с необычайной для для столь крупного хищника проворностью стал его преследовать. Каменный Локоть откатился к запертому выходу, но это не спасло его – крокодилья пасть, этот обнаженный чудовищный зев, настигала его повсюду. Из последних сил он стал молотить по зубам аллигатора локтем, против которого не мог устоять ни один человек, но крокодил по-прежнему лез на рожон. В конце концов зубастый хищник сомкнул свои челюсти и отхватил ему руку. Обливаясь кровью, Каменный Локоть вскарабкался на ограждение, грузно перевалился через верх и со слабым вскриком мешковато свалился на землю. А крокодил, пережевав и проглотив то, что когда-то составляло гордость мастера восточных единоборств – его «каменный локоть» – нехотя уполз в свой террариум, куда монахи заманили его кусками свежего мяса.
Игнатий не возобновил нашу беседу, а я так и не закончил свою мысль. Мы намертво забыли обо всем, кроме того, что видели непосредственно перед собой и с чем нам, как участникам гладиаторских боев, предстояло столкнуться в самое ближайшее время. Мы были целиком поглощены тем ожившим ужасом, который исходил от арены, и воспринимали колизей не иначе как лобное место, где происходят санкционированные казни.
Впрочем, последующие бои, завершающие первый день состязаний, были не столь жестоки – все обошлось малой кровью. После того как «ристалище» было приведено в порядок, в клетку вошел «спецназовец». Увидев Черную Маску, чеченские боевики и наемники из Иордании и Саудовской Аравии оживились и подняли гвалт. Почти одновременно с ним из бокового прохода выскочила крупная среднеазиатская овчарка алабай, с ходу ринувшаяся на своего противника. «Спецназовец» неожиданно упал перед ней на колени и, отвернув край маски, с криком оскалил зубы. Казалось, он вот-вот останется без лица. Но свирепая псина на мгновение замешкалась – вызов, брошенный человеком, привел ее в замешательство – и чуть сбавила скорость. Воспользовавшись этим, Черная Маска воткнул ей в грудь и с хрустом провернул гуань-даю, большой нож с зазубринами. Удар оказался смертельным. Алабай конвульсивно дернулся и издох. Трибуны колизея взорвались неистовым ревом – мужество Черной Маски оценили все – и головорезы, болевшие за него, и соперники, с кем ему, возможно, еще предстояло встретиться на ринге.
Его сменил Спокойный. Казалось, ничто не может вывести этого человека из равновесия. Он сел посреди арены в позу лотоса и флегматично уставился на королевскую кобру, которая с шипением распустила перед ним свой капюшон. Один взмах трехсекционного цепа – и змея забилась в агонии с раздробленной головой. Но оставалось еще две. Они подползали все ближе и ближе, словно гипнотизируя Спокойного своим равномерным покачиванием. В ответ он стал совершать «облачные» движения, прерывисто поводя руками в различных плоскостях. Кругообразные фигуры сменялись все убыстряющимися «восьмерками». Создавалось впечатление, что королевские кобры засыпают под воздействием магических движений заклинателя змей. В тот момент, когда они начали покачиваться синхронно, Спокойный с тихим свистом развернул цеп и в доли секунды расправился с рептилиями одним ударом, сбив их нунчаку, как маковые головки. Мастерство, с которым он это проделал, заставило публику замереть в немом восторге. Словно в благодарность за признание его заслуг, Спокойный выполнил одно из даосских упражнений, которое символизирует превращение пяти первоэлементов в цветок восьми сущностей. Лишь после этого он, почтительно поклонившись во все стороны горизонта, вышел из клетки.
Столь же впечатляющим было и выступление Железной Ладони, который парными ножами-«бабочками» искромсал, как колбасу, сетчатого питона. Мастер, работающий в стиле Багуа, еще раз продемонстрировал преимущества шаолинской школы. Наконец завершил выступление гладиаторов согласно жеребьевке кунгфуист Гремучая Змея. Избрав весьма необычное и почти забытое ныне оружие – круглые молотки, он в древней технике, отточенной до совершенства, оглушил двухметровую гориллу. Обладавший невероятной физической мощью человекообразный монстр был бессилен против Гремучей Змеи и через минуту скоротечного боя пал под ударами медных колотушек.
До меня очередь, к сожалению или к счастью, не дошла. На какое-то время с облегчением вздохнул и Игнатий. Впрочем, перенос поединков на следующий день мало чем отличался от отсрочки приговора – неизбежное должно было свершиться не сегодня, так завтра.
– Может быть, не поздно еще отказаться? – спросил я протоиерея.
Его мучили те же сомнения. Но он был тверд.
– Я буду нести свой крест до конца, – сказал Игнатий.
Вечером я нашел его возле клетки со львом, где по обыкновению он проводил целые часы.
