Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Док»
Стрелял, стрелял, стрелял… И пел!!!
Да нет!
Он просто-напросто орал во все горло без какой-либо мелодии песню, услышанную по радио, которая как-то сразу прижилась в его отряде!..
— Та-та-та-та-та!!! Падлы! Чурбанье бородатое!!! Ну, держись, шакалы!!!
…А не спеши ты нас хоронить,
А у нас еще здесь дела.
У нас дома детей мал-мала,
Да и просто хотелось пожить.
А не спеши ты нам в спину стрелять,
А это никогда не поздно успеть.
А лучше дай нам дотанцевать,
А лучше дай нам песню допеть…
Пулемет, словно отбойный молоток, долбил в его плечо, но Мишка уже просто не замечал ни боли, ни усталости… Он все стрелял, и… Пел во всю глотку, надрывая голосовые связки…
— Та-та-та-та-та-та! — Очередь из пулемета, перекат в сторону, к соседней бойнице, автомат в руки, и: — Та-та-та!!! Та-та! Та-та-та!!!
И истошная песня-вопль, перекрывающая звуки боя.
…Но пришел момент, когда… Костлявой старухе под черным балахоном, видимо, до самых чертиков надоели все эти игры в прятки с каким-то наглецом, и она, разозлившись не на шутку, махнула своей косой… А Миша… Видимо, он именно в этот миг и пригнулся слегка, почувствовал ее приближение…
…Прямо перед его глазами возникла вдруг маленькая искристая вспышка… Пуля, прилетевшая в «гнездо» снизу, со склона, ударила в камень.
В-ж-жи-у-у! В-вау-у-у!!! — пропела она свою мерзкую песню.
«…Неужели снайпер нарисовался? — успел подумать Док. — Хреново…»
Ба-бах!!!
Удар по каске был такой силы, что Мишке на секунду показалось, что его со всего маху шарахнули по голове тяжелым кузнечным молотом…
«…Конец подкрался незаметно… — молнией мелькнула мысль в его голове. — Хана тебе, товарищ сержант…»
Сознание Док не потерял, но вывалился, как говорят боксеры, в состояние гроги… Он с тупым удивлением смотрел на свою зеленую каску, которую попросту сорвало с головы, и никак не мог прийти в себя…
Такое с ним бывало. И не раз!.. Еще тогда, когда он в раннем детстве только-только начинал ходить на тренировки по боксу. Да и потом, когда Учитель Тадеуш несколько раз лично «сбивал с него спесь» в додзо школы «СЭН’Э»…
Теперь все его тренированное, такое ловкое тело было ватным, а сильные руки-ноги словно чужие, взятые напрокат… Да и вообще… Он сам себе напоминал в тот момент тряпочную марионетку, которой может управлять теперь кто угодно или при большом желании взять да и сложить пополам, как ненужный хлам, да и бросить в дальний пыльный угол…
…Док тупо смотрел на то, как два десятка «духов» перемахнули через седловину перевала и уже очень споро продвигались по дороге, перебегая от камня к камню, приближаясь к тропинке, ведущей к «гнезду», и ничего не мог поделать — тело отказалось слушаться своего хозяина…
«Ну вот, кажется, и все, Мишаня… — подумал он как-то отстраненно. — Жаль… Глупо получилось… Прав был лейтенант — раньше надо было уходить… А теперь уже поздно… Теперь уже все поздно…»
Он сумел все же заставить себя сдвинуться с места и, словно мешок с гнилой картошкой, завалился на бок. Кое-как, делая неимоверные, нечеловеческие усилия, дотянулся рукой до «эфки», лежавшей в полуметре, рядом с трофейным автоматом, и, зажав ее в скользкой от пота ладони, рванул зубами предохранительную чеку…
Хр-рум-м-с-с!..
Боли он не почувствовал, только рот сержанта наполнился чем-то вязким и соленым, а на языке стали перекатываться костяные осколки…
«…Ну и хрен с ними! — Док провел языком по острым осколкам-пенькам, в которые превратились два его передних зуба. — Яблоки теперь жевать не придется уже… А вот „духам“ подарочек будет!..»
Он выплюнул изо рта металлическое колечко вместе с костяным крошевом и стал наблюдать за афганскими боевиками, которые уже совсем было дело собрались подняться по тропинке, как вдруг…
П-пух! П-пух! П-пух! П-пух! П-пух! П-пух! П-пух!..
Кто-то из бородачей, на Мишкино счастье, все же зацепил ногой невидимый в ночи проводок «растяжки», и… Вдоль дороги одна за другой выскочили под лунный свет семь «лягушек»…
Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! — рванули все семь мин практически одновременно. — Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х!..
…25 метров — радиус сплошного, тотального поражения…
Именно эти взрывы «лягушек», как бы это ни было странно и нереально, произвели чудесное, буквально воскрешающее действие на неуправляемое тело Дока — он вдруг понял, что и руки, и ноги действуют и что те многочисленные огненные павлины, что все это время кружились перед его глазами, улетели восвояси!.. Он опять превратился из марионетки в бойца спецназа…
— Что ж вы, сучата бородатые, минутой раньше мою «растягу» не нашли? Это же мне теперь к стоматологу за новыми зубами идти придется, мать вашу!..
…Смешно, наверное… Какие только мысли не приходят в голову человеку, которому только сейчас удалось отмахнуться от неминуемой гибели… Да только… Ничего смешного в этом нет… Просто мозг человеческий, скорее всего, ставит вот такие «защитные барьеры», чтобы после пережитого у человека напрочь не «снесло башню»…
Док бросил взгляд вниз на дорогу, на которой стояла гробовая, кладбищенская тишина, да, собственно, она и была настоящим кладбищем боевиков, и посмотрел на свой кулак, в котором была зажата граната:
— Ладно… Усугубим эффект для пущей важности… — сказал он сам себе и бросил ее вниз.
Б-бу-бух-х!
Только после ОЗМок взрыв «эфки» показался каким-то совершенно несерьезным, словно бабахнул взрывпакет из порошка марганца и марганцовки, который делали во всех школах пацаны, чтобы сорвать уроки…
— Не хило прилетело… — Док поднял свою каску и теперь рассматривал в лунном свете вмятину размером с кулак. — А еще говорили, что эти каски дрянь!.. А она вона! Башку мне сберегла!..
Потом он приложил ладонь к своей голове и тут же резко ее отдернул — все тело словно облили ушатом кипятка… Боль была резкой и «обжигающей сознание»…
И тогда Мишка начал свои медицинские исследования собственной головы, очень осторожно ощупывая ее самыми подушечками пальцев, чтобы не вызвать очередной взрыв боли.
Почти над ухом, чуть-чуть ближе к затылку, вздулась громадная шишка, которая показалась Доку размером с хорошее яблоко, и болела она так, что из глаз опять полетели искры…
— Твою мать! — отдернул Мишка руку и невольно вскрикнул. — Чуть башку не снесло напрочь!.. И так тебе и надо, чтобы в бою клювом не щелкал!..
Он, пригибаясь, осторожно прошел пару шагов внутри «гнезда» и выглянул через пролом… И не увидел ничего… Ничего и никого, кто опять решился бы штурмовать перевал со стороны кишлака Дайлакор…
— Ну вот и ладушки, сержант!.. Отвоевались, кажись! — Мишка поднял с земли переговорник рации и тихо проговорил: — Гром-1, ответь Грому-2!.. Гром-1, вызывает Гром-2!
— Жив, бродяга?!! — ворвался в ухо голос лейтенанта.
— Кажется…
— Держись! Совсем немного осталось! Карлсоны готовы подняться из Лошкаревки минут через пять-десять!
— Здесь нет площадки, Ник…
— Что решаешь?
— Пойдем по дороге к Ингараку…
— Хармамада мы зажали — не выскочит… Только… Если вдруг «бородатые» еще откуда появятся… Лучше не рискуй, Док, дождись «вертушку», а они там уж сами что-то придумают…
— Не придумают они ничего, командир, и горы не раздвинут… Это вам пехом придется сюда идти… Лучше уж я сам…
— Как только «горбатые» будут над нами и начнут «чес», я выхожу навстречу, сержант…
— До встречи на дороге, командир… Конец связи!..
В Мишкиной больной голове родился совершенно немыслимый план, и он решил, что лучше теперь ничего не придумать…
Заложив под радиостанцию «эфку» без чеки, так же как несколько часов назад он сделал это с пакетом героина, авось и клюнет кто на такое бесхозное дорогостоящее добро да и улетит к Аллаху из-за жадности, Док вернулся к своему другу, который совсем недавно, скорее всего, от звука взрыва, пришел в сознание.
— Ну что, Кот? Сваливаем отсюда?
— Я давно согласен, Миха… — ответил пулеметчик, едва шевеля пересохшими губами. — И желательно сразу же аж до Красной площади…
— Теперь тебе уже недолго, Костя… Теперь ты туда и поедешь…
— Как идти-то будем? Мои ходули — в кашу…
— Не боись, земеля… — вымученно улыбнулся Док. — Уйдем, я тут для тебя целый трон придумал…
И Док стал сооружать то «переносное устройство для раненого», которое задумал…
Сначала он взял один из «РД» и аккуратными рядами уложил в него двадцать пустых автоматных магазинов. Потом положил его около каменной стенки «гнезда» и посмотрел на Кота:
— Вот тебе и кресло, Костя…
