Сергей Зверев - Это моя война
Однако Батяня, видимо, и сам был не прочь порассказать о своих похождениях. Прежде всего, он попросил закурить и со смаком уделал свою первую за последние сутки сигарету. После этого у него отлегло с души, он устроился поудобнее и стал рассказывать хронологию событий, не пропуская ничего, кроме того, чего сам не помнил. Он вкратце поведал то, что видел Варенцов в бинокль: оказывается, видел тот не все. Непосредственно повествование началось с момента благополучного спасения Батяни из холодных объятий горного потока. Дипломат слушал его рассказ и после каждой новой подробности приходил в недоуменный восторг. Как живой человек вообще мог все это проделать? Ни карты, ни более-менее приличного оружия, ни сил, ничего… И со всем этим, вернее, без ничего, можно сказать, полумертвым и в полной дезориентации майор умудрился утроить такое… Дипломат понимал, что имеет дело не просто с офицером, десантником и военнослужащим военно-воздушных войск Российской Федерации. Он имеет дело с уникальной личностью, не имеющей аналогов среди всех более или менее знакомых дипломату «героев». Этот человек был редчайшим сочетанием высокого чувства долга и незаурядного ума. Он различал ситуации и понимал, где нужно включить «солдафона», а где – «философа». Этот дух настоящего офицера поражал своей чистотой и объемностью. Какой же нужно было иметь в себе моральный стержень, чтобы осуществить задуманное в таких, мягко говоря, экстремальных условиях?
После изложения основного хода событий, Батяня ненадолго замолчал. Видимо, усталость и небольшие травмы давали о себе знать. Он как раз остановился на том месте, когда был подорван второй грузовик, а он сам оказался в полном окружении озверевших от крови и огня маоистов.
– Да как же ты оттуда выбрался?! – не выдержал Варенцов.
– Как-как… очень просто выбрался, – Лавров рассказывал об этом так, как будто бы это ему вообще ничего не стоило. Его тон был сравним с тоном продавца в бакалейной лавке, который работает во внеурочное время в выходной день и совершенно не заинтересован в лояльности покупателя. – Взрывы испугали лошадей и они в панике разбросали своих охранников. Весь табун по счастливой случайности ломанулся в мою сторону – ведь я находился как раз напротив выхода. А сделав последнее усилие, как-то извернулся и ухватил одного скакуна за оставленную кем-то уздечку. Он вздыбился, и я вскочил на него. Эти идиоты так и не повесили на них ничего, кроме крепежных веревок, – на этих словах Батяня выразительно потер зад. Было очевидно, что поездочка была не из самых комфортных. – Потом мне повезло еще раз: оказывается, эти лошади – довольно смышленые существа! Они великолепно помнили дорогу в селение, из которого их увели. А я, в свою очередь, помнил, что дорога туда проходит в нескольких десятках метров от места нашей с тобой встречи. – Тут Варенцов еще раз поаплодировал про себя исключительной фотографической памяти майора. Вот что значит военный опыт! – Собственно, вот и все. Остальное ты и сам видел.
Дипломат не стал больше ничего выпытывать и молча завел двигатель. Консультироваться с Батяней по поводу места дальнейшего назначения не было никакого смысла: они оба отлично понимали, что сейчас их основная цель – Эйерс. А так как, следуя их глубоко логичным рассуждениям, последняя должна была прятаться в ближайшем буддийском монастыре, то Варенцов, в отсутствие Батяни прилично изучивший карту, направил машину именно в ту сторону.
Глава 35
Наступило прохладное утро. В тропической части Гималаев оно было не таким морозным, как, скажем, где-нибудь на уровне вечных льдов, но все-таки приносило с собой приятный утренний холодок. Монастырь уже бодрствовал, и монахи занимались своеобразной зарядкой после прочтения утренней молитвы. Эйерс-Котова уныло смотрела на сложные гимнастические упражнения из своей комнаты в гостевом домике. Ей порядком надоело торчать в каком-то захолустном монастыре с ощущением того, что ее надула стая диких макак. Наконец, ее терпение окончательно кончилось, и она направилась в обитель настоятеля. Бесцеремонно вломившись в келью, она застала старого монаха за очередной молитвой. Однако шум, с которым Ингрид так нагло потревожила священную ауру утреннего часа покаяния, не произвел совершенно никакого действия на сидящего в сложной позе учителя. Он что-то тихо бормотал себе под нос, и, казалось, находился на приличном расстоянии от того места, где его в реальности лицезрела Эйерс.
Тем не менее далекая от древних сакральных традиций барышня не желала ждать того момента, когда этот вздорный старик снизойдет от просветленного Боттхисатвы до общения с прекрасным представителем рода человеческого. Она просто подошла к настоятелю и без лишних слов потрясла его за оранжевые одеяния. Прадип Мулми, находившийся в состоянии транса, не сразу пришел в себя. Как только он вернулся в этот мир не только телесно, но и астрально, он очень недовольно взглянул на человека, который так нагло и грубо прервал общение с высшим духом. Однако суровость Эйерс покрывала святой гнев настоятеля с лихвой. У нее было два весьма важных вопроса, на которые она очень желала получить два вразумительных ответа. И желала получить их немедленно:
– Итак, почему я до сих пор нахожусь в вашем монастыре? – Ингрид решила не ходить вокруг да около, а атаковать настоятеля лобовым вопросом, не оставлявшим никакого выбора вопрошаемому.
– Вы же сами прекрасно знаете, – Мулми хоть и был крайне огорчен неприличным поведение своей гостьи, но сохранял прежнюю вежливость в разговоре с непросветленным человеком, – что мы отправили гонца за вашими друзьями. Они должны скоро прибыть…
– То же самое вы говорили мне вчера ночью! – Эйерс явно была очень рассержена уклончивым ответом настоятеля и не собиралась это скрывать. – Прошло уже более шести часов. Ваш гонец случайно не был в прошлой жизни черепахой?
– Это очень любопытный вопрос… – начал было старик безо всякой задней мысли, но почувствовав на себе гневный взгляд Ингрид, глубоко вздохнул и попытался ее успокоить. – Вы же понимаете, для этого нужно время. Я ведь объяснил вам, что, кроме голубей и гонцов, ничто не связывает нашу обитель с внешним миром! Попробуйте приобщиться к братьям и примите дух умиротворения…
Собеседница окончательно вышла из себя.
– Да хватит оправдываться! Вы же тут ничем толком и не занимаетесь. Сплошные молитвы и мантры с утра до вечера, целыми неделями и вообще круглый год! А мой ноутбук, между прочим, до сих пор в лапах каких-то тропических макак! И я должна чувствовать себя в таком положении умиротворенно?!
– Но ведь в постоянном служении и заключается смысл нашего существования, равно как и смысл существования всей нашей обители, – резонно заметил Прадип Мулми. Он продолжал парировать выпады гостьи в спокойном нравоучительном тоне, чем еще больше раздражал свою нетерпеливую собеседницу.
– Да как же ты мне надоел, Будда недоделанный!
Настоятель хотел было возмутиться тем, что священное имя употребляется всуе, да еще человеком, не имеющим никакого отношения к их религии.
Однако вслед за этой фразой окончательно разочарованная во вменяемости старика Ингрид выхватила свой кольт, и направила его дуло прямо в переносицу почтенному учителю. – Итак, слушай сюда. Я требую, чтобы ты сей же час отправил всех своих олухов за моим ноутбуком. Пусть займутся своей зарядкой в джунглях. Им это полезно!
Настоятель не смел возражать, и покорно слушал приказы гостьи. Однако отсутствие какого бы то ни было выражения страха на лице учителя раззадоривало ее еще больше.
– И запомни! Если твои балбесы и на этот раз возвратятся в монастырь без ноутбука, я перестреляю всех твоих криворуких послушников и тебя вместе с ними! Ты меня хорошо понимаешь, предводитель яйцеголовых? – Ингрид без тени стеснения изливала все накопившиеся чувства на седины почтенного настоятеля. Тот покорно выслушивал все причитания и угрозы разъяренной Эйерс и даже не пошевелился, когда стальное дуло грубо уперлось ему в лоб.
* * *
Монахи уже битый час блуждали по густым джунглям, пытаясь найти среди оравы красномордых макак ту самую, которая так некстати слиняла вместе с ноутбуком. Обезьяны очень радовались столь пристальному вниманию со стороны людей, постоянно прыгали с дерева на дерево и пронзительно орали. Некоторые особо наглые особи хватали абсолютно любые предметы, попадавшиеся им под руки и швыряли ими в монахов. В определенный момент один из монахов не выдержал и схватил камень. Столь хамское издевательство со стороны этих безобразных животных вызвало в нем бурю гнева, которая в один миг смела все ограничения и принципы, которые так долго вбивались настоятелем в его бритую голову. Однако собратья предостерегли его от роковой ошибки, забрали камень и немедленно отправили замаливать грешные помыслы. Эйерс с нетерпением наблюдала за действиями монахов с высоты монастырской стены.
