Максим Шахов - Кроссворд для негодяев
– Быстрее, отец!.. – стараясь не смотреть на сжавшуюся в комочек девчушку, проговорил Логинов. – Он не будет стрелять, потому что если выстрелит, ему – крышка. И он это понимает. Правда, Матросов?
– Я убью тебя! – задохнулся в бессильной злобе майор.
– Убей, убей меня, – проговорил Виктор, услышав, что последние дети, шлепая по полу босыми ногами, покинули помещение. – Ты же хочешь этого, да?
– Да! Ты все испортил! Если бы не ты, если бы… – захлебнулся слюной Матросов.
– Так убей! Убей! Вот он – я! Чего тебе ждать? А? Может, это твой последний шанс? Давай!
– Не-е-е-ет!–проскрежетал зубами Матросов. – Нет, ты меня не купишь! У меня заложница, понял? Если в течение получаса ты мне не предоставишь вертолет, я ее убью! Все, время пошло!
– Да где ж я тебе возьму вертолет? Давай машину, а? «Опель-Фронтера» – пальчики оближешь. Отпустишь девчонку и катись куда хочешь.
– Нет! Я сказал – вертолет! В Авдеевке, на аэродроме вертолетного училища, их десяток! Лету тут – три минуты!
– Да я б тебе и самолет пригнал. Но – погода, погода нелетная. Матросов, посуди сам – как же он взлетит?
– По приборам, по приборам пусть взлетает!
– Да взлететь-то можно и по приборам, а садиться как? Посмотри за окно, облака над самой землей и ночь на дворе…
– Не посмотрю, не посмотрю, понял?! Я сказал – через полчаса на пустыре должна опуститься «вертушка»! Все! Время пошло!
– Ладно, ладно, «вертушка» так «вертушка». Успокойся. Только зачем ждать? Садись в «Опель« и дуй в Авдеевку, а, майор? Девчушку отпустишь на аэродроме… – Говоря все это, Виктор незаметно сдвигался в сторону.
Их разделяло всего шесть метров – дистанция, с которой даже без снайпера можно было попасть в запястье. Весь фокус заключался в том, чтобы занять соответствующую позицию.
Кроме того, в пистолете остался последний патрон, хотя принципиального значения это не имело. Права на промах у Виктора не было. В руках у Матросова оставалась ни в чем не повинная девчушка, почти ровесница Аси, и даже один-единственный промах означал для нее смерть.
– Нет, нет! – крикнул Матросов и вдруг заметил, что Виктор за время разговора сдвинулся в сторону. – Назад! Назад! Стреляю!
– Ладно, ладно, – примирительно проговорил Логинов, поспешно отступая к двери. – Сейчас свяжемся с вертолетчиками. Только они, наверное, пьяные все…
– Не знаю! Это твои проблемы!
– Мои, мои, – кивнул Виктор. – Успокойся…
Он не подавал вида, но ситуация серьезно осложнилась. Заметив движение Логинова, Матросов запаниковал, отступил назад к перегородке и чисто интуитивно спрятал руку с пистолетом за голову малышки, уткнув дуло в ее затылок.
Ни о какой стрельбе теперь не могло быть и речи. Жизнь девочки висела на волоске и всецело зависела от Логинова. От его выдержки, хладнокровия и умения.
Глава 22
Уже с минуту с улицы доносился вой сирен. Чуть позже по потолку, пробившись над оконными шторами, пробежали ядовитые вспышки мигалок.
– Успокойся, майор, – повторил Виктор, услышав на лестнице топот тяжелых ботинок. – Будет тебе «вертушка».
– Я спокоен! Не надо меня успокаивать, понял?! Я спокоен, спокоен!!!
– Я вижу, – сказал Виктор. – Извини, я сам немного нервничаю. – Ботинки топали уже по коридору. Матросов заметно напрягся, и Виктор крикнул:
– Не приближайтесь! У нас тут заложник! Пусть подойдет кто-то один с рацией!
Шаги тут же затихли, но Виктор ощущал за спиной движение. Спецназовцы неслышно крались вдоль стен.
– Где рация? – заорал он.
– Рация тут, – донеслось сзади. Матросов не отводил взгляда от двери, и Виктор громко сказал не столько для того, кто подошел с рацией, сколько для других спецназовцев:
– Ближе не подходить! Ясно? Я спрашиваю – всем ясно?
– Так точно.
– Хорошо. Немедленно свяжись с управлением. Мне нужен Кабанов.
Пока спецназовец выходил на связь и искали Кабанова, Виктор в целях психологической разгрузки перекинулся парой ничего не значащих фраз с Матросовым и, наконец, рассмотрел перегородку. Вернее – не саму перегородку, а то, что на ней было нарисовано.
Судя по всему, у того, кто намалевал этот натюрморт, было плоховато с воображением. В общем, верхняя часть пейзажа изображала как бы Елеонскую гору, а пара неопределенных сооружений справа – Иерусалим. На вершине горы стоял Иисус с Евангелием в левой руке, а ниже полукругом – двенадцать апостолов.
Виктор сначала не поверил своим глазам, но, разобрав надпись на древнегреческом, убедился, что он не ошибся. Отступив к перегородке, Матросов практически слился с силуэтом Иуды Искариота, заняв его место в шеренге апостолов.
Внизу под Елеонской горой в разрезе был изображен ад. Над самым полом там клокотала магма и торчали рога чертей. Между двумя этими географическими пунктами была нарисована дверь – очень узкая – в точном соответствии с наставлениями Библии – снабженная соответствующей надписью на древнегреческом. Что-то вроде того, что узки врата рая, но нужно пытаться в них протиснуться.
Пользуясь тем, что Матросов немного расслабился, Виктор смог более детально рассмотреть и наружную стену. Он искал варианты обезвреживания майора, вынужден был констатировать, что окна плотно зашторены и использовать снайпера не удастся.
– Есть! – проговорил сзади спецназовец. – Кабанов на связи!
– Передай ему, пусть срочно свяжется с аэродромом вертолетного училища в Авдеевке и узнает, когда реально они могут подготовить и поднять вертолет!
Спецназовец начал передавать слова Логинова, но Кабанов тут же его перебил. Виктор и сам слышал надтреснутый голос, а спецназовец его еще и дублировал:
– Он говорит, что председатель спецкомиссии Уткин с борта самолета уже третий раз требует, чтобы вы немедленно доложили обстановку и получили инструкции. Если вы не выйдете на связь с бортом в течение ближайших двадцати минут, Уткин обещает лишить вас звания и уволить из органов… Кроме того, вы должны немедленно связаться с Москвой.
– Скажи Кабанову, пусть пошлет их всех к черту!.. – бросил через плечо Виктор, не отводя взгляда от Матросова, который внимательно прислушивался к происходящему.
– Так и сказать? – немного опешил спецназовец.
– Ну, не совсем. Скажи Кабанову, пусть передаст этому Уткину и в Москву, что я ранен и нахожусь в контакте с террористом, захватившим заложницу. Но как только смогу, обязательно со всеми свяжусь. Если выживу, конечно…
– И о заложнице пусть доложат президенту! – вдруг крикнул Матросов. – И в средства массовой информации!
– Зачем? – тихо спросил Логинов.
– Затем, чтобы ты не вздумал дергаться, ясно? Чтобы все решала Москва!
– Ясно, – кивнул Виктор. – Без проблем. Скажи Кабанову, пусть позвонит в Кремль и скажет, что тут у нас один Матросов захватил заложницу…
– Не шути, не шути со мной! Я выстрелю! – взвизгнул майор.
– Спокойно, спокойно, майор. Передай, пусть доложат руководству о захвате заложника. Это его требование.
– Так и передай. Где вертолет, где вертолет, я спрашиваю?
– Спокойно, майор, спокойно. Доложат о тебе в Москву и сразу займутся вертолетом. Ты же сам так хотел.
– Быстрее пусть занимаются, быстрее!
Спецназовец передал Кабанову все, что сказал Виктор. Тот переспросил насчет ранения Виктора и пообещал как можно скорее связаться с Авдеевкой. Потянулись мучительные минуты неопределенности и ожидания.
Логинов знал по опыту, что в такие минуты может случиться все что угодно. Надломленная психика террористов часто не выдерживала напряжения, и тогда они вели себя непредсказуемо. А в результате погибали ни в чем не повинные люди.
Для того чтобы снять напряжение, существовало несколько способов, но ни водки, ни наркотиков Матросов не просил. Штатного психолога в ипатьевском управлении ФСБ тоже не было. Скорее всего Кабанов даже не догадывался о том, что они вообще существуют в природе.
Виктор старался ни на минуту не терять контакта с Матросовым. Это было очень важно, поскольку главное, довлеющее чувство, которое испытывают все террористы – первобытный животный страх за свою шкуру. Нельзя было допустить, чтобы этот страх вырвался наружу.
Однако в какой-то момент Матросов замкнулся. Вглядываясь в его осунувшееся лицо, Виктор пытался предугадать его возможные действия. Напряжение нарастало с каждой секундой.
Из коридора донесся какой-то шум, потом – голоса, но Матросов на них даже не среагировал. Он по-прежнему держал руку с пистолетом за головой впавшей в ступор малышки. Значит, ни о каких действиях по ее освобождению речи быть не могло. Шум в коридоре не затихал, и Виктор разобрал низкий голос священника и обозленные – спецназовцев.
– Что там? – крикнул он.
