Виктор Доценко - Месть Бешеного
— Вы знаете, Константин Иванович, а в этом что-то есть! — задумчиво проговорил Савелий. — О чем это ты?
— О детях! Спрятать их в России, где их никому и в голову не придет искать…
— Ну… — начал генерал, но замолчал, не зная, как реагировать на такое неожиднное и дерзкое предположение. — Неужели вы с Майклом правы? Хотя… то, что мы знаем об этом господине, вполне укладывается в рамки твоих предположений… Вот что: запрошу-ка я наши авиаслужбы, систему ПВО и спецчасти — не случилось ли что-нибудь неординарное в последние двое суток… Ладно, хватит об этой мрази! — Он брезгливо поморщился, потом глубоко вздохнул. — Может, передумаешь нырять в эту клоаку?
— Нет! Гнилой зуб нужно вырывать с корнем, а не пытаться его залечивать. Так может разнести, что всю челюсть потеряешь, — упрямо заявил Савелий.
— Да это я так, на всякий случай… Снаряжение хорошо спрятал?
— Нормально, опыт, как вы знаете, имеется. Так что ждите сообщений по официальным каналам, — улыбнулся Савелий.
— Хорошо. Ты не обижайся, но я все-таки сделал не совсем так, как ты просил… — Богомолов виновато поморщился. — И что?
— Не будешь ты сидеть в Бутырке! — А как же? — растерялся Савелий.
— Вот адрес. Сейчас ты туда отправишься и будешь спокойно отдыхать, пока к тебе не постучится участковый в сопровождении ОМОНа. Они тебя и доставят до места. — Как? На каком основании? — Все очень просто: взято из недавней практики суда. Слушай! — И Богомолов изложил план, с которым Савелий, после некоторых размышлений, согласился.
— Однако мне показалось, что у вас еще что-то припасено, или я ошибся?
— Хотел тебе на месте сюрприз приподнести, но… — Богомолов махнул рукой. — Примерно через недельку в колонии появится человек, который передаст тебе «привет от того, кто Богу молится», понял?
— Этот человек будет от вас? — Савелий недовольно нахмурился. — Ни к чему это! Как вы не можете понять, что новый человек вызовет у них настороженность, спугнет их…
— Так и думал, что ты воспримешь это в штыки! — недовольно сказал генерал. — Неужели ты полагаешь, что только ты такой умный? Естественно, все тысячу раз отмерим и перепроверим, чтобы и комар носа не подточил!
— Все равно! — упрямо повторил Савелий и замолчал, поджав губы.
— Ладно, там видно будет! — миролюбиво заметил Богомолов, затем положил руку ему на плечо и тихо, по-отечески проговорил: — Ты вот что, сынок, береги себя там, не подставляйся понапрасну!
— Мухтар постарается! — улыбнулся Савелий. — Да вы не переживайте, прорвемся…
Перед тем как отправиться на квартиру, Савелий зашел повидаться с Вороновым. Прощание было коротким — они понимали друг друга почти без слов.
Конвою ОМОНа было известно только одно: из-за халатности секретаря суда подсудимый Говорков Савелий Кузьмин был ошибочно освобожден из-под ареста. Соответствующие документы находились у начальника конвоя. В сопровождении участкового инспектора милиции конвой должен был прибыть по соответствующему адресу и произвести арест осужденного, после чего доставить его на Курский вокзал и сдать начальнику спецконвоя «столыпинского» вагона.
Как и обещал Богомолов, ровно в шесть часов вечера в дверь квартиры, где Савелий появился всего полчаса назад, раздался звонок. — Кто? — сонным голосом спросил Савелий. — Участковый, старший лейтенант Меркурьев! — отозвался молодой звонкий голос.
— Что нужно? — не слишком дружелюбно процедил Савелий.
— Проверить ваши документы! Да вы откройте, не бойтесь! — Голос участкового был мягким и предельно любезным.
— А я и не боюсь! — усмехнулся Савелий и открыл дверь. В квартиру ворвались четверо крепких мужчин в форме ОМОНа, трое с автоматами и один с «Макаровым» в руках.
— Гражданин Говорков Савелий Кузьмич? — спросил тот, что был с пистолетом.
— Да, а в чем дело? — спокойно поинтересовался Савелий.
— Капитан Артемьев! Вчера у вас был суд по сто восьмой статье, не так ли?
— Да, был, и меня освободили! — Савелий пожал плечами.
— Вас не освободили, а осудили. Вот приговор суда! — Капитан протянул Савелию бумагу. — Четыре года лишения свободы в колонии строгого режима. — Но как же так? Меня же освободили! — тупо повторил Савелий.
— Сотрудник суда, допустивший халатность, уже наказан. На сборы вам даю пять минут. Вопросы? — бесстрастно проговорил капитан.
— Какие тут могут быть вопросы? — зло бросил Савелий. — Суки рваные! Что хотят, то и творят, то отпускают, то арестовывают. Бардак!
— Он ходил по квартире и отпускал проклятья всем подряд, не забывая складывать в наволочку все, что уже приготовил для ареста. Каждую вещь он предупредительно показывал капитану Артемьеву, как бы спрашивая: можно или нельзя?
— Да не расстраивайся ты так! — дружелюбно заметил тот. — По всей стране бардак! Радуйся, что лишние сутки побыл на свободе.
— Эх, знать бы раньше! — вздохнул с огорчением Савелий.
— Что, сбежал бы? — спросил участковый инспектор.
— Куда сбежишь в нашей стране? — усмехнулся Савелий. — Хоть гульнул бы на прощанье! Да так, чтобы чертям тошно стало! — Он подмигнул капитану Артемьеву.
— Вот это по-нашему! — Тот с улыбкой потер ладони, потом милостиво добавил: — Если есть чего, можешь залить за воротник.
Савелий хотел, чтобы его «арест» прошел как можно более натурально, и поэтому заранее прикупил бутылку «Смирновской».
— Вот, спасибо, капитан, уважил! — Он налил полный стакан водки себе, кивнул на бутылку. — Может и вам по чуть-чуть?
— Ладно, только по «полтинничку», — согласился капитан. Савелий быстро разлил остатки водки по стаканам, но капитану налил чуть больше остальных.
— Сразу видно, что служил в армии! — самодовольно заметил тот. — Где, если не секрет? — В Афгане, — спокойно ответил Савелий. — Понял!
— вздохнул капитан. — Ну, постарайся в зоне не задерживаться! — Он быстро опрокинул водку в рот. Савелий усмехнулся — очень уж двусмысленно прозвучало пожелание капитана.
— Постараюсь! — сказал он и медленно выцедил сквозь зубы стакан. — Ну, что, собрался? — спросил капитан. — Нет, еще кое-что. — Савелий показал авторучку. — Можно?
— Можно. Будешь писать своим возлюбленным. Пасту, мыло, полотенце не забыл?
— А как же! — воскликнул Савелий, потом взял учебник географии. — А эту книжку я могу взять с собой?
— Что, учиться там думаешь? — Капитан взял учебник и внимательно пролистал его. — Попытаюсь! — Хорошо, возьми. Все?
— Вроде все! — Савелий даже вздохнул с облегчением. — А паспорт, военный билет? — Паспорт при себе, а военный в военкомате. — Ладно, там разберутся, пошли! Надеюсь не будешь делать глупостей? — Капитан щелкнул наручниками, пристегнув правую руку Савелия к своей левой руке.
— Я ж не сумасшедший на автоматы кидаться! — хмыкнул Савелий. — Да вы хотя бы куртку накиньте на наручники — перед соседями неудобно. — Это можно.
У подъезда они распрощались с участковым и сели в «рафик» темно-зеленого цвета, который быстро домчал их до Курского вокзала. Поезд вот-вот должен был отправиться в путь. «Столыпинский» вагон был самым последним, и «рафик» остановился прямо у его входа.
Капитан вышел из машины и решительно постучал. Долго ждать не пришлось — вскоре в дверях появился конвоир.
— Чего вам? — угрюмо спросил рослый сержант.
— Позови-ка начальника конвоя! — Он сейчас занят!
— Ты что, не слышал! — бросил капитан с раздражением. — Начальника конвоя сюда, быстро!
Через несколько минут вышел майор, застегивающий ворот гинастерки.
— В чем дело, капитан? — Он был изрядно навеселе.
— Пополнение к вам! — Капитан не стал ничего объяснять и протянул документы Савелия майору.
— Могли бы и пораньше! — поморщился тот. — Так получилось, майор.
— миролюбиво сказал ОМОНовец, потом крикнул: — Любимов, осужденного сюда!
— Ладно, давай! — Майор махнул рукой. — Шмонать его надо, а все помещения уже заняты.
— Мы его уже шмонали, да и парень он неплохой… — многозначительно проговорил капитан.
— Ага, неплохой! Со сто восьмой-то? — Всякое бывает…
— Вот именно! Говорков! — громко вызвал майор. — Савелий Кузьмич, сто восьмая, четыре года строгого режима! — угрюмо отрапортовал Савелий.
— Ну и рожа! — ухмыльнулся майор. — Кто это тебя так разукрасил? — спросил он, указывая пальцем на шрам.
— Пусть не лезут! — с улыбкой ответил Савелий.
— Ну-ну… — Майор взглянул на тощую наволочку и подумал, что в ней вряд ли есть что-то запрещенное, если парень прошел через ОМОН. Он вдруг почувствовал к этому угрюмовеселому парню нечто вроде симпатии и решил посадить его в первое купе, где находилось всего пятеро осужденных. Это было особое купе — коммерческое. В нем ехали «авторитеты», которые сумели сунуть конвою сотню баксов за то, чтобы ехать более-менее комфортабельно. В других было набито по десять-двенадцать человек.
