Нульт: 01: Тень Победы - Аникин Константин Игоревич

  Зиро достал Меч и поднял ввысь, наблюдая за игрой света на металле; он разглядывал клинок, который так круто поломал его жизнь, едва в ней появившись. В этот момент вселенской паузы, он не чувствовал себя, он полностью растворился в великой пустоте, роднившей его с каждой вещью в мире.

   — Будь что будет, — сказал Зиро Небу. Он поднялся, вернул Меч в заплечные ножны, отряхнулся и вышел на свет.

  На празднично украшенных улицах Воркуйска-8 было полно народу. Все улицы, примыкающие к площади Революции, перекрыли, превратив в пешеходную зону. Казалось, все население города высыпало на улицы. Народ был пьян и счастлив, нарколарьки работали с максимальной нагрузкой. Зиро нырнул в толпу; он шел среди всех этих шумно-веселых людей и ему было страшно одиноко, так всегда он чувствовал себя среди большого скопления людей. Зиро вообще не очень любил людей. Это чувство проистекало не из какого-то невротического человеконенавистничества, это была не ненависть, скорее стыд. Зиро всегда как-то обостренно чувствовал человеческую природу, и ему было обидно за всеподавляющую человеческую тупость. Именно поэтому Зиро так любил компьютеры. Компьютерами движет логика. С компьютерами всегда можно договориться. Не то что с людьми.

  Компьютеры…. Теперь о них можно забыть.

  Зиро, куря одну сигарету за другой, бесцельно слонялся по улицам, созерцая и реконструируя по долетающим до него обрывкам разговоров человеческие характеры, не о чем особо не думая. Он просто ожидал решения Вселенной на свой счет. Аи молчала — ничего не происходило.

  Только ты, дорогая моя, и я, думал Зиро. Одни против всех.

  До лазерного шоу оставалось совсем ничего, людской поток подхватил Зиро и понес на площадь Революции, бывшая Ленина. Это был самый центр города, на площадь вела улица 17 Августа, бывшая Октябрьская. Когда-то, эта широкая пешеходная улица, символизировала победную поступь дела Ленина, теперь же являла собой символ полной и безоговорочной победы капитализма над коммунизмом. Торговые центры, блестевшие медифасадами, ломилась от консюмористского пафоса. Здесь было коммерческое сердце города, этот район обслуживал элиту, здесь все было 'Супер!' 'Мега!' 'Вау!', все покрыто золотом и усыпано кристаллами. Реклама стремилась буквально выжечь бренды на сетчатке. Но народ сейчас материальное не интересовало, он алкал зрелищ. Людей было так много, что все шли почти плечом к плечу. Зиро покорно шел туда, куда несла его толпа, желая одного — растворится в этих людях до последней своей молекулы. Он поднял воротник куртки и продолжал курить. За последний час он высадил почти пачку.

  Чем ближе к площади, тем все больше попадалось патрулей, милицеские наряды, усиленные бойцами воркуйского гарнизона следили за порядком. Следили, впрочем, довольно расслабленно — смеялись, заигрывали с девчонками, электронные забрала шлемов беспечно подняты вверх. Зиро старался им на глаза не попадаться. Уже было слышно, как бухает музыка на площади и видно пламенный ленинский взгляд. На центральной площади Воркуйска, как и положено, стоял памятник дедушке Ленину, только, этот памятник, в отличие от стандартизированных советских Ильичей, возвели какие-то, мотавшие срок в воркуйских болотах, бульдозерные пидорасы-абстракционисты, которые оторвались на полную. Это был индустриальный, механистический Ленин, десятиметровая статуя была сварена из деталей больших станков и отходов промышленного производства. Голова статуи вертелась, а в глаза ее были вмонтированы два мощных красных лазера, — они символизировали пронзающий время взгляд Ильича.

  С той стороны, куда несла его толпа, к площади примыкал центральный парк, и Зиро запоздало сообразил, что сам идет в лапы к правосудию — по периметру парка стояло милицейское оцепление. И если менты увидят Меч…. Однако, метаться было поздно, если продираться назад сквозь толпу подозрений он вызовет еще больше. Зиро заворочал головой и заметил неподалеку стайку аниме-фриков, разряженных в диковинные наряды. Один из них изображал какого-то героя с двумя бутафорскими мечами, висевшими за спиной крест-накрест. Зиро взлохматил себе волосы и включил подсветку агментов на максимум, так, что глаза превратились в сияющие зеленоватые круги, и стал потихоньку смешаться в сторону косплееров, уповая на то, что достаточно смахивает на какого-нибудь анимешного злыдня средней руки. Через оцепление он прошел без проблем — все внимание служащих правопорядка было отдано длинноногой киске в сейлор-фуку, с фиолетовыми волосами и кошачьими ушками.

  Зиро выдохнул.

  За оцеплением стояли длинные торговые ряды с едой и напитками. Волонтеры раздавали всякие штуки со светодиодами, без которых уже ни одно массовое празднество не обходилось. Все их одевали, площадь отсюда виделась как плещущееся море разноцветных мигающих огоньков. Зиро ограничился мигающей красным повязкой, которую одел на правую руку.

  Давно Зиро не видел столько людей на площади: народу набилось — пушкой не пробьешь. Площадь была большая, не охватишь взглядом за раз, ее обрамлял ансамбль величественных зданий в духе сталинского тоталитарного шика: высокие, квадратные, украшенные колоннами, портикам и лепниной с сюжетами советской мифологии о жизни и приключениях Рабочего и Колхозницы. На их фасадах повесили большие телеэкраны, который транслировали футаж со сцены — ее воздвигли у ног Ильича, и сейчас там зажигал какой-то ди-джей, игравший брейкбитовый ремикс 'Синего платочка'.

  Зиро не стал углубляться в толпу, он остался на границе парка и площади, спрятался под кроной развесистого дуба — в воздухе было полно дронов.

  - Начинается, начинается, — зашептали рядом.

  Под вой сирен, в небе показалось звено 'Мессеров', они с воем синхронно свалились в пике. Когда, казалось, эта объемная иллюзия упадет на голову, в самолеты, с шипением, вонзились сотни молний. Это сработали катушки Теслы, прославленное советское средство противоздушной обороны. Над головой эффектно грохнуло.

  Толпа ахнула и захлопала в ладоши.

  По небу поплыли красные буквы: Красный Лазер представляет: Хроника огненных лет.

  В небе над площадью разыгралось целое воздушное сражение, с множеством самолетов, гигантских советских дирижаблей-бомбардировщиков, нацистских летающих дисков и японских ракет, управляемых камикадзе. Самолеты крутили фигуры высшего пилотажа, поливая друг друга красными пунктирами трассеров, враги всего человеческого эффектно взрывались, каждый раз пугая толпу, среди дымных клякс от зениток время от времени мелькали логотипы спонсоров шоу.

  Зиро смотрел невнимательно. Может в других обстоятельствах, он бы и похвалил медиахудожников Красного Лазера они и правда старались, однако сейчас ему было не до визуальных удовольствий. Но народу нравилось. Народ ахал, охал, свистел и хлопал. Фашистов победили минут за двадцать и по небу поползли титры.

  На экранах появился академик Арсений Моисеевич Глушко — отец родной, бессменный глава Информационного Комитета. Сколько Зиро знал Моисеича, он был старик, но в последнее время он как-то особенно сильно сдал — жизнь в его дряхлом теле поддерживал целый завод систем жизнеобеспечения. Академик Глушко ездил на управляемом взглядом инвалидном кресле, лес трубочек и проводов рос из его тела. Сегодня он, в честь праздника, был при орденах и медалях. Моисеич был герой и той войны.

  Толпа зааплодировала — народ любил Моисеича.

  Моисееч слабо взмахнул единственной работающей рукой, прося тишины, и заговорил через вокодер.

  - Дорогие граждане Воркуйска-8! Уважаемые гости! Поздравляем вас с праздником Великой Победы, с праздником мира и торжества справедливости, с днем добра над злом, свободы над тиранией! — монотонно бубнил Моисеич синтетическим голосом лишенным всякой эмоциональной окраски.

  В небе, тем временем, голопрокторы проецировали в небо какие-то видеоэффекты, напоминающие графические плагины визуализации музыки, калейдоскопические фрактальные узоры, разноцветные всполохи света, спирали, закручивающиеся друг в друга; это буйство форм и красок завораживало, трудно было взгляд оторвать. Да и, честно говоря, не особо и хотелось отрывать — на Моисеича смотреть было больно.