Вячеслав Денисов - Трибунал для судьи
– Оставаться беспристрастным, – ответил я, хотя знал, насколько неважен мой ответ. Важно то, что и как я сейчас сумею выслушать.
Она качнула головой.
– Это не самое трудное. Это самое важное. А самое трудное, и часто – просто невозможное, это оставаться невидимым в повседневной жизни. Говорить о тебе вне стен суда будут всегда – и чаще плохое. Потому что потерпевший тебе никогда не скажет «спасибо». Он воспринимает суд как должное. А вот осужденные всегда будут клясть тебя. Поэтому остаются только те, кто проклинает судей. Но ни они, ни те, чьи права ты защитил, никогда не должны узнавать тебя на улице. Самое трудное – оставаться без того общения, что свойственно другим людям. Не заводить отношений, не иметь общих интересов. Отношения имеют свойство портиться или укрепляться. Но пройдет день, месяц, год, и этот человек окажется перед тобой в зале суда. И тогда ты с ума сойдешь, прежде чем принять справедливое решение. Поступишься своей честью – можешь снимать мантию и писать заявление об отставке. Ты больше не судья. А чтобы не было так тяжело, чтобы не было искуса скользнуть мимо закона в чью-то пользу, оставайся всегда невидимым. Вместе с мантией ты взвалил на свои плечи ряд лишений и обязательств. Оставайся верен им до конца. А когда отслужишь свой век верой и правдой, тогда делай что хочешь. Тогда можно и в футбол с друзьями играть, и по кабакам ходить. Удачи тебе, СУДЬЯ…
Она поднялась и вышла.
По кабакам я не ходил, но за день до этого мы с Пащенко играли в футбол на городском стадионе. Мы там собирались по четвергам. Откуда она об этом узнала, я спрашивать не стал. Мария Александровна была из тех, кто знает ВСЁ. Но я очень хорошо понял, зачем она тогда зашла в мой кабинет.
Уберечь.
Я курю сигарету за сигаретой, вспоминая этот эпизод своей жизни. Вспоминаю, потому что сегодня я совершил нечто большее, нежели то, от чего она меня оберегала.
А вот и прокуратура – «уазик-таблетка» серого цвета с надписью – «Прокуратура Терновской области». Я так и знал. Я имею право не давать никаких показаний. Но я их дам. Ты готов, Струге?
Глава 8
– Как вы оказались в доме Гурова?
– Я оказался не в доме, а в гараже. Эти люди похитили мою собаку. Они же угрожали мне расправой по телефону. Они же устроили разбойное нападение на мою квартиру, разгромив ее, в результате чего я был вынужден поменять место жительства.
– Почему вы решили, что похитители собаки и люди, угрожавшие вам, одни и те же лица?
– Послушайте аудиозапись моего автоответчика.
– Хорошо, но почему вы не вызвали милицию, если знали, что перед вами – преступники?
– Вызывать или не вызывать милицию – это мое право.
– Вы даете себе отчет в том, что осуществили проникновение в чужие частные владения и совершили попытку самоуправства?
– Вы только что сделали подмену аргумента. На самом деле я позвонил в дверь, мне ее открыли. После этого на меня напал какой-то человек и стал меня избивать. Заключение судебно-медицинской экспертизы покажет травму на моей голове. Рядом находился открытый гараж, в который я заглянул. Я в него не проникал умышленно. Меня затолкнули туда силой и открыли по мне огонь. Баллистическая экспертиза выдаст точную идентификацию – пули будут идентичны тем, что убили собак в частном доме. Никаких незаконных проникновений не было, тем более факта самоуправства. Я искал свою собаку. А после того, как моей жизни стала угрожать опасность от неизвестных мне лиц, я стал ее защищать всеми доступными и законными методами…
Я разговаривал с «важняком» из Областной прокуратуры до трех часов ночи. Естественно, мне симпатизировали, естественно, все писалось на пленку, а сидевший следователь незримо для магнитофона поддерживал мои ответы кивками головы… Только легче мне от этого не было. Я гораздо грамотнее этого следователя и всех остальных. Никто здесь не знает Закон лучше, чем его знаю я. И я прекрасно осведомлен в том, что в данном уголовном деле я буду проходить лишь как свидетель. Но судья-свидетель – уже не судья.
8008 я сдал. Так положено. Свой фуфловый «ПМ» забрал. Он тут ни при чем, хоть и сыграл главную роль в той кровавой пьесе. Маленькую роль, секундную. Но именно за них в таких случаях дают «Оскара».
После допроса я почувствовал полное равнодушие к своей судьбе. Моя задача сейчас – найти убийцу Шилкова и вернуть Рольфа. А дальше пусть все горит синим пламенем. Отправить меня в очередной раз в отставку Лукин успеет. Теперь он уже не промажет. Я дал ему в руки все козыри из колоды. Впрочем, нет…
Козырную двойку я оставил. Его обращение в Квалификационную коллегию судей по демаршу Ступицына. Засуну эту двойку подальше, за пазуху. Может так случиться, что она ляжет поверх всей колоды.
Кто сеет ветер – пожнет бурю. Вместе со мной черту дозволенного перешагнули Ступицын и Гурон. Мы имеем разное понимание о градации поступков на дозволенные и недозволенные, но все мы оказались за чертой. И сейчас вряд ли кто остановится. Наоборот, все будет нарастать, как снежный ком, катящийся с горы. Для них это дело нескольких миллионов долларов. Для меня – дело чести. Судейская осталась за той самой чертой. Осталось сохранить просто человеческую. Шилков и Рольф. Когда все встанет на свои места, вот тогда я и… Пойду играть в футбол.
Новый удар. Словно специально кто-то вышибает из-под меня табурет! Звонок в Москву, случайное попадание на руководителя курсов обучения начальников юридических отделов банков и ответ:
– Струге Александра Николаевна три дня назад закончила обучение раньше установленного срока и уехала домой. Группа еще здесь, но ваша жена… гм, простите… Ее как бы здесь нет. Она… За ней какой-то мужчина приехал, и она срочно убыла вместе с ним. Я подумал, это вы… Кстати, после ее отъезда с этим мужчиной, вечером этого же дня, ее спрашивали еще какие-то люди. Мне они очень не понравились.
– Чем, простите?
– Вы знаете, они не «дотягивают» ни до сотрудников банка, ни до юристов. Скорее, знаете, охрана банка. Хамовитые, они здесь только что на пол не плевали…
Спасибо тебе, мужик, за откровенность! За мужскую солидарность. Только ты не понимаешь, что происходит. И не нужно так смущаться. Она не с мужиком уехала, а с неизвестным!
Да что же это такое? Меня ежеминутно бьют по голове, даже не спрашивая, больно мне или нет. Сашку похитили так же, как похитили Рольфа. С той только разницей, что во втором случае была применена сила, а в первом – хитрость. Вот тебе и телефонное сообщение. «Жду тебя». Если раньше я думал, что она ждет меня зачем-то в Москве, то теперь совершенно непонятно, где она меня ждет! Неужели ты, Саша, не могла хоть намекнуть о том, где ты есть? Вывод может быть только один – она уверена в том, что я знаю. Значит, тот неизвестный все ей «объяснил».
А если честно, я вообще ничего не понимаю. Если бы рядом был Пащенко… Но он уже «побывал» слишком рядом. Настолько «рядом», что у меня несть конца проблемам.
Ночевал я в кабинете Земцова. Домой мне сейчас нельзя. Прихлопнут, простите, как собаку. Гурову и Ступицыну сейчас даже не то, чтобы терять нечего, а очень выгодно, чтобы Струге замолчал. И, желательно, навсегда. У них в руках несколько миллионов долларов в виде живого собачьего организма. И совершенно определенно об этом знаю только я. Я могу выдать прокуратуре, в случае необходимости, и историю Маркусов, и связь с Виолеттой Штефаниц. Всем остальным просто рассмеются в лицо. Пес, миллионы… Муть голубая, шизофрения. Есть трупы, конкретные преступления. Вот это реально! Были бы преступления, а мотив всегда найдется. Не говоря уже о подозреваемых.
Мне только одно непонятно. Если люди Гурона выжидают у дома Сашу, тогда кто ее обманом увез из Москвы? Ретроспектива последних событий мне ничего не дала. Говоря языком Гурова и иже с ним, я «в непонятках».
Пытаясь заснуть на знакомом диване, я понял, что зря теряю время. Вера без дел мертва. Участвовать в «расколе» Гурова Виктора не было совершенно никакого желания. Я просто попросил Макса:
– Если он назовет возможные адреса появления Гурона, не забудь про меня. Хорошо?
После ответа «договорились», он появился ровно через два часа, в половине шестого утра.
– Витя «поплыл». Выдал два адреса, где может находиться братан. Земцов уже собирает группу. Только вас он велел не брать.
Саша беспокоится и за мою репутацию, и за жизнь. Понятно…
– Какой разговор! Конечно, мне там делать нечего. А что за адреса, Макс?
Тот рассмеялся, отвел взгляд и бросил на стол ежедневник. Между его страниц лежали какие-то ключи.
– Все вопросы к Земцову.
То есть – в пустоту. Нет, этих даже в момент шухера не проведешь. Соображают мгновенно.
Макс ушел экипироваться. А зачем он ежедневник на стол бросил? Да еще с таким грохотом? Я подошел к блокноту и раскрыл его на последней странице.
