Андрей Воронин - Тень прошлого
– Масса, – сказал Илларион. – Но, увы, я должен спешить.
– Жаль, – откликнулась из глубины дымного облака старуха. – Совершенно не с кем поболтать.
– Мне тоже жаль, – искренне сказал Илларион, откланялся – именно откланялся – и вышел из квартиры через дверь.
«Потрясающая бабка, – думал он, спускаясь в лифте. – Будь она помоложе или я постарше… Но наследил я, как корова в валенках.»
Он вышел на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как из соседнего подъезда выносят накрытые простыней носилки. На простыне местами проступили красные пятна, на которые жадно глазела немногочисленная по случаю разгара рабочего дня толпа. Чуть поодаль стоял «луноход», возле которого люди в погонах внимательно слушали какую-то полную даму в домашнем халате. Дама что-то говорила высоким неприятным голосом и размахивала руками, как флотский сигнальщик, – видимо, давала показания. Илларион придал лицу индифферентное выражение, вразвалочку миновал сборище, удостоив его скучающим взглядом, не спеша уселся за руль «Лендровера» и медленно вырулил со стоянки.
На него так никто и не обратил внимания, и, выезжая на шумный проспект, Илларион подумал, что профессиональным киллерам все-таки незаслуженно много платят: на поверку труд их оказывался не таким уж тяжелым и опасным.
Глава 12
Дома он первым делом полез в правую тумбу стола.
Простая деревянная коробка, покрытая светлым лаком и оснащенная двумя латунными крючочками – точь-в-точь как шахматная доска, – была на месте. На крышке красовалась сделанная строгим шрифтом черная надпись по-французски, ниже стояло фабричное клеймо. Все было в точности так, как в последний раз, когда он, вычистив револьвер, положил коробку в стол. У коробки был такой солидный и уверенный вид, что у Забродова немного отлегло от сердца – до тех пор, пока он не взял коробку в руки.
Коробка весила ровно столько, сколько должна весить пустая деревянная коробка, – не больше и не меньше, Он все-таки открыл ее и заглянул внутрь, в пустое, выстеленное красным бархатом гнездо, в точности повторявшее форму револьвера. У него возникло острое желание с размаха швырнуть коробку через всю комнату – так, чтобы во все стороны брызнули лакированные дощечки, но он поборол свой порыв, аккуратно поставил коробку на пол и снова полез в стол.
Патроны были на месте – обе картонные коробки, небольшие, но увесистые, как кирпичи. Ясное дело, подумал Илларион. Револьвер-то был заряжен… Зачем таскать на себе лишние тяжести? Балашихину вполне хватило бы одной пули, но в него выпустили все шесть. Это, между прочим, говорит о том, что револьвер взяли для одноразового использования – для Балашихина персонально. Практично и удобно: замочили, кого надо, и козел отпущения тут как тут. Чисто сработано, на высоком профессиональном уровне.
Он спрятал пустую коробку в стол, закрыл дверцу, запер ее на ключ и пошел в кухню. Пока в медной джезве закипал кофе, он сноровисто переоделся в свой выгоревший камуфляжный костюм и зашнуровал высокие армейские ботинки. Делал он это, как всегда, быстро, так что у него еще осталось время на то, чтобы вернуться в комнату и проверить другие ящики стола.
Деньги были на месте, так же как и его метательные ножи. Деньги он рассовал по карманам, а ножи оставил – ему было не до игр в индейцев.
Искать револьвер в квартире было бессмысленно: он не имел привычки разбрасывать вещи по углам и не страдал забывчивостью.
Илларион выключил газ под джезвой и перелил кофе в кружку, добавив туда чайную ложку коньяку. Он хмурился: вся эта история ему активно не нравилась. Как человек военный, он всегда предпочитал открытую схватку.
Как все было просто когда-то! Ночной прыжок на невидимые в темноте скалы, изматывающий марш-бросок по горным тропам и огненный ад в конце пути…
«Размечтался, старый осел, – сказал он себе. – Здесь тебе не горы, или, как выражался прапорщик Агеев, здесь вам не тут.»
Не спеши, подумал он. Почему это обязательно должна быть она? Давай рассуждать логически.
Ну давай, с легкой иронией сказал он себе, скупыми глотками отпивая кофе из кружки. Давай порассуждаем, если тебе не лень. Только помни, что времени в обрез.
Домработница приходила в среду. Револьвер я чистил в четверг и с тех пор в стол не заглядывал. Кто успел побывать в квартире с четверга? Два человека. Конечно, теоретически револьвер мог взять и Балашихин, но только я ведь с него глаз не спускал, мы все время были вместе. Тогда что же?
А вот то самое, сказал он себе. То самое и получается, что старый ты ишак. Купился на голосок… Колечко приобрел, что характерно. Позвонить Пигулевскому? Что-то он там говорил про знакомого ветеринара…
Итак, подумал он, закуривая, что мы имеем? Кто-то хотел убрать Балашихина, а заодно и меня – кто-то, кто знает нас обоих. Кто-то, кому было известно о том, что у меня есть оружие, и о нашей встрече с майором. Слишком много кому-то известно, с неудовольствием подумал он и недоверчиво покосился на трубку сотового телефона, с самым невинным видом лежавшую на столе. Н-да… Современная аппаратура прослушивания не каждому по карману, между прочим. Особенно если слушаешь ты сотовую связь. Интересно, можно ли вклиниться в разговор? Черт его знает, честно говоря. Никогда не интересовался всем этим шпионским добром – не мой профиль.
Мы люди простые, нам бы только морды ломать да стрелять из чего-нибудь посолиднее…
Перестань кривляться, одернул он себя. Время уходит.
Давай-ка подытожим. Что у нас в активе? Телефонный номерок, по которому мне никто уже, конечно, не ответит. Номер темно-серого «гольфа» – ну-ка, ну-ка, где он у нас? Номер послушно всплыл из памяти и словно наяву завис перед внутренним взором. Ага, это есть, хотя, боюсь, толку с этого мало. Что еще? Номер красного джипа. Не так уж мало, если разобраться.
Илларион поймал себя на странной уверенности в том, что все это организовано сотрудниками того самого охранного агентства, в которое так стремился сосватать его Балашихин. Встречное предположение о том, что все это – месть мафии, которой Балашихин как-то наступил на хвост, почему-то не вызывало у Забродова энтузиазма.
Слишком сложно это было для мафии, и потом, какое дело мафии до Иллариона Забродова? И наоборот.
К черту, решил он. К черту гадание на кофейной гуще. У тебя есть цифры. Разберись с ними, и все станет ясно.., или почти все.
Он одним глотком допил кофе и встал. Сполоснув чашку, поставил ее в сушилку и с сомнением посмотрел на сотовую трубку. Такая компактная, удобная во всех отношениях штуковина… Взяв телефон в руку, Илларион взвесил его на ладони. Потяжелела трубка или это ему кажется? Вот уж, действительно, паранойя… Сколько может весить «жучок»? Несколько миллиграммов, от силы – грамм. Вскрыть трубку? Илларион не был уверен, что от этого будет какой-нибудь толк: в электронике он не был силен, да вдобавок к этому подозревал, что для того, чтобы перехватить разговор с сотового аппарата и принять в нем участие, нужен «жучок» размером с автобус. Ну его к дьяволу, решил он. В горах я прекрасно обходился без этой хреновины, и ничего – жив и здоров.
Одеваясь, он тщательно прощупал все швы одежды – нигде не было ничего, кроме честного и бесхитростного х/б, пуговиц, «молний» и «липучек», но перед уходом еще раз огладил себя со всех сторон, невесело усмехнувшись при мысли, что ведет себя как человек, только что миновавший участок леса, зараженный энцефалитным клещом. В одежде «жучков» не было. Оставалась еще машина, но с ней и так пришлось бы на время расстаться: она была слишком заметной. Илларион надеялся, что разлука не будет слишком продолжительной. Надеялся он также и на то, что после того, как эта история завершится, будет совершенно безразлично, сколько «левой» электронной начинки таскает на себе его «Лендровер»: слушать трансляции из забродовской машины тогда будет некому…
– Ну все, – сказал он вслух, стоя на пороге и окидывая прощальным взглядом квартиру, казавшуюся ему сейчас какой-то разом почужевшей и холодной: его твердыня пала и больше не могла его защитить. – Хватит тянуть время. Если меня сейчас кто-нибудь слушает, я советую ему пойти и застрелиться.
Спускаясь по лестнице, он закурил еще одну сигарету, чувствуя себя, вопреки ожиданиям, помолодевшим лет на десять. На ум ему пришло услышанное где-то выражение «экстремальный тип» – похоже, что сказано это было про него.
Он сел в машину, отъехал от дома на три квартала и остановился напротив телефона-автомата. Перейдя улицу, он вошел в кабинку и уже снял с рычага трубку, когда раздавшийся позади визг тормозов заставил его резко обернуться.
Перед его машиной наискосок, наглухо заблокировав «Лендроверу» выезд с места парковки, остановился черно-белый милицейский «уазик». Сирена молчала, но казавшиеся бледными в дневном свете красно-сине-белые огни на его крыше ритмично мигали, словно блюстители порядка возвращались с дискотеки или с карнавала. Два автоматчика в бронежилетах, осторожно вытягивая шеи, заглядывали в окна «Лендровера», держа оружие наготове.
