Сергей Зверев - Бойцы анархии
Дурную мысль прогнать из головы практически невозможно. Я уже бежал к машине, шипя через плечо, что теперь-то уж точно я поведу. Какая муха меня покусала? Не успел я вставить ключ в замок зажигания, как чуткое ухо уловило, как где-то в отдалении завелась машина. Уйдут, гады! Впрочем, как они уйдут? Здесь единственный выезд на дорогу, мы ближе к ней, чем они, а окружающий ландшафт – чересполосица ям и бугров. «Крузак» – машина, конечно, ладная, но проехать по такому несчастью он не сможет. А мы сможем! Наше преимущество во всем!
Мы поймали этого «невидимку». Я рванул через деревню на полных газах, не особо вникая в возникающие на пути препятствия. И когда он медленно выезжал из своих стогов, переваливаясь через бугры, мы уже молодцевато гарцевали у него под носом, а Виола вела плотный огонь из люка, вспахивая землю у «крузера» перед капотом. Их машина не смотрелась особо дерзко, что и понятно в плане ассимиляции с местными реалиями. Но и ежу понятно, что это были другие. Зачем такое излишество антенн? Машина сверху донизу облеплена грязью, даже как-то вызывающе облеплена, но стекла были мощные, тонированные (!), а кузов усиливали где угодно, но не в местных кустарных «цехах». Как же доставляют этот транспорт в Каратай? Да элементарно, Ватсон! Если люди, контролирующие «конец света», контролируют и проходы в урочище, то ввезти они сюда могут хоть бронепоезд!
Эти парни вели себя, в принципе, адекватно. Обнаружив перед собой нашего подпрыгивающего «монстра», явно вызывающего их на поединок, они ударили по тормозам, и застрочил пулемет, элегантно вмонтированный в лобовое стекло. Виола успела провалиться в люк – а то я уж начал волноваться за нее… Их огонь и наш огонь – это была стрельба из дротиков по слонам. Нашего «монстра» конструировали тоже не двоечники. А вот раздавить мы их могли легко и быстро.
– Дави их, Михаил Андреевич! – возбужденно подпрыгивал коротышка.
Я помчался на них, не разбирая дороги. Они сообразили, что дело принимает неважный оборот, и попытались улизнуть. Им удалось развернуться, они проехали по ухабам несколько десятков метров… и нырнули в «удачно» подвернувшуюся яму. Я сдал чуть вправо и теперь катил на них по прямой. Возбуждение передавалось окружающим, заражало, словно вирус, – мои товарищи орали, матерились, предвкушая хоть маленькую, но месть за поруганный жизненный уклад (хотя при чем тут эти парни – они наемные работники). Джип пытался выбраться из ловушки задним ходом, выбрасывал землю вращающимися колесами, чадил газами – но только глубже зарывался в яму. Нам оставалось метров семьдесят. Я втайне надеялся, что давить их не придется – сами выйдут, поднимут лапки. Возможно, это и намечалось: одновременно распахнулись обе двери, показались руки, ноги…
И в этот волнующий миг «Лендкрузер» громко и красочно взорвался!
В Голливуде взрывают и получше, но то в кино, а тут какая ни крути, а реальность. Резко хлопнуло, громыхнуло. Крыша джипа вздулась на глазах, как будто салон надули воздухом, машина превратилась в луноход, а затем порвалась так, словно луноход был картонный. Сноп огня взметнулся в небо, полетели металлические части обшивки, черным дымом окутало окрестности…
Взрывная волна обрушилась на наш автомобиль – благо я уже успел нажать на тормоз. Тяжелая машина встала на дыбы, развернулась на девяносто градусов… и свалилась. Слава богу, на свои же колеса. Никто не пострадал, не считая привычных ссадин. Меня всегда умиляло, когда в кино герой, уносимый взрывной волной, долго не валяется, вычищает звон из ушей и бежит обниматься со своей девушкой. Волна большого взрыва – страшная штука. После встречи с ней надолго пропадает желание обниматься с девушками. Ломает ребра, внутренности превращаются в салат оливье…
Нам крупно повезло, что мы не покидали машину. Все тупо смотрели, как рассеивается дым и шмякаются оземь искореженные части машины.
– Сильная заява… – сглотнув слюну, пробормотал коротышка.
– Кило два тротила, не меньше, – оценила на глазок Виола. – Хотя не удивлюсь, если будет больше…
– Б-бба-ббах… – натужившись, изверг из горла потрясенный Парамон, и мы втроем изумленно на него уставились. Большой прогресс – еще пара таких внезапных событий, и наш ущербный друг научится говорить.
Я не стал бы выходить из машины. Проигрывать нужно уметь достойно. Но Степан настоял, что мы должны это сделать. Мы спрыгнули с подножки и осторожно приблизились к месту «катастрофы». Машину разметало на клочки, а вместе с ней – довольно сложную аппаратуру, людей… Мы бродили среди искореженных рессор, скрученных спиралью ходовых, развалившегося двигателя, раскроенных ошметков армированного кузова. Валялись куски человеческих тел, погнутый руль, к которому намертво приклеилась оторванная кисть. Степан издал торжествующий вопль, схватил с земли и показал нам измятую, но почему-то не взорвавшуюся банку говяжьей тушенки. Кинулся куда-то в сторону, нашел еще что-то, потом еще. Проблему завтрака, а то и обеда мы, кажется, решили.
Я вопросительно посмотрел в небо. Небо, по обыкновению, было чистым, лазурным, с легкими примесями перистых облачков.
– Бога высматриваешь? – спросила Виола.
– Спутник, – огрызнулся я.
– Ага, пролетит он тебе, крылышками помашет. Ты хоть понимаешь, что тут произошло?
– Да не тупой… Картинка со спутника – или еще откуда-то – ушла куда надо; оператор оценил ситуацию, как критическую, и отправил радиосигнал на детонатор. А мужики-то не знали, что у них под ногами такая штуковина…
– Обычная мера предосторожности, – пожала плечами Виола. – Всякое может случиться. Не любят эти парни пускать события на самотек. Ездят, высматривают, вынюхивают, составляют отчеты начальству – короче, делают то, на что подписались, и понятия не имеют, что их тачки заминированы…
Она смотрела на меня как-то странно. Необычно. Очень глубоко и проникновенно. Как нормальная женщина. Я уже начал забывать, что когда-то эта девка была подругой главаря банды, а стало быть, по определению не имела ничего общего с активистами правозащитного движения.
– Ну, что, Михаил, мы уже расширили свой кругозор? – ехидно поинтересовалась она. – Узнали все, что хотели узнать? Можем ехать? Кстати, должна тебя предупредить, что со спутника, возможно, на нас с интересом смотрят…
– Да подождите вы, торопыги, – ворчал Степан, роясь в окровавленной земле, – тут палка сервелата, кажется, завалялась…
Утренние события не стали предтечей чего-то более ужасного. Предчувствия пока помалкивали. Мы решили больше не останавливаться. Банда Точеного подтерлась – ее достойных членов мы больше не встречали. Лягушачья долина предъявляла нам свои красоты. Дорога вилась серпантинной змейкой меж лесистых холмов, а потом вдруг вырвалась на «оперативный» простор. Узкая равнина, а над ней с обеих сторон – зубастые каменные бастионы, увенчанные шапками ельника. Мелькнуло Косогорово – деревенька на берегу красивого озера. Возможно, показалось, что из нескольких труб вился дымок. «Нет, не показалось, – жарко спорил Степан, – там точно кто-то баньку топил». Изменения в окружающих реалиях становились видны невооруженным глазом. Навстречу пылила подвода, запряженная парой кляч. Расстояние между нами сокращалось. Мы видели, как двое крепких мужиков, стегая лошадей, уводили подводу, груженную мешками, с дороги. Засели за ней, выставив автоматы Калашникова. Даже смешно. Воевать с нашим «монстром» – то же самое, что идти на «Тополь-М» с ножиком «Викторинокс». Ножик, конечно, качественный, но… Наше чудо инженерной мысли пронеслось мимо этих сельских вояк без остановки, вздымая клубы пыли. Мы видели, как мужики, недоуменно переглядываясь, вышли из укрытия на середину дороги, смотря нам вслед. «Рисковые ребята», – одобрительно заметила Виола.
Мы ехали мимо концлагеря, в котором я провел три года назад пару незабываемых «отпускных» недель. Сердце взволнованно застучало – памяти ведь не прикажешь… Забор и вышки стояли на месте – ничего им не делалось. С высоты холма просматривались ряды бараков. Это было странно – концлагерь, судя по всему, сохранился в первозданном виде. По обочине бежали люди в рваных одеждах, взбирались на косогор и чесали в сторону ограды. Их было человек пятнадцать. Когда мы подъехали ближе, сердце снова напомнило о себе. В период моего «отбытия» контингент на восемьдесят процентов составляли невольники с физическими отклонениями. Их забирали в Каратай из специальных клиник, разбросанных по России. Микро– и макроцефалы, больные с деформированными конечностями и туловищами, дауны, олигофрены, обладатели неизлечимых физических расстройств. Большинство из тех, что бежали от нашего «монстра» под защиту «родных» стен, именно таковыми и являлись. Многие из них хромали, волочили ноги, передвигались боком; у кого-то были изуродованы головы, искривлены тела. Но странно, среди них практически не было бородатых или любителей длинных шевелюр. Бритые черепа, короткие стрижки. Они не производили впечатления одичавших людей, озабоченных лишь поисками пропитания. Приоткрылась калитка в воротах, люди стали просачиваться внутрь, не создавая толкотни. А на вышку уже карабкалась какая-то ловкая обезьяна, развернула пулемет и направила в нашу сторону. Крупнокалиберный, насторожился я…
