Сергей Зверев - Полосатый геноцид
– Ну, я же тоже десантник, – предпочел уклониться от прямого ответа Владимир, досадуя на свою неожиданную болтливость. Дернул же черт за язык! А дальше что говорить? Не мог же он ей сказать, что в том же месте «не был» и почти то же самое «не делал». Девушка все же поинтересовалась:
– Хочешь, я ему от тебя привет передам?
– Нет, спасибо, не надо, – отклонил ее предложение снайпер. – Он меня, поди, и не вспомнит сейчас. При случае сам его с большими звездами поздравлю.
Ольга почувствовала, что Владимир чего-то недоговаривает. Она не позволила себе обидеться – понимала, что не обо всем он может говорить. Но разговор все равно как-то сразу заглох, и если бы не Максимка со своим воистину неиссякаемым запасом разных историй, следующую четверть часа они наверняка бы ехали в полной тишине.
Вдруг Ольга радостно закричала с заднего сиденья:
– Есть! Ребята, есть сигнал! Отыскались наши пчелы!
Локис, наоборот, перестал улыбаться – слишком близко к Монровии. Шансы, что у них все получится, невелики. К тому же чем ближе к столице, тем больше людей могут стать жертвами пчелиных атак. И вообще – обнаружение сигнала в этом месте означало, что они сильно ошиблись насчет дальнейших планов «повелителя пчел». Ведь они ждали, что тот двинется в глубь джунглей, а он обнаружился в шаге от столицы. А если он затевает что-то в Монровии? Через какое-то время Ольга озадаченно сказала:
– Похоже, наша пчела никуда не летит…
– Может, она нашла улей? – предположил Локис.
– Может быть, но обычно в таких случаях пчела кружит в пределах небольшого радиуса. То есть даже при таком масштабе изображения точка на мониторе должна хотя бы дергаться. Не должна пчела сидеть целый день в улье, как приклеенная. Но сидит, – прокомментировала Туманова показания своей аппаратуры.
– А если они кунг снова заперли? – продолжал высказывать свои версии Владимир. Он покрутился по окрестностям, однако точка на мониторе никуда не подевалась и даже не сдвинулась.
– Похоже, мы их все-таки нашли, – подытожил Локис результаты их вылазки, – надо возвращаться за помощью. Здесь нашей парой автоматов не обойтись.
Глава 38
Колонна машин, на которых двигались к Монровии Джозеф Рейвен и его люди, поредела, но стала подвижнее. От трейлера после глупой и неожиданной смерти профессора решили избавиться – комфортабельный, но тяжелый и неуклюжий «Форд» сильно уступал армейской технике в проходимости, из-за чего приходилось держаться редких в этих местах хороших дорог, к тому же трейлер был слишком приметной машиной. Да и топлива эта колымага требовала много, причем топлива хорошего и дорогого. Километров через десять от того места, где старик сиганул из машины, трейлер откатили в заросли, слили горючее и выгрузили остатки продуктов. Потом «Форд» подожгли вместе со всем остальным оставшимся имуществом профессора. Относительно научной документации Рейвен рассудил просто и без колебаний: «Если я не могу использовать эти разработки, значит, незачем их кому-то оставлять». Он был уверен, что для достижения ближайшей цели – организации государственного переворота – ему хватит имеющихся пчел, а там видно будет. Тем более что даже Тиллеру, по его собственным словам, требовалась как минимум пара лет для завершения только исследовательской части проекта. А значит, кто-то другой провозился бы с записями профессора еще дольше, даже не будь они зашифрованы. Джозеф Рейвен столько ждать не собирался.
До столицы осталось совсем немного, не больше десятка километров, и он скомандовал привал. Сержант тут же подсказал подходящее место – недалеко от дороги имелась большая поляна. До гражданской войны на этой поляне шумела деревня, потом ее сожгли – не то солдаты, не то повстанцы, уцелевшие жители перебрались в более безопасные места. О той деревне сейчас напоминали лишь полусгнившие-полусгоревшие остатки построек. Рейвен одобрил выбор сержанта – с шоссе не видно, хоть и рядом. Солдаты привычно растянули над машинами маскировочную сетку. Попадаться на глаза воздушным патрулям было нельзя. Среди нынешних пилотов либерийских ВВС большинство составляют европейские и американские наемники, которые очень не любят Чарльза Тейлора и тех, кто воевал за него. С ними не договоришься, чего доброго, если что-то заподозрят – сразу шарахнут ракетами. Это ведь не мобильные наземные группы из провинциальных гарнизонов, среди солдат и офицеров которых тоже немало бывших соратников низложенного президента.
Под бдительным оком Рейвена солдаты выгрузили из кунга ульи, расставили их, открыли летки. Один из бойцов, который когда-то давно в родной деревне имел дело с пчелами, согласно кивал – правильно покойный профессор говорил, пчелы не могут сутками находиться в запертых ульях, им надо летать. Сержант Таннер лично расставил часовых – когда в стране бардак, бдительность ослаблять не следует. Следующая смена караульных завалилась спать, предусмотрительно устроившись подальше от кунга. Как говорится, чем черт не шутит. Остальные вместе с сержантом возились с техникой, устраняя проявившие себя во время долгого марша дефекты. И никому не было никакого дела, зачем капитан Рейвен подогнал «трофейный», оставшийся от их бывших инструкторов крытый «Хаммер» поближе к кунгу. Надо ему, вот и подогнал. На то он здесь и главный, в конце концов, чтобы никто не задавал ему глупых вопросов.
День прошел спокойно. Рейвен по большей части сидел в палатке и, обзванивая будущих соратников, терзал сотовый телефон. Здесь, в двух шагах от столицы, мобильник был надежнее и безопаснее привычной армейской радиостанции – попробовал бы кто отследить внешне безобидный звонок среди сотен ему подобных.
Рейвен взглянул на часы – пора. Он вылез из палатки и от души потянулся. Да, засиделся – снаружи уже вечерело. Он разбудил помощника, дремавшего в «Хаммере». Садись, мол, за руль, сейчас поедем. Подозвал сержанта:
– Таннер, останешься за старшего. Я по делам. К рассвету вернусь.
Сержант невозмутимо кивнул, хлопнула дверца, «Хаммер» заурчал дизелем и нырнул в заросли. Сержант проводил его равнодушным взглядом и вернулся к своим делам – скоро снова менять часовых. Да и пчелы начали возвращаться. Дождавшись, когда последнее насекомое скроется в улье, солдаты старательно заткнули летки. Потом ульи подняли обратно в кунг. Может, и правда, думали они при этом, что укус этих пчел убивает только белых… Но что за радость быть покусанным пчелами, даже если знаешь, что это не смертельно. Все, решил сержант, покончив с делами, до возвращения командира повод не спать есть лишь у часовых. Можно и вздремнуть, в конце концов, вторые сутки на ногах. Он подозвал одного из ветеранов:
– Томбо, останешься за меня, а я пока посплю. Разбудишь, если что случится, сразу же. А если ничего не случится – то в четыре часа, понял? – С этими словами он забрался в кунг и устроился поудобнее на куче защитных костюмов позади ульев. Не кровать, конечно, но и не голая земля. Хотя, возможно, в палатке командира было бы удобнее. Но каждому свое. И дело даже не в том, что капитан может вернуться раньше, чем обещал. Равно как и не вернуться вовсе. В службе должен быть порядок, иначе это уже не служба, а бардак, мысленно подытожил Таннер, закрывая глаза. И сразу же провалился в сон, тщетно пытаясь понять, за какое такое несоответствие зацепился его взгляд после отъезда командира. Но так и не понял…
Через час на обочине дороги в полумиле от этого места, прошелестев гравием, замерли два покрытых пылью джипа. Из них тут же выскользнули пятнистые силуэты, мгновенно растворившись в придорожных зарослях. Когда группа вышла на рубеж атаки, Горячев приказал надеть защитные костюмы и приготовить сетчатые маски. В предложенное Максимкой натирание крайне вонючим соком карутанги майор не поверил и предпочел более привычные средства. Локис все же рискнул мазнуть наиболее доступные для пчелиного жала места густой жидкостью с тяжелым запахом, которую приготовил маленький африканец.
В отличие от русских десантников, либерийцы не имели приборов ночного видения. Часовые вынуждены были надеяться исключительно на свой слух и лунный свет, мягко лившийся на поляну. А также на то, что этим караульным до смены было еще далеко. Судьба дала им шанс – один из спецназовцев случайно задел сухую ветку и она с громким хрустом переломилась пополам. Ближайший часовой, давно горевший желанием выслужиться, хотя и не был уверен, что повод есть, все же немедленно заорал:
– Тревога!
Погруженный в дрему и темноту походный лагерь зашевелился, солдаты заметались среди костров, хватаясь за оружие. Какой-то верзила-либериец, вскочив, тут же принялся командовать. Ждать, когда превосходящий по численности более чем втрое, к тому же достаточно опытный и хорошо вооруженный противник очухается окончательно, спецназовцы не собирались.
