Владимир Гриньков - Украсть у президента
– Катя!
Горецкий обмер. Медленно-медленно опустил плафон лампы, позволяя Ведьмакину вздохнуть свободно и открыть глаза. Ведьмакин взмахнул ресницами, посмотрел на собеседника.
– Что – «Катя»? – тихо спросил Горецкий, все еще не веря в то, что ему удалось растормошить собеседника. – Кто такая Катя?
– Я не знаю, – пробормотал Ведьмакин беспомощно.
– Но ведь вы почему-то сказали – «Катя»! – тормошил его Горецкий.
– Я не знаю, – повторил Ведьмакин.
У него был крайне озадаченный вид. Что-то очень важное для него сейчас всплыло, но в чем ценность этого воспоминания – он понять не мог и мучился от собственной беспомощности.
* * *Катя вид имела заговорщицкий. Никифор держался молодцом, старательно изображая скучающего туриста на прогулке, зато Катя была – вылитый Джеймс Бонд на задании.
– Катька! – сказала что-то заподозрившая Алла Михайловна и шутливо пригрозила дочери пальцем. – Я тебя не узнаю. Что-то с тобой происходит!
Екатерина хихикнула. Никифор глянул на нее строго, и Катя тайну сохранила, потому как такой у них с братом был уговор.
После захода солнца набережная в Ларнаке приобрела по-средиземноморскому романтичный вид. Круглые плафоны фонарей отбрасывали свет, который растворялся в бархатистой тьме южной ночи. Пальмы казались декорациями в какой-то театральной постановке. Вместе с волнующими запахами вкусностей и специй из близлежащей таверны приплывала греческая мелодия, которую тут же подхватывал и уносил куда-то далеко легкий пахучий ветер.
Семейство Ведьмакиных прошло по набережной и как бы случайно оказалось у причала. Покачивались на волнах яхты и катера. На мачте одной из яхт горел фонарь, мачта раскачивалась, и казалось, что эта какая-то звезда обезумела и мечется по ночному небу. Кое-где на островках плавучей тверди кипела жизнь: там угадывались силуэты людей и доносилась разноязыкая речь морских странников, нашедших кратковременный приют в бухте Ларнаки.
Ведьмакины шли по причалу, Катя скользнула взглядом по пришвартованным катерам, выискивая знакомое название, нашла, обрадовалась и незаметно сжала руку брата. Катер был расцвечен огнями, и в каютах его горел свет, но нигде не было видно людей. Катя шаловливой кошкой перебежала по трапу на палубу, Алла Михайловна остановилась, не решаясь последовать за дочерью, но Никифор потянул ее за собой:
– Пойдем, ма!
– А можно? – сомневалась Ведьмакина, делая неуверенный шаг.
– Конечно, можно! – сказал Никифор.
И они вдвоем поднялись на палубу. Катя уже бежала вперед, на нос катера, огибая палубную надстройку и заглядывая по пути во все иллюминаторы подряд, и Алла Михайловна с Никифором последовали за ней.
Катя стояла на носу и смотрела на близкий берег, протянувшийся по правую руку, – там была набережная, по которой они только что шли и где оставили свою машину, там были отели, где светились окна, а слева огней не было, и туда они сейчас должны были отправиться.
Какой-то шум послышался на корме, Алла Михайловна предположила, что сейчас объявится хозяин катера и выставит их на причал, но дети ее отвлекли, а сразу после этого застучал громче двигатель, спрятанный где-то под палубой, борта близстоящих катеров дрогнули и поплыли назад, а в следующее мгновение Алла Михайловна поняла, что это не те катера плывут, а их катер отчалил, всполошилась, но по-настоящему испугаться не успела, потому что готовая к такому повороту событий Катя счастливо засмеялась, радуясь тому, что все задуманное у них получилось, обняла мать и закричала:
– Сюрприз! Ура!
– Ура-а-а! – кричал Никифор.
– Да что такое? – не понимала Алла Михайловна.
– Сюрприз! – тараторила Катя. – Прогулка по ночному морю.
Залитый огнями берег проплывал справа по борту, до него было совсем близко и потому не страшно. И подрастерявшаяся Алла Михайловна засмеялась неуверенно.
– Вы это серьезно? – спрашивала она. – Вы меня разыгрываете! Ника! – посмотрела на сына, ожидая разъяснений.
– Прогулка, – сказал Никифор. – По морю. Все верно.
– Вы все подстроили?
– Ну конечно, – сказал Никифор. – Это Катька постаралась.
Катер принял левее и стал удаляться от берега.
– Нет! Я не верю! Да что происходит? – все еще не могла прийти в себя Алла Михайловна. – Чей это корабль?
– Я не знаю, – честно призналась Катя, подставляя лицо свежему морскому ветру.
– Давайте возвращаться! – дозревала Ведьмакина. – Ребята! Хватит этих шуточек!
Она уже обнаружила, что их судно удаляется от берега, и ее охватила тревога.
– Катя! Это ты придумала? Кто нас тут катает?
Алла Михайловна твердо решила прервать эту странную поездку и вернуться к берегу, развернулась, чтобы отправиться на поиски кого-нибудь из команды, и обмерла, обнаружив появившегося из-за палубной надстройки Корнышева.
Корнышев приветливо ей улыбался, а Алла Михайловна все равно испугалась так, будто ей явился ее убитый где-то в России и самым невероятным образом вдруг воскресший муж, – у нее лицо стало белое как мел, и она схватилась за поручень, чтобы не упасть.
– Мамуля! – сказала Катя. – С нами поплывет Святослав Геннадьевич!
Алла Михайловна смотрела на приближающегося Корнышева остановившимся взглядом, а из динамиков вдруг полилась веселая греческая мелодия, и из-за спины Корнышева вынырнул одетый официантом парень, тот самый, которого Катя видела сегодня днем. Парень нес поднос, заставленный фужерами с шампанским.
– Добрый вечер! – сказал Корнышев, приблизившись.
И его голос будто заставил Аллу Михайловну очнуться.
– Мы возвращаемся! – объявила она. – Немедленно возвращаемся на берег!
Она сильно испугалась, но пока еще держала себя в руках, хотя проступившая бледность ее выдавала. Корнышев всмотрелся в ее лицо, все понял и спросил:
– Можно вас на два слова?
После чего улыбнулся Кате ободряюще. И все выглядело так, что он хочет переговорить с Аллой Михайловной наедине, чтобы успокоить ее и упросить не портить этот чудесный вечер и морскую прогулку. Алла Михайловна, не купившаяся на корнышевскую улыбку и не ожидающая от него ничего хорошего, все-таки пошла с ним – только для того, чтобы дети не стали свидетелями скандала, который она готова была учинить. Катя уже держала в руках фужер с шампанским. Никифор смеялся и что-то говорил, склонившись к сестре. Официант терпеливо дожидался того момента, когда и Никифор соизволит взять с подноса фужер.
Корнышев уже ушел вперед и ожидал Аллу Михайловну у входа в каюту.
– Я не думаю, что это Катя придумала! – сказала ему Ведьмакина, глядя с неприязнью, но Корнышев ничего ей не ответил, переступил через порог и скрылся в каюте, и Алла Михайловна волей-неволей была вынуждена последовать за ним.
В каюте, нещедро залитой светом единственной лампы, кроме Корнышева, оказался еще один мужчина, которого Алла Михайловна никогда прежде не видела. Ему было лет двадцать пять и по одежде можно было понять, что он – один из членов команды этого подозрительного судна, вот только странность: он не поднялся с дивана при появлении пассажиров, и это Аллу Михайловну неприятно удивило.
Корнышев стоял перед ней.
– Немедленно возвращаемся к берегу! – потребовала Ведьмакина, собрав все свое мужество.
– Я хочу договориться с вами по-хорошему, – сказал Корнышев, и ни улыбки не было сейчас на его лице, ни жалости во взгляде. – Здесь, на корабле, и вы, и оба ваши ребенка…
Ведьмакина ужаснулась, поняв, что пощады не будет.
– Ничего с вашими детьми не случится, – продолжал Корнышев. – Если вы не натворите глупостей.
Молодой человек на диване сделал какое-то движение. Алла Михайловна испуганно обернулась и увидела в руках у незнакомца пистолет.
– Вы ведь знаете, кто я, – сказал Корнышев. – Знаете, в каком я ведомстве служу…
И это прозвучало как угроза. Хотя он ничего особенного вроде не сказал.
– Вы, все трое, нужны мне живые-здоровые, – сообщил Корнышев.
Выдержал паузу и добавил страшное:
– Либо не нужны вовсе.
* * *– Я сразу поняла, что это к несчастью, – сказала Ведьмакина. – Сразу, как только вас увидела.
– Увидели здесь, на корабле? – уточнил Корнышев, нисколько не обидевшись и не оскорбившись.
– Нет. Тогда, в первый раз. Когда вы пришли к нам домой. Послушайте, дайте мне чего-нибудь выпить! Меня всю трясет!
– Не надо вам ничего пить, – тоном человека, не желающего своему собеседнику зла, ответил Корнышев.
– Почему?
– Глупостей вы наделаете, Алла Михайловна, если будете нетрезвы. Вам сейчас нужно сохранять здравый рассудок и самообладание.
– Для чего? – спросила Ведьмакина, и в ее глазах плеснулась тщательно загоняемая вглубь ярость.
– Нужно, чтобы вы трезво оценили обстановку и поняли, что вам ни в коем случае нельзя со мною ссориться.
Ведьмакина промолчала. Наверное, она и без объяснений Корнышева все хорошо понимала.
