Сергей Зверев - Морская стрелка
Даргель кусал губы:
— Мы не знаем сути переговоров, а потому можем делать ложные выводы, товарищ командир.
Лицо Макарова внезапно прояснилось:
— Старпом, а ты был недоволен тем, что я прихватил с собой северокорейского референта. Вот тебе и переводчик.
Ир Нам Гунь сидел в углу центрального поста, черный матерчатый мешок по-прежнему скрывал его голову. Казалось, он не понимает, что разговор идет именно о нем. Хотя разговаривали по-английски. Все-таки корейцы удивительный народ с железной выдержкой. Никогда не демонстрируют на публике своих эмоций.
— Товарищ командир, — взволнованно выдохнул Даргель, — я бы ему не доверял. Какой ему интерес помогать нам?
— А самый прямой: ведь его жизнь в наших руках. Он многое знает и вряд ли стремится вернуться на свою Родину, где в лучшем случае его ждет концлагерь.
Больше командир «Адмирала Макарова» ни с кем не советовался. Если он был уверен в своей правоте, то мнение даже самых близких людей его не интересовало. Оно и правильно. На флоте от быстроты принятия решений зависит жизнь людей.
— Мистер Ир Нам Гунь, — бесцветным голосом обратился Илья Георгиевич то ли к пленнику, то ли к спасенному.
Заслышав свое имя, кореец тут же вскинул голову.
— Я слушаю вас, — это было сказано так импульсивно, что даже черный мешок втянулся в широко открытый рот, образовав провал.
— У меня к вам есть деловое предложение. Имеется запись переговоров на корейском языке. Вы согласны перевести?
— У меня есть выбор?
Макаров сперва улыбнулся, но потом понял, что его улыбки собеседник не видит. И потому придал своим следующим словам максимум душевной интонации:
— Нам нужен правильный перевод, максимально приближенный к оригиналу. Вы оказались с нами в одной «лодке». Поэтому в ваших интересах спастись вместе с нами. Я готов выслушать любые ваши конкретные условия. Правда, не могу обещать, что выполню все. Я, как и вы, человек «подневольный».
Ир Нам Гунь молчал недолго:
— Давайте я сперва переведу, а уж потом поговорим об условиях. Время не ждет.
Илья Георгиевич взглядом победителя посмотрел на старпома. Мол, что делает с людьми человеческое обращение. Не надо никого бить по почкам, совать головой в воду.
— Обращайся с людьми так, как ты хочешь, чтобы обращались с тобой, — цитатой из Льва Толстого попытался еще раз напомнить о своей правоте старпому Илья Макаров.
Ир Нам Гуня, поддерживая под руки, чтобы не наткнулся, не споткнулся в тесном центральном посту, подвели к пульту радиста. Не снимая матерчатого мешка, надели на голову наушники. Радист включил запись переговоров. Референт ЦК ТПК наморщил лоб. Он явно не успевал за скороговоркой. Корейский язык более емкий, чем английский: то, что можно объяснить двумя словами, для британца необходимо развернуть в распространенное предложение.
— Вы не против, если я прослушаю все и переведу вам только смысл? — внезапно с акцентом, но совсем не коверкая слова, произнес по-русски Ир Нам Гунь.
Взгляды Ильи Макарова и Николая Даргеля встретились. Старпом словно беззвучно говорил командиру: «Я же предупреждал».
Илья Георгиевич, как и подобает командиру корабля, тронул за плечо северокорейского референта, обошелся без слов. Мол, переводи, главное — результат.
Ир Нам Гунь дважды внимательно прослушал запись, стянул с головы наушники.
— Говорите по-английски, — предупредил Макаров.
— Это северокорейский спецназ — коммандос. В Пхеньяне зафиксировали сигнал радиомаяка, который был установлен на нашем судне. И выслали группу, чтобы забрать уцелевшие контейнеры.
Даргель хотел было задать несколько закономерных вопросов:
«Знают ли в северокорейской столице, что практически весь груз с документацией на „Тэпходоны“ уцелел?»
«Известно ли, что сам Ир Нам Гунь жив?»
Но Макаров предупредил старпома о молчании, приложив палец к губам. Мол, референт должен действовать пока без давления на него.
— Они не знают, что с грузом. Не знают о вас. Группа, разделившись на две части, движется к радиомаяку. Каким образом они прибыли в Гвинею и как собираются эвакуироваться, об этом ни слова. Но предполагаю, задействована мини-субмарина для террористических операций, — северокорейский референт умолк, ожидая, поверят ему или нет.
— Я слышал, — проговорил Илья Макаров, — что в переговорах два раза было упомянуто ваше имя.
— Извините, я не думал, что это для вас так важно. Если я уцелел, им предписано эвакуировать меня или в случае отказа — уничтожить.
— Приходится положиться на ваше слово, мистер Ир Нам Гунь, — упорно продолжал говорить по-английски Макаров.
И тут северокорейский референт наконец проявил эмоции. Он попытался встать, правда, ему на плечи тут же легли тяжелые ладони российского подводника — капитан-лейтенанта Богуша. Ир Нам Гунь торопливо заговорил:
— Вы не новозеландцы и не австралийцы… даже не американцы. Я это понял. Не хочу скрывать от вас ничего, даже мысли. Я уже убедился, что вы русские, следившие за нашим судном от самого его отправления из Хыннама.
Командир «Адмирала Макарова» не спешил открывать карты, но и не возражал:
— Какая разница: Новая Зеландия, Австралия, США, Канада, пусть даже и Россия? Для вас это не имеет никакого значения. Мы преследуем свои национальные интересы. Действуем в рамках полномочий, предоставленных нам нашим правительством.
— Конечно, я готов к сотрудничеству и сейчас объясню почему. Я решил использовать единственный шанс, который предоставила мне жизнь, — убежать самому и вывезти свою семью из того ада, где нам приходилось жить в силу своего рождения.
— Вы не бедствовали в Северной Корее. Миллионы ваших сограждан завидовали вам, — напомнил Илья Георгиевич.
— Это правда. Мы жили лучше других. Но я не хотел и думать о том, что моим детям придется повторить мой путь: унижаться, заискивать, писать доносы на друзей, — Ир Нам Гунь опустил голову, запакованную в черный матерчатый мешок. — Я, рискуя всем, заказал вместе с другими контейнерами и тот, в котором вывозил из Северной Кореи свою семью. Не буду рассказывать вам, чего это мне стоило. У меня был план, договоренность. Я и мои родные оказались бы на Филиппинах.
Филиппины не являлись для Ильи Макарова образцом демократии, свободы и процветания. Однако понять Ир Нам Гуня он мог. После ада и чистилище покажется раем.
— Я не могу вам обещать политического убежища в моей стране, — четко проговорил командир субмарины, — единственное, что я могу гарантировать абсолютно точно: доложу своему командованию о том, что вы искренне помогали нам. Надеюсь, вы и ваша семья получите жилье и достойную работу, но это не в моей компетенции.
— Я благодарен вам и за это. Так вы русские?
— Приготовьтесь к тому, что даже при лучшем исходе вы не сможете выезжать в другие страны. На этом закончим.
Ир Нам Гунь кивнул. Мол, меня все устроит. Но Илья Георгиевич уже не видел этого. Он вместе с Даргелем стоял за перегородкой.
— Я понимаю, что это авантюра, — шептал командир, — мы находимся в критической ситуации и, по большому счету, должны думать только о своем спасении. Никто не ставил перед нами задачи захватить и доставить в Россию контейнеры с северокорейской документацией по ракетной программе. Но есть шанс сделать это, — глаза Ильи Георгиевича азартно блестели.
Ох как Даргель не любил этого блеска. Вся его сущность педанта противилась авантюре. Хотя он и понимал, что Макаров может просто отдать приказ, взяв всю ответственность на себя.
— Даже не знаю.
— Вице-адмирал Столетов одобрил бы это решение, — Илья Георгиевич смотрел старпому в глаза.
Это было как в детской игре «гляделки». Кто первый моргнул, тот и проиграл. Даргель ощущал сухость в глазах, веки дергались. Но пока он еще держался. А вот командир смотрел спокойно. Казалось, брось ему сейчас в глаза песок, и ничего не произойдет — взгляд останется по-прежнему спокойным. Старпом непроизвольно моргнул.
— Значит, так, — тут же произнес Макаров, — вы, товарищ капитан третьего ранга, остаетесь на борту боевого корабля для защиты его от мародеров. А я и еще пять членов экипажа отправляемся для эвакуации северокорейских контейнеров. Все ясно?
— Так точно, товарищ командир.
— А если так, передаю вам командование «Адмиралом Макаровым», — официально объявил Илья Георгиевич и добавил уже миролюбиво: — Мы должны успеть, иначе грош нам цена в базарный день.
Глава 32
Возле выброшенного на скалы северокорейского судна стоял добитый армейский вездеход-амфибия. В нем сидела пара мародеров. Мужчины постоянно осматривались по сторонам, приникали к окулярам бинокля. Главарь строго-настрого приказал им оставаться на месте и следить за обстановкой вокруг судна «Слава героям». А в случае возникновения опасности — тут же дать предупредительную короткую очередь в воздух.
