Сергей Самаров - Умри в одиночку
– Среди кустов следы в глаза бросаться не будут… – предположил Берсанака. – Пониже, перед заборами, снег стаял…
– Предлагаешь… – полковник показал пальцем направление.
– Предлагаю. Это самое безопасное в нашем положении. Дом – вон тот… Он один такой на всё село остался…
– Тогда – идём…
Спуск оказался сложным как раз потому, что кусты были сухими по времени года, ломались и трещали, что вызывало в селе новый собачий лай, способный поднять на ноги, казалось, всё население села. А времена и нравы заставляли жителей относиться к поведению собак внимательно. Но Берсанака с Доком старались спускаться как можно неспешнее и потому по возможности сохраняли тишину. Именно по возможности, потому что возможность была не всегда. Тем не менее они спустились, прошли через кустарники и вышли на полосу каменистой земли, разделяющей склон холма и каменный забор огородов. Там Берсанака выбрал камень покрупнее и сел на него, повернувшись к забору лицом. Полковник не торопил своего проводника, уже зная привычку Берсанаки перед каждым селом сидеть вот так минут пять и вслушиваться в звуки. Может быть, Гайрбеков что-то ощущал в эти мгновения, может быть, просто с мыслями собирался. Со стороны такое поведение может показаться и странным, но странностей не имеет только тот, кто сам ничего не стоит. Были у полковника и собственные странности, и потому он к чужим относился с пониманием…
* * *Берсанака пошёл молча. И только едва заметный жест показал, что он приглашает полковника Доусона следовать за собой. Но полковник и жеста ждал, и сам хотел побыстрее добраться до места, где можно будет, как Гайрбеков обещал, спокойно вытянуть ноги у огня, расслабиться и отдохнуть. Идти было недалеко, как помнил полковник. Направление он вычислил ещё тогда, когда смотрели на село сверху. Тогда ещё луна светила. Теперь луна снова спряталась, и темнота подступила основательная, но эта темнота была предвестницей рассвета, следовательно, нельзя было тянуть время, что и Берсанака понял.
Собаки в селе по-прежнему вели себя беспокойно. Лай раздавался и справа, и слева. Но за забором, рядом с которым остановился Гайрбеков, лая слышно не было. Сам забор был невысоким, едва достигал Доку до груди и был сложен из каменных пластов примерно одинаковой толщины. Вместо цемента была использована, видимо, глина, но от времени глина по швам выветрилась и выкрошилась, и забор выглядел целиком каменным.
Берсанака попробовал его руками на прочность. Не было впечатления, что камни могут развалиться, если кто-то пожелает через них перебраться. И только после этого проводник осмотрелся и посветил фонарём себе и полковнику Доусону за спину. Док тоже посмотрел. Следов заметно не было.
Берсанака удовлетворённо кивнул сам себе, подтянул ремень убранного за спину автомата, опёрся о забор двумя руками и легко преодолел препятствие. Док Доусон, несмотря на ранение, повторил прыжок и приземлился в прошлогоднюю траву, которая под подошвами его башмаков смачно хрустнула.
Пауза, взятая на осмотр окрестностей по другую сторону забора и прислушивание к соседним дворам, длилась не более минуты. И только после этого Берсанака начал спуск напрямую к высокому дому, что тёмной горой возвышался над двором всего-то в двадцати метрах. Земля под ногами была вязкая, но всё же не слишком липкая, потому что ночной морозец сковал её, и идти можно было без опасения потерять обувь. Плохо, что следы оставались, но этого избежать было трудно. Лучше оставить следы здесь, чем раздразнить собак в соседних дворах, пробираясь через травянистые участки вдоль забора. Да и забор был такой высоты, что уважающая себя сильная собака, если она не на цепи сидит, не поленится через него перепрыгнуть. Снова стрелять в селе не хотелось. Выстрел загнал бы их опять в лес, где так много преследователей, умеющих искать, а погода и время года не располагают к желанию там прятаться.
Высокое крыльцо вело на открытую веранду, украшенную затейливой мелкой резьбой. Даже в темноте резьба смотрелась красиво. Обходя огороженный камнем цветник под верандой, Берсанака остановился перед прямой дорожкой, ведущей к крыльцу. И только тут Док Доусон увидел, что окно прямо против дорожки приоткрыто. Не то время года, чтобы проветривать дом, открыв окно. Но вот стрелять через такое пространство вполне удобно. Полковник переместил автомат со спины под руку.
– Не надо, – сказал Гайрбеков. – Убери оружие, иначе старик пристрелит нас… Ты не знаешь, где он, а он видит нас…
– Окно приоткрыто… – сказал Док.
– Ловушка для простофиль… Убери оружие…
Док послушно, хотя и без видимой охоты, выполнил указание.
А Берсанака остановился против крыльца и стал чего-то ждать…
* * *Тишина длилась чуть больше минуты. Берсанака первым не нарушал её. И наконец человеку в доме надоело играть в молчанку.
– Что тебе надо? – спросил голос по-чеченски.
Хозяин дома находился, как и предполагал Берсанака, совсем не за приоткрытым окном. Если бы последовал выстрел в приоткрытое окно, в ответ немедленно прозвучал бы выстрел из другого окна прямо сквозь стекло.
– Дедушка Саламбек, – на том же языке уважительно и почти смиренно ответил Берсанака. – Я пришёл к тебе передать привет от твоего внука Гойтемира…
– У меня нет больше внука… У меня давно уже нет внука… Двое внуков погибли, а последнего, Гойтемира, для меня просто нет… Я сам говорил ему это и повторяю тебе… У меня только внучки остались… И правнуки…
– Ты прав, дедушка Саламбек… У тебя нет больше ни одного внука… Гойтемир погиб несколько часов назад. Но перед смертью послал нас к тебе со словами о прощении…
Молчание длилось долго. Как ни относился старый Саламбек к Гойтемиру, ему больно было услышать весть о гибели родного человека.
– Кто ты? – спросил наконец Саламбек.
– Меня зовут Берсанака. Берсанака Гайрбеков…
– Медведь… – неодобрительно напомнил хозяин дома прозвище, показывая, что знает, с кем имеет дело.
– Иногда меня зовут и так… – заметил Берсанака.
– И ты пришёл ко мне, зная меня…
– Да, я пришёл именно к тебе, как просил Гойтемир.
– Тогда заходи, чего стоишь и кричишь на всю улицу…
Берсанака не кричал, он вообще разговаривал вполголоса и даже боялся, что старик может не услышать его. Но тот слышал отлично.
Берсанака оглянулся на Дока и тихо шепнул:
– Ты – просто мой помощник… Англичанин… Я подобрал тебя бродягой… Из жалости… Идём… В разговоры не лезь…
И первым шагнул на крыльцо. Крепкие толстые ступени не скрипнули под его ногой. Дверь оказалась открытой, а сразу за дверью, отступив от неё на три шага, стоял человек с охотничьим ружьём в руках. Но ствол ружья смотрел в потолок…
Глава вторая
1
«Краповый» капитан Лактионов только с шестой попытки «нащупал» связь и связался по «переговорке» со своим командиром капитаном Чардашем, для которого уже сделал второй экземпляр карты. После короткого разговора и договорённости о месте встречи Лактионов со своими людьми, оставив на поверхности только не «крапового» водителя «Тигра», спустился в подземелье. Сам капитан Матроскин спускаться под землю не поспешил, но отослал вниз лейтенанта Черкашина, оставив с собой только старшего прапорщика Соловейко и младшего сержанта Игумнова, чтобы иметь возможность прикрывать холмы и входы в подземелья на какой-то крайний случай. А имея дело с таким человеком, как Берсанака, крайнего случая вполне можно ожидать. Из того, что Матроскин знал о Гайрбекове, он мог судить, что Берсанака не имеет привычки убегать от опасности не оглядываясь. Он не только оглядывается, он ещё и отстреливается, он ещё и возвращается, сделав круг. А однажды, имея в наличии всего двух человек поддержки и преследуемый мотострелками, разделившимися на две группы, умудрился одну из групп провести буквально у себя на хвосте по кругу, подогнал её вплотную ко второй группе и вынудил обе группы открыть по себе огонь. Но Берсанака знал, куда ему спрятаться от кинжального обстрела и как из-под этого обстрела выйти. А группы мотострелков не видели друг друга в кустах и расстреливали одна другую, ввязавшись со своими же в серьёзный бой. И только после значительных потерь в личном составе мотострелки сумели опознать своих. Но Берсанака к тому времени был уже далеко. Памятуя об этом, Матроскин вполне мог предположить, что Берсанака запустил поисковиков в подземелье и намеревается вернуться, чтобы заминировать выходы. Обычное дело – при входе сапёра пускают вперёд, чтобы не нарваться на мину. При выходе сапёр считается уже не нужным, потому что идут знакомым маршрутом. И «попадают»…
Потому Матроскин и взял на себя охрану холмов. Младший сержант Игумнов был ему здесь хорошим помощником, а снайперу старшему прапорщику Соловейко вообще нечего делать в подземелье, где снайперская винтовка бесполезна. А тепловизор снайпера на небольших подземных расстояниях вполне могут заменить обычные фонарики. Наверху же Соловейко в состоянии осматривать не только окрестности, которые можно и в бинокль рассмотреть, но и кусты, через которые возможно подобраться ближе к входам в подземелье, оставаясь невидимым для наблюдателя с простым биноклем.
![Сергей Калашников - Последний полёт Баклана [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
