Александр Бушков - Равнение на знамя
— Вы о чем?
— Да я не про вас лично, про вообще… Значит, у вас там были только фрукты?
— Ну да.
— Интересные дела, — произнес Климентьев безмятежно. — А вот пожарные, когда все выкидывали из отсеков, именно из вашего какую-то непонятную фигню выгребли — замазка не замазка, только очень похоже… Или пластилин какой-то, что ли… Непонятная, в общем, замазка. Там сейчас эксперты, они точно скажут уже через полчасика, нужно все изучить и описать, поскольку есть подозрение на поджог… Что у вас там за пластилин такой?
Кеша с Антоном не без скрытого злорадства наблюдали за вполне предсказуемой реакцией Бакрадзе: как серпом по этим самым… бесценному для любого мужика достоянию… Тут любой оторопеет, хотя бы в первый миг, даже профессиональный разведчик, неплохо подготовленный старыми кадрами.
Лицо Бакрадзе покрылось мелкими бисеринками пота, на мгновение промелькнула растерянность, но удар он все же держал неплохо: очень быстро превозмог оторопь, рожа стала невозмутимой, собранной, только в глазах присутствовало нечто…
— Пластилин? — пожал он плечами. — Какой еще пластилин?
— Да это у вас надо спросить какой, — также безмятежно процедил Климентьев. — Я-то откуда знаю? То ли замазка, то ли пластилин, я видел мельком… Вы не стройматериалами ли приторговываете? Очень похоже, как мне сказали, на какую-то хрень строительную. Если так, то это серьезное нарушение — держать стройматериалы в одном помещении с фруктами, да вдобавок торговать без соответствующего разрешения. Мое дело сторона, конечно, с СЭС разбираться будете… но пожар-то на меня навесили.
— А где… Гурам Вахтангович?
— Будь он здесь, я б вас не терзал, — сказал Климентьев. — Увезли вашего Вахтанговича в больничку, дымом надышался, полез туда зачем-то еще до пожарных… — (Некоторое облегчение на лице клиента, констатировали Кеша с Антоном.) — Так что вас одного пока опрашивать придется… Ну, что у вас там за замазка странная? Не теребить же экспертов, коли вы и так здесь?
— Одну минуточку… Можно я позвоню? У меня срочное дело.
— Да ради бога, — пожал плечами Климентьев. — Нам спешить некуда, тут еще возни…
Бакрадзе шагнул в сторону, вытаскивая телефон. Климентьев, глядя через его плечо на Кешу с Антоном, чуть кивнул, и они привычно напряглись, а поблизости мягко заработал мотор белого японского микроавтобусика с черными затонированными стеклами.
Бакрадзе набрал номер… а вот клавишу вызова нажать не успел. Кеша с Антоном, синхронным рывком преодолев всего полметра, мигом выкрутили ему руки (Кеша при этом выхватил мобильник у клиента и сунул себе в карман), тут же задним ходом подлетел микроавтобус с откинутой сдвижной дверью. Оттуда проворно высунулся Рахманин, принял клиента, следом запрыгнули Кеша с Антоном и Климентьев. Микроавтобус промчался к воротам мимо отпрыгнувшего «сержанта», свернул направо и понесся по тихой улочке.
Не теряя времени, припечатанного к полу клиента моментально обыскали с ног до головы и протянули добычу полковнику. Добыча была скудная и неинтересная: бумажник, ключи от машины, прочие непредосудительные мелочи — ну да, профессионал не будет расхаживать с набитыми компроматом карманами, и пушки, конечно, нет, зачем она ему сейчас и здесь…
— Поднимите обормота, — бросил Рахманин.
Бакрадзе проворно приподняли. Опамятоваться он еще не успел, рано даже для крутого профессионала.
Небрежно вертя в руках поданный Кешей мобильник, полковник нажал пару кнопочек, посмотрел на экран и будничным тоном произнес:
— И кого ж это мы набирали… А набирали мы абонента, обозначенного в «Контактах» как «А». Простенько и со вкусом — просто «А», первый в списке… Уж не Накир ли это у нас под этой литерой числится? В такой момент, естественно предположить, вы в первую очередь Накиру звонить кинулись… Я бы на вашем месте так и поступил. А?
Лицо у Бакрадзе было крайне примечательное — физиономия неглупого человека, ясно осознавшего наконец, что он влип, и весьма даже качественно…
Сколько здесь местных оперативников, не знал, разумеется, и сам Доронин — а, собственно, к чему? Достаточно было уточнения на инструктаже, что к кинотеатру «выведен весь свободный личный состав». Знай он в лицо абсолютно всех, ничегошеньки не изменилось бы. Ровным счетом ничего.
Кое-кого он наметанным глазом легко выщелкивал из беззаботной толпы, но наверняка не всех. Местные тоже были ребята не промах. И потом, специфика места. Иной может нервничать, вести себя нестандартно, выпадать из общей картины не оттого, что это местный опер или, наоборот, возможное прикрытие Накира: всего-то навсего ждет девушку, а она припозднилась, вот и нервозность. Да что там, писать хочется, а негде, вот и суетится чуточку…
Свои, конечно, секрета не представляли, рассредоточились в летней толпе грамотно. Сволочь, сволочь… Накир, сволочь паскудная, назначил Бакрадзе встречу не в классическом «уединенном месте», а наоборот, перед самым большим городским кинотеатром, незадолго до начала сеанса. С одной стороны, это гораздо больший риск для него же самого — прекрасно должен понимать, сколько можно внедрить в толпу охотников. С другой… Этот гад совершенно точно знает, что при любом повороте событий применять против него оружие не будут ни за что — один-единственный выстрел при таком многолюдстве натворит дел. Сволочь, сволочь… Но, надо отдать ему должное, умен, хитер, коварен. Натаскали…
Его мобильник старательно пеленгуют, конечно, уже полтора часа — но суперточности в таких случаях не добьешься, местонахождение известно с допуском в десять-пятнадцать метров, что для миллионного города не бог весть какая выгода, он остается невидимкой, невозможно определить в уличной толпе, где Накир, а где посторонние. Особенно если учесть, что внешность менять он умеет.
Судя по всему, последние полчаса он передвигается не пешком, а, прикидывая по скорости, на чем-то снабженном мотором: легковушка, автобус, скутер, наконец… Все возможно. Он петляет, это ясно, но все же неуклонно приближается к кинотеатру, описывая вокруг него замысловатые вензеля.
Неизвестность полная. Безусловно, узнав о пожаре из эсэмэсок Бакрадзе — а может, и сам, из каких-то собственных источников на базаре, такие могут быть, — о том, что взрывчатки у них больше нет, Накир, как любой на его месте, тут же кинется на встречу с сообщником, думать, как из этого положения выходить. Другого и ожидать невозможно.
Вот только Бакрадзе, как многие до него в сходной ситуации, мог давненько уже подать сигнал провала. Возможностей предостаточно: прежних сообщений, которыми они ранее обменивались, у нас нет. Сигналом о работе под контролем может послужить все что угодно — отсутствие точки, наличие точки или иного знака препинания, правильно написанное слово, которое прежде намеренно, в расчете на такой вот случай, писалось непременно с ошибкой… Нет, но он все же болтается вокруг кинотеатра, держась пока что на приличном отдалении. Ну, он ведь может и не на встречу идти, а постараться издали хлопнуть слишком много знающего подельника — и такое случалось.
Бакрадзе он со своего места видел прекрасно, как на ладони. Пленник был прикрыт крайне грамотно, со стороны ни за что не определишь, что эти четверо как раз держат его в «коробочке». Не знай их Доронин в лицо, честное слово, мог бы и решить, что Бакрадзе каким-то чудом был отпущен на место встречи без опекунов, в полном одиночестве.
Подходит время, совсем скоро, вот именно — место встречи изменить нельзя… да нет, запросто. Очень даже свободно на мобильник Бакрадзе может свалиться сообщение или последовать звонок, и Накир уведет его в какое-то другое место. Тоже достаточно частый вариант. И придется все перестраивать, уходить с подготовленной точки… но, может, где-нибудь в другом месте будет легче? Не случится такого многолюдства? Ох, лучше не гадать, не рвать себе зря нервы, а превратиться в один сплошной глаз, в ходячую ЭВМ, озабоченную только окружающими — и просчетом разнообразнейших комбинаций, какие могут возникнуть при взятии…
«По сравнению с другими я даже в гораздо более уютном положении», — подумал Доронин.
Климентьев — вон он, метрах в двадцати, на пару с девушкой из местного оперсостава старательно изображает влюбленную парочку на стадии долгой размолвки. Кеша с Антоном, Россошанский, Ренат, Денис, да все до единого, вынуждены по роли перемещаться, играть что-то. Один он сидит себе на скамеечке с объемистым чемоданом у ноги, притворяясь, что ждет автобус: ну конечно, какую же еще тебе роль отведут, старче? Уж конечно не кавалера, взявшего под ручку очаровашку в мини и топике, открывающем голое загорелое пузико, как вон у Дениса. Не твой сценический образ, да… Хорошо еще, синий халат не нацепили и не заставили урны опорожнять — хотя, само собой, дисциплинированно согласился бы, на то и старый служака.
