Никита Филатов - Золото Каддафи
Вот и все, — подумал Иванов. — Удачи тебе, Сулейман…
Интернета на борту сухогруза не было, но телевизор во время стоянки принимал сразу несколько спутниковых каналов. Во время завтрака Михаил успел посмотреть выпуски новостей Си-Эн-Эн и Аль-Джазира на английском и убедился, что события в Ливии постепенно уходят из центра внимания мировых средств массовой информации.
Тем не менее по обеим программам прошли сюжеты, в которых представитель Переходного Национального Совета заявил, будто свергнутый лидер страны Муаммар Каддафи покинул власть не с пустыми руками. По словам выступавшего, захватившие власть повстанцы не досчитались примерно двадцати девяти тонн золота, общая стоимость которого превышает миллиард долларов. Представитель Переходного Национального Совета заявил также, что драгоценный металл был тайно вывезен из хранилищ Центробанка сотрудниками ливийских спецслужб Каддафи в неизвестном направлении. Предположительно, отправка золота осуществлялась несколькими партиями через территорию Нигера и Туниса. В частности эта версия подтверждается показаниями задержанного в тунисском международном аэропорту «Карфаген» генерала Хуэлиди аль-Хамиди, который пытался покинуть страну. Генерал, входивший в число двенадцати членов Совета революционного командования Ливии, принимал деятельное участие в военном перевороте шестьдесят девятого года и являлся не только одним из самых близких соратников свергнутого диктатора, но и его сватом — дочь аль-Хамиди была замужем за одним из сыновей Каддафи.
Что же касается самого ливийского лидера, то поймать или убить его, судя по всему, пока так и не удалось. Как сообщил обозреватель Си-эн-эн, по просьбе Международного уголовного суда Интерпол уже внес Муаммара Каддафи, его сына Сейфа аль-Ислама и главу разведки Абдуллу ас-Сенусси в список наиболее разыскиваемых лиц, однако толку от этого было не много. Местонахождение Каддафи по-прежнему остается неизвестным, и есть основания полагать, что он до сих пор скрывается где-то на юге, в ливийской пустыне…
Судовая курилка была оборудована на юте[25], под белым металлическим козырьком, создававшим относительное подобие тени, однако не способным никого защитить от палящего африканского солнца. Палуба и переборка, возле которой стоял выкрашенный красной краской ящик с песком, были нагреты настолько, что случайное прикосновение к ним грозило весьма неприятными ощущениями. Для полноты картины над всем этим великолепием витал неповторимый и неистребимый аромат промасленной ветоши, водорослей и макарон по-флотски, которые два дня назад не доела команда.
— Нет, но самое смешное не в этом. Самое смешное в том, что супертанкеры в полном грузе никогда не проходили Суэцким каналом! Он для них мелковат. А контейнеровозы на несколько тысяч контейнеров, про которые ты говоришь, наоборот, никогда еще не шли в обход, минуя Суэцкий канал. По одной очень простой причине — они считаются самыми неуязвимыми для пиратов судами из-за огромных размеров и скорости, как у курьерского поезда. Чтобы их захватить, вертолеты нужны!
— Да ладно, ты скажешь… — Карцев затянулся и выпустил струю дыма, которая сразу почти неподвижно повисла в расплавленном воздухе.
Кроме него и Проскурина на корме, под навесом, оказался еще один человек — разговорчивый парень лет двадцати пяти в легкой летней тельняшке без рукавов и в парусиновых джинсах. При этом на ногах у него были высокие, явно казенного вида ботинки с рифленой подошвой:
— Так что все разговоры о том, что якобы из-за страшной угрозы пиратства многие судовладельцы вынуждены направлять суда в обход мыса Доброй Надежды и всей Африки и терять две недели на рейс в одну сторону — это полная хрень, извините за выражение…
— О, командир! — обрадовался Проскурин, который первым заметил подошедшего. — А мы тебя уже совсем потеряли…
— Я как почувствовал, что вы здесь. — Иванов шагнул под козырек и протянул руку: — Добрый день! Михаил.
— Здравствуйте! Сергей.
Окурки здесь полагалось выкидывать в так называемый обрез — нечто среднее между некрупным ведром и большой консервной банкой из-под фруктов. Именно так и поступил парень в летней тельняшке, прежде чем встать, вытянуться во весь рост и ответить на рукопожатие:
— Сергей Чесноков… Товарищ подполковник, вы меня не узнаете?
— Краснознаменный Черноморский флот? — пригляделся Иванов.
— Так точно!
— Август две тысячи восьмого года?
— Так точно, товарищ подполковник! — расплылся в широкой улыбке моряк.
— Тихо ты, Сергей, тихо, тихо! Просто и спокойно — по имени, без должностей и званий…
Михаил Анатольевич приложил к губам палец, потом посмотрел на Проскурина и на Карцева:
— Рекомендую, парни. Наш человек. Он на «Цесаревиче» мне связь по ЗАС[26] обеспечивал.
— Да, было дело…
«Цесаревичем», или «Сто пятьдесят восьмым», некоторые моряки называли между собой БДК (большой десантный корабль) «Цезарь Куников», который во время боевых действий против Грузии был флагманом российской группы в Черном море. В некоторых газетах прошла информация, что именно с него тринадцатого августа две тысячи восьмого года высадились морские диверсанты, которые вместе с десантниками в порту Поти потопили несколько грузинских военных катеров, уничтожили оснащение базы и радарные установки, с помощью которых противником проводился контроль акватории.
— Очень приятно!
Несмотря на то что Проскурин и Карцев уже успели не только познакомиться, но и немного поболтать с Сергеем, каждый из них еще раз пожал ему руку:
— Ты теперь кем здесь? Радистом? — поинтересовался Иванов. — Да садись ты, садись! Чего встал?
— Да нет, я тут просто матросом хожу, — ответил Сергей, опускаясь на место. — Радистов на современных торговых судах вообще мало осталось, вся связь на электронике и на автоматике. Сами знаете.
— Жаль. Ты же, насколько я помню, одним из лучших специалистов считался в бригаде?
— Спасибо, товарищ подпол… простите! — Похвала была явно приятна Сергею. — Поэтому меня ведь тогда за вашим подразделением и закрепили.
— Значит, все-таки море не бросил?
— Ну, куда же я денусь.
— И как, нравится?
— Вроде ничего. Платят прилично, и вообще, пока холостой…
— Слушай, я все спросить хотел, — вмешался Проскурин. — Ты чего так обулся? Не жарко тебе?
— Положено, — посмотрел Сергей на свои ноги. — Техника безопасности. Я ведь только перекурить отошел, пока наши там, на палубе, такелажем занимаются. А сейчас опять на кран полезу…
— Ну, давай, моряк, — не стал задерживать его Иванов. — Еще поболтаем, время будет.
Оставшись в курилке со своими людьми, Михаил Анатольевич оглядел их и поинтересовался:
— Что-то вы, товарищи пассажиры, расслабились.
— Командир, он тут начал рассказывать, как они у пиратов в плену…
— Это, Петрович, потом все, потом! А сейчас кто на вахте стоять должен? Как договорились?
— Моя вахта, — признался со вздохом Проскурин, посмотрев на часы.
— Ну, так, давай иди!
— На мостик все-таки решили? — уточнил за приятеля Алексей Карцев. — Или к трапу?
— Поднимайся наверх, Коля, — отдал распоряжение Иванов. — Там вроде и обзор лучше, и вообще… Вахтенный у трапа — лицо корабля! А в таком виде вас даже арабам показывать неприлично.
Действительно, после насыщенного событиями и не слишком комфортного путешествия по пустыне одежда на всех троих выглядела не самым лучшим образом.
— Командир, между прочим, все наши приличные вещи так в гостинице и остались, — напомнил Проскурин. — Переодеваться не во что.
— Ты же сам запретил за ними заезжать, — поддержал его Карцев.
— А у меня там туфли были новые. Носки, трусы, футболки…
— И мой костюм, я его купил совсем недавно. За большие деньги.
— Может, нам это компенсируют как-нибудь, командир?
— Вот, наглецы… Можно подумать, у вас теперь денег мало!
— Денег мы заработали, — вынужден был признать Николай. — Но все равно — обидно.
— Ладно, спишите на боевые потери… — Иванов согнал с лица улыбку: — Дежурим на время стоянки в порту — четыре через восемь, с подменой. В море посмотрим, как получится. Ходовую вахту, наверное, сделаем по восемь часов или по двенадцать. Но ты, Коля, сейчас побрейся хотя бы.
— Есть, товарищ подполковник!
Николай Проскурин по-военному четко приложил руку к воображаемому козырьку, выполнил поворот через плечо и направился строевым шагом в каюту.
//- * * * — //Здание госпиталя в Хартуме было возведено по проекту архитекторов из Советского Союза и считается одной из городских достопримечательностей.
Впрочем, лежавший на кровати человек со стороны это монументальное строение еще не видел — его доставили в госпиталь без сознания, сразу же положили на операционный стол, двое суток держали в реанимации и только потом перевели в отдельную палату.
