Сергей Самаров - Волкодавам виза не нужна
– Расстрел пленных – военное преступление, – напомнил Иващенко.
Кравченко даже с ящика вскочил.
– Это будет справедливо. «Дикие гуси» прилетели сюда, чтобы убивать. Они должны быть готовы к тому, что с ними поступят точно так же.
Лесничий встал и протянул ему свой автомат.
– На! Иди и расстреляй.
– Тогда мы не сможем захватить Соломона, – напомнил Иващенко.
– Иди! – настаивал на своем Лесничий.
Кравченко сел на свой ящик.
– Я офицер спецназа, а не палач.
Стерх приехал через двадцать минут. Лесничий встретил его во дворе. Он и старший лейтенант Иващенко вышли на звук мотоциклетного двигателя.
– Что-то случилось? – спросил Стерх, еще не выбравшись из коляски.
– Пока нет, но может случиться, – обтекаемо ответил Сергей Ильич. – Пойдем. Мы дадим тебе кое-какие бумаги прочитать. Интересно, что ты скажешь по этому поводу.
Стерх заспешил за спецназовцами в помещение.
Иван Иванович уже закончил с переводом документов. Он тоже дожидался Стерха, сидя на ящике с оборудованием.
Старший лейтенант Кравченко соорудил ширму из металлических листов, сидел за ней и занимался шифрованием. Зачем была нужна эта преграда, Александр Аркадьевич и сам не знал, но говорил, что так положено.
Впрочем, все спецназовцы были в курсе, что в стационарных условиях в шифровальный орган любого подразделения входить не имеет права никто, не считая командира части и его первого заместителя. Даже находясь в поле, они не возражали против соблюдения установленных правил.
Кравченко уже отправил документы, выделив главный из них грифом «особой важности». Это означало первоочередность при прочтении. Теперь он набирал текст, написанный командиром.
Лесничий знал, что обладает неразборчивым почерком, и старался писать буквами, похожими на печатные. Делать это пришлось долго, а сам текст так и не стал разборчивым, несмотря на все старания старшего лейтенанта. Кравченко уже несколько раз выходил из-за ширмы, тыкал в страничку пальцем и требовал перевода на нормальный язык.
Хорошо еще, что Сергей Ильич имел привычку излагать свои мысли по-армейски коротко, почти без комментариев. Иначе и он мог бы просидеть за написанием несколько часов, и Кравченко измучился бы с набором.
Лесничий молча пододвинул Стерху ящик и, как только комбат сел, сразу протянул ему листок принтерной распечатки. Сам он отошел в сторону, чтобы не мешать комбату, дать ему возможность сосредоточиться на чтении такого важного документа. Но все же Сергей держался недалеко, чтобы иметь возможность ответить на любой вопрос, возникший по ходу чтения.
Комбат быстро закончил чтение, опустил руки с листком и задумался.
– Что скажешь? – осведомился Лесничий.
– Похоже на провокацию, я бы сказал, на ловушку.
Эта мысль в голову спецназовцам не приходила.
– Откуда у таких соображений ноги растут? Объясни.
– Мне сразу в глаза бросилось, что в этом документе слишком много общих фактов, которые не относятся непосредственно к деятельности американской ЧВК. Если это им прислали, то как их может касаться работа журналистов? Почему это должно интересовать «гусей»? Госдепартамент проводит брифинг, а они находятся в Новороссии? Этим парням вместе с их полковником о таких вещах и знать не нужно. По-моему, этот документ приготовлен специально для вас.
– Относительно провокации соглашусь, – сказал Лесничий. – Но я думаю, что она направлена не только против нас, но и России в целом. В ней задействовано множество различных групп. Госдепартамент привлек редакции газет и телеканалов. Поэтому резонно предположить, что этот документ рассылался централизованно в одном варианте сразу по нескольким адресам. Кто за что отвечает, тот свое и читает. Это обычная практика. Я понимаю, что редакции газет и телеканалов скорее всего не в курсе того, что здесь будет происходить на самом деле. Но кто-то конкретный в теме. Хотя бы тот человек, который держит журналистов в готовности и обещает им сенсационный материал. Именно тем, кто в курсе, и рассылался этот документ. Другие соображения есть?
– Меня смущает количество национальных гвардейцев, убитых в Жупаново. Ровно столько тел мы им передали вчера. Часть сильно обгорела. Мы сожгли их «БМП» и танк при попытке захвата блокпоста на дороге.
– Суматоха!
– Я слышу, командир. Могу только сказать, что документ был получен полковником Коллинзом три дня назад, еще до того как ополчение передало укропам тела восемнадцати нацгвардейцев. Это что касается второго возражения. Теперь по первому. Иван Иванович, что скажешь по адресу? Мы его не переводили.
– Сейчас сижу и вспоминаю. Я на адрес, честно говоря, не смотрел. Открой файл, как компьютер освободится. Глянем еще раз.
– Можно и сейчас посмотреть. – Лейтенант включил планшетник полковника, быстро нашел нужный файл и сказал: – Да. Так и есть. Ты прав, командир. Отправлено в четыре адреса сразу.
Стерх зло поджал губы, сузил глаза и сказал:
– Тогда я соглашусь с тем, что нам следует действовать предельно жестко и незамедлительно. Такое прощать нельзя. На себя могу взять нацгвардейцев, которые должны подготовить село для журналюг. А «гусей» вы и без того повязали. Свою работу, стало быть, уже сделали.
– Не в этом главный вопрос, комбат, – сказал Иващенко.
– В чем же тогда? Не пойму.
– Объясни, командир.
– Документ, который ты читал, подготовлен и подписан Соломоном. Похоже, он и руководит всей операцией. Мы сюда приехали именно ради того, чтобы его захватить. Но «гусиная» ЧВК, по сути дела, уже перестала существовать. За один сегодняшний день она потеряла двадцать одного бойца убитыми, четверых ранеными, а двенадцать вместе с командиром угодили в плен. У них на базе кроме раненых осталось от силы два-три человека, которые следят за приборами. Соломон может и не приехать. Ему просто будет нечего тут делать, если провокация окажется сорванной в зачатке.
– И что? Чем я могу помочь?
– Что посоветуешь?
– А что вы решили?
– Мы считаем, что пленники должны быть отбиты. Сможешь ты вместе с Иваном Ивановичем организовать людей, одеть их в мундиры с эмблемами нацгвардии и отбить у своей же охраны? Естественно, без жертв. Только пострелять нужно будет для пущей важности.
– Хорошая задача, не слишком сложная. Пострелять, чтобы со стороны было слышно, потом сесть за руль, отвезти «гусей» на их базу, выбросить там и на том же грузовике вернуться. Единственная сложность, которую я вижу, – как сделать так, чтобы янки, оставшиеся на базе, не перестреляли своих и наших парней. Здесь есть определенные сложности.
– Давай, комбат, я отвезу! – предложил Величко. – Когда, кстати, командир, у них слепота с глухотой пройдут?
– Через четыре-пять часов после взрыва пройдет глухота, через три – слепота.
– Значит, видеть они начнут где-то через час?
– Да. Примерно так.
– Отлично. Значит, будем с ними визуально общаться. Тогда мы поедем за охраной и там обрядимся в маскарадные костюмы. По дороге я все продумаю и ополченцев проинструктирую. Доверяешь, товарищ командир?
– Если Стерх согласен, то и я возражать не буду, – проговорил Лесничий. – Даже думаю, что лучше тебя никто с этим делом не справится. Что, комбат, возьмешь Величко в подкрепление?
– Без проблем, – согласился Стерх. – А допрашивать этого полковника не будете?
– Допросим после второго захвата, – пообещал Величко. – Иначе он может что-то заподозрить. Все равно я ему потом нос к его же заднице привяжу. В таком положении и допрашивать будет удобнее.
В это время из-за ширмы вышел внештатный шифровальщик старший лейтенант Кравченко и протянул Лесничему принтерную распечатку. Телеграмма из ГРУ была короткой и конкретной. Приказывалось не допустить провокации со стороны американской ЧВК и обязательно захватить Соломона. ГРУ намеревалось выставить на границе заслон силами того самого взвода, которым раньше командовал старший лейтенант Лесничий. Его воспитанники, имеющие богатый боевой опыт, должны были заменить молодых десантников. Шифротелеграмма была подписана генералом Светлаковым. Значит, действия, уже предпринятые волкодавами, оказались правильными.
Лейтенант сел на квадроцикл позади Ивана Ивановича, уложившего на руль свою бороду, что при его небольшом росте смотрелось вполне естественно. Свой автомат Емельян Герасимович оставил на базе, поскольку национальная гвардия Украины пользуется обычными «калашами». Об автоматах «9А-91» нацгвардейцы скорее всего и не слышали. Стерх говорил, что ни разу не встречал у противника автоматов с глушителем.
Лесничий с Иващенко вышли проводить отъезжающих. Величко на прощание помахал рукой.
