Данил Корецкий - Найти «Сатану»
Сила эта исходила из-под земли, почти за три тысячи километров от Чёрного урочища. Сильнейший удар, превышающий одиннадцать из двенадцати возможных баллов, длился всего считаные секунды, но за это время стер с лица земли город Спитак, разрушил Ленинакан, Степанован, Кировакан и унес более двадцати пяти тысяч жизней. На поверхности земли образовался разрыв длиной в тринадцать километров. Подземные толчки ощущались в Ереване и Тбилиси. Волна, вызванная землетрясением, обошла Землю и была зарегистрирована научными лабораториями в Европе, Азии, Америке и Австралии.
В полутора сотнях километров юго-восточнее Чёрного урочища землетрясение зафиксировали сейсмоприёмники системы автоматического управления «Сатаны». Они передали сигнал на главный компьютер, и моментально включился режим тревожности – показатель сейсмического возмущения входил в число основных параметров оценки обстановки. Зашумели под землёй электродвигатели подачи сжатого воздуха, готовые привести всю систему в движение, в УКП на боевом пульте загорелся транспарант тревоги над пустым креслом оператора.
«Температура на поверхности – минус 14,2 градуса Цельсия, – продолжала фиксировать аппаратура показания по другим параметрам. – Уровень радиации – 11 микрорентген в час, насыщенность эфира радиосигналами – ниже средней, ионизация атмосферы – средняя…»
Когда экстренная проверка всех параметров завершилась, главный компьютер проанализировал данные и пришёл к заключению, которое на человеческом языке, применительно к ситуации, звучало бы кощунственно: «Нет повода для беспокойства». Но техника – не человек, течение времени не делает её сентиментальнее, в отличие от бывших генералов, и бессонница ей тоже неведома. И в этот раз техника оказалась права: ужас, происходивший в Армении, не имел никакого отношения к ядерной войне. Электродвигатели снова заглохли, режим тревожности отключился. Ракета продолжала спать, ожидая своего часа.
Глава 7
Карьеры и судьбы
4 октября 1993 года
Москва
Яркий свет освещающих периметр прожекторов пробивался между пластинами оконного жалюзи. Старый диван в комнате отдыха начальника штаба РВСН был короток для высокорослого подполковника Балаганского, и Георгий мучился уже пятую ночь. «Если назначат, первым делом новый диван закажу», – подумал он, переворачиваясь со спины на бок и обратно. Хотя дело было, конечно, не в диване: сутками напролет поступали звонки по специальной и открытой связи, приходили шифротелеграммы и курьеры с пакетами, надо было ежечасно анализировать обстановку, писать отчеты и доклады… Спать удавалось урывками, и сон был тревожный и тяжелый. Недаром Алимов сразу спекся, и осуждать его за это трудно…
Особой радости от назначения исполняющим обязанности начальника штаба Георгий не испытывал – время сейчас не то, чтобы радоваться: ещё неизвестно, чем вся эта заваруха закончится. Две недели назад президент Ельцин распустил Съезд народных депутатов, в ответ законодательная власть отрешила его от должности, но обе стороны остались на местах и вступили в острую конфронтацию, привлекая на свою сторону силовые структуры, в первую очередь – армию. Как только завертелась эта политическая карусель, начальник штаба полковник Алимов неожиданно для всех на службу не прибыл: позвонил дежурному и сообщил, что заболел. Когда доложили главкому, тот пришел в ярость:
– Самый хитрожопый нашелся! Знает, что паны дерутся, а у холопов чубы трещат, и боится промахнуться! Поддержишь одних, а верх возьмут другие – вот и окажешься крайним!
Стоящий перед ним замначштаба Балаганский опустил голову. Он воспринимал неожиданный вызов и гнев генерала как адресованные не только Алимову, но и ему лично.
– Только большая должность – это еще и большая ответственность, а раз ты от ответственности прячешься, то иди на фуй! – продолжал бушевать главком. И неожиданно уже обычным тоном спросил: – А ты ответственности не боишься?
– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант!
– Тогда приступай к исполнению обязанностей начальника штаба! – приказал Волынец. – И запомни мою позицию: мы выполняем приказы только министра обороны! Если от Ельцина или Хасбулатова[18] придут какие-либо запросы – будем отвечать, а приказы и указания – игнорировать!
– А… А какие могут быть приказы, товарищ генерал-лейтенант? – спросил Балаганский.
Главком выругался.
– Да какие угодно! Например, снять с боевых дежурств личный состав и с пистолетами направить штурмовать Кремль или защищать Белый дом… А может – запустить ракету в противную сторону! А может… Короче, мы выполняем приказы только министра!
– Так точно!
– И имей в виду, что когда в стране такой политический раздрай, то это самый удобный момент для вражеского нападения! Надо обеспечить повышенную боеготовность ракетных войск!
– Задача понятна, товарищ генерал-лейтенант!
– Ну, тогда иди работай. – Тон генерала смягчился. – Виктор Дмитриевич очень хорошо о тебе отзывался и рекомендовал использовать на должностях с большим объемом работы… И действительно, ты меня ни разу не подвел. Поможешь разрулить эту ситуацию – пойдешь учиться в Академию Генерального штаба!
Обстановка в Москве накалялась. На улицу выходили сторонники пртивоборствующих сил, вспыхивали массовые драки, милиция разгоняла шествия и задерживала зачинщиков… То тут, то там вспыхивали перестрелки. Сторонники Верховного Совета пытались захватить телецентр «Останкино», но штурм не удался, у стен Белого дома построили баррикады, в Москву начали стягиваться войсковые и милицейские подразделения из других городов. Сотрудники штаба были переведены на казарменный режим. Хотя самих казарм в штабе, естественно, не было. Но режим был. Вот и пришлось две недели ночевать по кабинетам. Георгию ещё повезло: в его распоряжении оказалась отдельная комната и короткий, но мягкий диван, а некоторые офицеры спали на составленных в ряд стульях и рабочих столах.
Впрочем, в штабе РВСН по сравнению со штабами других войск было относительно спокойно: кроме отчетов и бумаг, исполнение которых как бы заверяло запрашивающих в лояльности ракетчиков, от них не требовалось конкретных действий. Видимо, ни одна из сторон, считавших, что именно она руководит государством, всё же не решалась взять на себя руководство «ядерным щитом» России. К тому же РВСН – не те войска, с помощью которых можно решать внутриполитические проблемы. И все же нервное напряжение было таким, что у Волынца случился гипертонический криз и его отвезли в госпиталь. Заместители грамотно уклонялись от решения вопросов, дожидаясь прояснения ситуации и переводя стрелки на исполняющего обязанности начальника штаба. Балаганский чувствовал себя так, будто остался единственным держащим небо атлантом.
Георгий уже почти уснул, как в кабинете загудел телефон ВЧ-связи. Вскочив, он босиком пробежал к аппарату и схватил трубку.
– Слушаю, Балаганский!
– Как обстановка? – раздался в трубке голос Волынца.
– Без изменений, товарищ генерал-лейтенант! Подразделения в повышенной готовности, с личным составом ведется разъяснительная работа, охрана штаба осуществляется в усиленном варианте, звонков и распоряжений от Ельцина и Хасбулатова не поступало!
Волынец хмыкнул.
– И что же ты разъясняешь личному составу?
– Не я, Василий Владимирович, замполиты… Они научены…
– Ну, ладно, – Волынец отключился.
«Переживает, – подумал Балаганский, положив трубку на рычаги. – Хотя знает: о любом мало-мальски значимом событии ему тут же сообщу. А все равно звонит… Интересно, а Инесса за меня волнуется?»
Он включил свет, взялся за обычный телефон, набрал выход в город и домашний номер. Слушая гудки, представил, как Инесса, голая, вскакивает с кровати, спросонья пытается наощупь найти в темноте трезвонящий аппарат, ударяется о кресло (у нее вечно синяки то тут, то там), но, не обращая внимания на ушиб, торопится ответить… Но никто не отвечал!
Балаганский бросил взгляд на настенные часы. «Второй час… Зря, наверное, звоню, – проскочила быстрая мысль. – Девочка набегалась за день, устала, а тут ее поднимают среди ночи… И что я ей скажу?»
Но длинные гудки продолжали идти, а трубку никто не снимал. И каждый безответный гудок будил в душе любящего мужа холодного, аналитически мыслящего штабиста. Наконец, он проснулся окончательно. «А от чего, собственно, она устала? От магазинов, кафе, салонов красоты да подруг-бездельниц? Может, если бы работала, так и не шлялась бы по ночам…»
Подождав ещё полминуты, он положил трубку, вернулся в комнату отдыха, раздвинув пластины жалюзи, выглянул во двор. Парный патруль, вооруженный автоматами, как и положено, обходил территорию – в любой момент можно было ожидать нападения разъяренной толпы. Балаганский лег на короткий диван и закрыл глаза. В душе любящий муж спорил с аналитиком. «В конце концов, номер знает, могла бы и сама позвонить за целый день! Наверное, от работы меня отрывать стесняется… Да не такая уж она стеснительная!»
