Стратегия. Гоблин - Денисов Вадим Владимирович
А вот какие сообщества могут жить на западе? Они наведаются сюда? Поэтому и нужен здесь небольшой гарнизон станции слежения, способный не только выполнять задачи по наблюдению, но и обороняться.
Мы проложили кабели, распаковали привезенный сталкерами небольшой генератор «HONDA», подключили трансивер, а рядом с ним – ноутбук, взятый для обеспечения пакетной и прочей цифровой связи. Под вышкой я устроил себе временное гнездо. Закрыл дырявую площадку над головой пленкой, ее, как и скотч, берут с собой все, очень хорошие материалы, на все случаи жизни. Подумал, что если поставить ветровые экраны, то получится даже уютно. Но сейчас времени для создания уюта не было, нужна связь с Фортом, там уже заждались, нервничают.
Наконец я полностью приготовился, безжалостно выгнал любопытствующих сталкеров на землю и приступил к работе.
Щелк! Короткий прогрев аппаратуры, пробуем… Медленно закрутилось под указательным пальцем большое рифленое колесо черного трансивера, туда-сюда, туда-сюда, и пока еще почти чистая от радиоволн стратосфера Платформы-5 тихо пела в ответ. Но вот шипение прервалось, и над крышей пополз слегка гудящий монотонный звук, похожий то ли на стон, то ли на вой, прерывистый, порой пропадающий. У меня по коже побежали мурашки – каждый раз волнуюсь, начиная слушать эфир в новом месте!
Жиденько на этой планете с радиоволнами, очень даже скудно. Настоящего «pile up», то есть столпотворения в эфире, я тут, похоже, до самой пенсии не застану. Хотя все селективные кластеры и имеют базовые станции, услышать их удается редко, никто не хочет просто так тратить драгоценную электроэнергию. Радисты общин ведут передачи на мощностях, достаточных для обеспечения внутренних нужд анклава. А вещательные музыкальные и информационные каналы имеются только в Замке Россия и в Шанхае. В общем – вокруг раскинулись свободные от рукотворных электромагнитных волн просторы планеты.
Отстройка шла нормально. Я регулярно отрывался от аппарата, корректировал высоту и углы антенн, искал комфорт. Многое определяет не мощность, а так называемый «лепесток раскрыва» антенны, воображаемый конус лучшей передачи сигнала. Кроме того, в разное время дня и разное время года – разное прохождение сигнала. Еще и от местности зависит, от аномалий поверхности. Напряженность магнитного поля, ионосфера и прочее… Сказывается и опытность самого оператора, но уж за это могу быть спокоен, работает ас!
Изредка отхлебывая из термокружки с пластиковой крышкой свежий чай и поглядывая на черный провал открытого люка, я размеренно произносил мой старый земной позывной: «Uniform-Alpha-Zero-Bravo-Tango». Вскоре на четверочку откликнулся Берлин, я продолжал в режиме точной настройки подкручивать колесо.
И докрутился, на свою мирную радистскую голову. Следующее сообщение смешало все наши планы.
– Давайте прикинем, где они находятся и куда могут добраться, – предложил Шамиль, раскладывая на капоте джипа большую карту с многочисленными пометками и кодовыми обозначениями.
Группу потеряшек, которых здесь чаще называют пятнашками, Благова на пути к Форту засекла с воздуха. На такой случай существует инструкция, согласно которой летчица и действовала. Заметив движение, Эльза облетела отчаянно машущих самолету людей на малой высоте и точно сбросила вымпел. Надписи на таких вымпелах выполнены на трех языках: на русском, английском и испанском. Текст короткий, бесхитростный, но категоричный: «Вас заметил самолет Русского Союза. Оставайтесь на месте и ждите спасателей. Если есть возможность, разожгите большой и дымный костер».
Поддернув левый рукав, Бикмеев глянул на циферблат своей «Омеги».
– Значит, они примерно здесь?
Я наклонился к карте, присмотрелся и кивнул.
– Лишь бы послушались и остались на месте, – заметил Костя.
– Гражданские… Такие запросто начудить могут, – низким баском возразил ему Якуб Шарданов, молодой кабардинец, не так давно перешедший в сталкеры из нукеров Сотникова. – Сколько уже было таких случаев! Найдется самодур, и не послушаются.
– Могут, – тихо согласился Монгол, делая отметку. – Ручеек, к примеру, увидят и пойдут вдоль него с понижением рельефа.
– Умные все стали… – поддакнул Костя.
– В принципе, от грунтовки недалеко. – Вытащив из планшета циркуль, командир сталкеров начал прикидывать расстояния. – Сейчас шестнадцать часов, думаю, что как можно ближе к ним мы подберемся часа за три, так? А лучше бы побыстрей.
Сталкеры молча кивнули.
– Так. Светового дня останется всего пара часов, сейчас темнеет быстро, должны успеть, – несколько неуверенно предположил Шамиль, осторожно сложив циркуль и почесав голову тупым концом прибора.
– На ночь их оставлять там никак нельзя, места совсем дикие. – Костя почему-то произнес слово «дикие» на волжский манер, с ударением на последнем слоге.
– Особенно если в группе есть женщины и дети. – Шам посмотрел на меня.
– Две женщины, три ребенка, – уточнил я итоги радиообмена.
– Во-от… Короче, надо ехать полным ходом.
Настало время заволноваться и мне!
– Э! Ребята, подождите! А что, в Форт-Россе никого нету? Оттуда же ближе!
– Группа Кастета на юге, в Речниках, мужики на рыбалке, некому там сейчас искать, форт надолго никто не бросит, – покачал головой командир группы. – Ты, Юра, свяжись с базой, пусть готовят медицину, затем выдвинутся вот сюда, время сообщим дополнительно. И ждут. Сдадим потеряшек – и назад.
– Стоп-стоп! Это что же, ты хочешь сказать, что я тут один выживать буду? – затравленно воскликнул я.
Оставаться у страшноватого бетонного склепа в гордом одиночестве, да еще и в ночь, мне категорически не хотелось.
Парни переглянулись.
– Начинается… Да мы к утру вернемся, не очкуй! – попытался успокоить меня Бикмеев, знающий о моей фобии. – Чего тут может произойти страшного? У тебя автомат при себе, вон какой крутой милитарист. Заберись в гараж.
– Не готов еще гараж, – перебил командира Костя.
Ну, вот просто зашибись теперь стало!
– Да? Жаль. Не вопрос, тогда лезь на башню и сиди себе там, мы тебе палатку оставим и спальник, – попытался меня успокоить Шамиль. – Пролет проволокой замотаешь, и ни один зверь не заберется. В конце концов, у тебя есть радио, маркони! Выше нос!
– Радио – оно конечно, – буркнул я грустно. – Только радости от этого что-то не чувствую.
– Юр, ну ты же понимаешь, это потеряшки, – пожал плечами командир группы, показывая, что по-другому поступить не может.
Потеряшки – высший приоритет в спасательных операциях, давно принятый в анклаве. Людей, только что перемещенных на другую планету, да еще и оказавшихся вдали от населенки, в беде оставлять нельзя. С ума могут сойти, бывало.
– Понимаю, – сказал я. – Езжайте, как-нибудь продержусь.
«Зверь не заберется… Да хорошему зверюге эти проволочки на два укуса!» – невесело подумал я, глядя вслед удаляющейся машине друзей.
Ну вот, уже потрясывать начало.
Все дело в моей фобии, проявляющейся, когда я в подобных условиях остаюсь в одиночестве. Называется она хилофобией, сиречь боязнью леса. Редкая штука, но именно мне с этой заразой и повезло, в тройных кавычках, – обладаю, будь она неладна. «Волков бояться – в лес не ходить» – моя любимая поговорка, к вашему сведению. Потому что для меня даже короткая прогулка в лес превращается в настоящее испытание на прочность. Хилофобы боятся не столько леса, как такового, сколько всего того, что может таиться в его зарослях: лесных хищников, маньяков, грабителей-убийц, злых духов и даже фантастических монстров, то есть всех, кто может скрываться в лесу с очень нехорошими целями… Стоит мне только попасть в такую среду, как я тут же представляю себе диких животных или серийных маньяков, прячущихся за каждым деревцем.
Прогрессирующая болезнь способна вызывать страх у хилофоба, который находится даже в небольшом лесопосадке. А у меня какая, прогрессирующая? Что за сволочизм!
