Последняя звезда - Янси Рик

Бойню он устроил именно в этой пещере. Лжесвященник либо взорвал здесь осколочно-фугасный снаряд, либо потрошил свои жертвы одну за другой. Возле стены мы нашли спальный мешок, стопку книг (включая потрепанную Библию), керосиновую лампу, мешок с туалетными принадлежностями и четки.

– Из всех пещер он выбрал именно эту, – выдыхает Зомби. – Проклятый псих.

– Он не псих, Зомби, – говорю я. – Он больной. Его еще до рождения инфицировали. Об этом лучше так думать.

Зомби медленно кивает:

– Ты права. Так лучше.

Мы обработали и перевязали рану пилота Боба, ввели ему антибиотики с лошадиной дозой морфина и оставили с Кэсси и детьми в одной из пещер. Сегодня Боб уже не сможет никуда полететь. Дотянул до пещер на пределе своих возможностей, но я сидела рядом и держала его в спокойном сосредоточенном состоянии. Его балласт и якорь.

Мы с Зомби возвращаемся по узким переходам на поверхность. Он бредет, опираясь на мое плечо, неловко переставляет раненую ногу и с каждым шагом морщится. Я мысленно делаю заметку – не забыть осмотреть рану перед уходом. Пулю лучше извлечь, но боюсь, что эта операция принесет больше вреда, чем пользы. У нас есть антибиотики, но риск заражения все равно велик, а если задеть артерию, то вообще катастрофа.

– Вниз ведут всего два прохода, – говорит Зомби. – Это нам на руку. Заблокируем один, и пост придется выставить только у одного.

– Правильно.

– Как по-твоему, мы достаточно далеко от Эрбаны?

– Достаточно далеко для чего?

– Для того, чтобы не испариться.

Зомби улыбается, и его зубы при свете фонаря блестят необычно ярко.

– Не знаю, – отвечаю.

– Знаешь, чего я боюсь, Рингер? Ты вроде знаешь больше любого из нас, но, когда возникает какой-нибудь насущный вопрос – например, уничтожат нас через пару дней или нет, – ты никогда не даешь ответа.

Тропа становится круче. Ему надо отдохнуть. Я не уверена, известно ли ему, что я могу через руку считывать его чувства. Понятия не имею, испугает это его или, наоборот, успокоит. Может, и то и другое.

– Тормози, Зомби. – Прикидываюсь, будто должна отдышаться. – Давай минутку передохнем.

Прислоняюсь спиной к стене. Сначала он изображает крутость и стоит, но через минуту или две сдается и со стоном опускается на пол. С тех пор как мы познакомились, боль была постоянной спутницей Зомби. А источником этой боли чаще всего оказывалась я.

– Болит? – спрашивает он.

– Что?

Показывает на мой нос:

– Салливан сказала, что здорово тебе врезала.

– Так и было.

– А нос даже не распух. И фингалов нет.

Я отворачиваюсь:

– Спасибо Вошу.

– Надеюсь, ты поблагодаришь его от нас всех.

Киваю. Встряхиваю голову. Снова киваю.

Зомби понимает, что ступил на опасную территорию, и быстро переходит на более безопасную:

– И не болит? Совсем?

Я смотрю ему в глаза:

– Нет, Зомби. Совсем не болит.

Я сажусь на корточки и ставлю фонарь на пол. Между нами расстояние меньше фута, а кажется, что целая миля.

– Ты заметил, что кто-то устроил снаружи душ? – спрашиваю я. – Надо будет помыться перед уходом.

Лицо у меня в засохшей крови, в волосах грязь, и все открытые участки тела измазаны сырой землей. С момента, как Зомби меня «похоронил», прошла целая вечность. Я все еще вижу застывшие от изумления и ужаса лица двух рекрутов в тот миг, когда я выскочила из могилы. У Салливан было такое же лицо, когда она протаранила лбом мой нос. Я стала звездой кошмаров.

Поэтому хочу отмыться. Хочу снова почувствовать себя человеком.

– А то, что вода холодная, это все равно? – интересуется Зомби.

– Я не почувствую.

Он кивает, будто все понимает.

– Я должен пойти с тобой. Не в душ. Ха-ха. Вместо Кэсси. Извини, Рингер. – Притворяется, что разглядывает острые каменные наросты над нашими головами. Дракон приоткрыл пасть и окаменел. – Каким он был? Тот парень. Ну, ты поняла.

Я поняла.

– Сильный. Смешной. Забавный. Умный. Любил поболтать. И любил бейсбол.

– А ты?

– Я не разбираюсь в бейсболе.

– А я не об этом, сама же знаешь.

– Это уже не важно, – говорю. – Он умер.

– Все равно важно.

– Об этом тебе лучше бы у него спросить.

– Не могу. Он умер. Вот я тебя и спрашиваю.

– Чего ты от меня хочешь, Зомби? Серьезно, чего? Он был добр ко мне…

– Он тебе врал.

– Только по мелочи. Про важные вещи не врал.

– Он отдал тебя Вошу.

– Он отдал за меня жизнь.

– Он убил Чашку.

– Все, Зомби. Хватит. – Я встаю. – Не надо было тебе говорить.

– А почему рассказала?

«Потому что ты – моя свободная от всякого дерьма зона».

Но я ему в этом не признаюсь.

«Потому что ты тот, ради кого я вернулась с пустоши».

Нет, этого тоже не скажу. И другого:

«Потому что ты единственный, кому я еще доверяю».

Вместо этого отвечаю:

– Ты меня подловил в минуту слабости.

– Ладно, – улыбается Бен Пэриш. На эту его улыбку даже смотреть больно. – Если тебе когда-нибудь потребуется эгоистичный хрен, то я к твоим услугам. – Он выжидает пару секунд и добавляет: – Да ладно, Рингер. Давай, улыбнись. Эта шутка срабатывает на стольких уровнях, что даже не смешно.

– Ты прав, это не смешно.

58

Быстро раздеваюсь возле душа. Контейнер наверху пуст, и я наполняю его водой из бочки, что стоит у туристического центра. Бочка весит, наверное, больше ста фунтов, но я без труда поднимаю ее на плечо, будто она не тяжелее Наггетса.

Я знаю, что вода холодная, но, как уже говорила Зомби, меня защищает дар Воша. Не чувствую ничего, кроме влаги. Вода смывает кровь и грязь.

Провожу рукой по животу.

«Он отдал за меня жизнь».

Мальчик в дверях, освещенный погребальным костром, вырезает у себя на плече три буквы.

Дотрагиваюсь до своего. Кожа гладкая. Двенадцатая система исправила повреждения через несколько минут после того, как я их себе нанесла. Я постоянно восстанавливаюсь. Я похожа на воду, которая льется на меня из душа. Я – вода. Я – жизнь. Форма может измениться, но материя остается неизменной. Сбей меня с ног – я снова встану. Vincit qui patitur.

Закрываю глаза и вижу его глаза. Колючие, ярко-голубые глаза пронзают душу насквозь.

«Ты создал меня, и теперь твое творение возвращается за тобой. Я вернусь, как дождь на иссохшую землю».

Вода уносит кровь и грязь.

59

Кэсси

Надо кое-что обмозговать. Есть чудная правда о мире, который создают иные.

Мой братик забыл алфавит, но умеет изготавливать бомбы.

Год назад это были мелки, книжки-раскраски, цветная бумага для вырезания и клей Элмера. А теперь – взрыватели и детонаторы, провода и минный порох.

Кто захочет читать книжки, если можно что-нибудь повзрывать?

Рядом со мной сидит Меган и наблюдает за Сэмом, как и за всем остальным – молча. Она крепко прижимает к груди мишку. Мишка – еще один молчаливый свидетель эволюции Сэмюэла Салливана.

Сэм работает с Рингер, они стоят бок о бок на коленях. Сборочная линия из двух человек. Я думаю, что в лагере они прошли один и тот же курс по изготовлению самодельных взрывных устройств. Влажные волосы Рингер блестят, как змеиная шкура. Кожа цвета слоновой кости отражает свет фонаря. Два часа назад я врезала ей лбом в нос, сломала его, но он даже не распух, как будто ничего и не было. А вот мой нос будет кривым до скончания дней. Жизнь несправедлива.

– Как ты попала в вертолет? – Я уже вся извелась, до того мне хочется услышать ответ на этот вопрос.

– Так же, как и ты, – отвечает Рингер. – Прыгнула.

– По плану прыгать должна была я.

– Ты и прыгнула. Ты же на ногтях повисла. Вряд ли у меня был выбор.

Другими словами: «Я спасла твою бесполезную, конопатую, кривоносую задницу. Чем ты недовольна?»

Правда, у меня на заднице нет носа. Пора прекращать вкладывать мысли в чужие головы.