Валерий Рощин - Секретный модуль
Внезапно периферийным зрением улавливаю движение. Точно – из-под стола торчит чья-то нога. Бросаюсь к лежащему человеку, на ходу гадая: Маринин или Реброва? Оба одеты в черные прорезиненные костюмы, но судя по размеру…
Да, это Володька. Он лежит лицом вниз, согнув в колене и поджав под себя вторую ногу. Левая рука напряжена – кулак сжимает смятые бумажные листы, правая брошена вдоль тела.
– Володя, – присаживаюсь рядом, осторожно поворачиваю на бок, – ты слышишь меня?
Старлей слабо стонет и открывает глаза.
– Что с тобой?
– Ножом ударили. Сзади.
– Куда?
– В правую лопатку. Боль ужасная…
Оглядываюсь по сторонам.
– Где Реброва?
– Не знаю. Ко мне подошли сзади – я даже не услышал, зажали рот и всадили в спину лезвие. Обожгло аж до самых пяток…
– Мужчина, женщина?
– Вроде женщина. Я не готов был, командир. Не ожидал такого, иначе бы…
Интересный поворот. И кто же это был? Вера Александровна? Или объявилась госпожа Панина?… Кто бы это ни был – он только что ушел через шлюз. Но снаружи дежурят местные пловцы-охранники. Стоп! Охранники, равно как и мы, считают Панину с Ребровой сотрудницами секретного модуля. Поэтому не факт, что нападавшего задержали…
Успокаиваю парня:
– Никто такого не ожидал. Ладно, помолчи, брат, и побереги силы – нам еще предстоит восхождение до платформы.
Помогаю напарнику встать – он еле держится на ногах. Осторожно веду к выходу. Правая рука болтается бесчувственной плетью – наверное, ножом серьезно повреждены связки или нерв. Он морщится, но терпит и шагает сам. Я вижу, насколько старлею плохо, как боль выворачивает наизнанку душу и тело. Если за ним и числились на этом свете какие-то грешки, то сегодня он искупил их сполна.
По пути лихорадочно соображаю, как лучше поступить: попытаться исправить связь и в случае успеха доложить Горчакову о происшествии или же сразу запросить помощи у пловцов-охранников…
Доковыляв до овального стола, усаживаю Маринина на прикрученный к полу стул.
Из жилого модуля снова выглядывает Скобцева:
– Евгений, мы готовы! Но одной мне Соменкову не вывести.
Что ж, решено.
– Вам придется немного подождать, Мария.
– А ты куда?
– За пловцами. Ждите здесь…
* * *
Дыхательный аппарат для кратковременного выхода мне не нужен. Я легко проведу без воздуха три минуты, а в статичном состоянии выдержу и дольше.
На ходу застегиваю «молнию» гидрокомбинезона, расправляю шейный обтюратор. В шлюзовом модуле цепляю на ноги ласты, надеваю маску, хватаю фонарь и прыгаю в люк…
Первого пловца нахожу сразу. Вывалившись из шлюзового люка, упираюсь ногами во что-то бугристое и твердое. Странно, дно под «Ангаром» ровное, илистое. В недоумении смотрю вниз.
А снизу, растопырив руки, поднимается потревоженное мной тело. Пловец-охранник мертв – рассеченное ножом горло все еще окрашивает воду в розовый цвет.
«Вот, стерва! – рыскаю фонарем по мраку в поисках второго парня. – Кто бы ты ни была, но ты конченная стерва!..»
Здесь же – под люком – лежит блестящий герметичный контейнер с документацией. Мне он пока не интересен.
Второго пловца удается отыскать метрах в пяти-шести по струйке воздушных пузырьков, исходящих из поврежденного акваланга. Парень лежит, уткнувшись лицом в ил, и не подает признаков жизни. Подхватив, тащу его к шлюзу. Мало ли – вдруг жив?…
Откачать бедолагу не получается – несколько минут реанимационных мероприятий на полу шлюза положительного результата не дают. К тому же, расстегнув его костюм, я обнаруживаю ножевое ранение груди.
Вновь прыгаю в воду. Возле выхода из рабочего модуля дежурит вторая пара ребят, и я намерен привлечь их к подъему раненых на платформу…
* * *
Однако, все гораздо серьезнее, чем я думал. Эта сучка, работавшая в секретном модуле «Ангара», оказалась весьма подготовленным бойцом. Нужно возвращаться. Профессионал должен тонко чувствовать грань, где кончается экстрим и начинается нирвана. Решаю идти через люк рабочего модуля – так ближе.
Итак, нас здесь четверо. Соменкова ничего не соображает и похожа на резиновую куклу; Маринин слаб и практически лишился правой руки; Скобцева держится молодцом, но по всему видно: дается ей это нелегко.
И все же надо подниматься самостоятельно. Я рассчитывал на помощь второй пары пловцов-охранников, прикрывавших люк рабочего модуля, но… каждый из них получил по две пули из старенького «СПП-1». Я нашел их прямо под люком. Обоих. Пистолет с пустыми стволами лежал там же.
Сдергиваю с лица маску, отцепляю ласты. Сейчас попробую наладить связь и доложить шефу о последних событиях. А заодно потребую выслать навстречу пару моих ребят. И поведу компанию на выход. Пора, в конце концов, отсюда сматываться…
Часть четвертая. Погоня
Пролог
Город Геркулес, Калифорния, США. Начало 90-х годов
Много лет назад в одном из ресторанчиков Нью-Йорка произошла знаменательная встреча Александра Успенского с агентом ЦРУ. Клифф был солидным, неулыбчивым и немногословным человеком. Без долгих церемоний он ознакомил российского ученого-химика с фотографиями развалин его бывшей лаборатории под Моршанском, с газетной статьей о самоубийстве заместителя и лучшего друга. После чего предложил возглавить уникальную секретную лабораторию в Штатах.
Успенский, ставший к тому времени Алексом Клойзнером, обдумывал предложение ровно три дня. Затем последовал звонок Саше Гольдштейну, и закрутилось… Короткие сборы, аэропорт, перелет на тихоокеанское побережье в Калифорнию, знакомство с городком в живописном месте в округе Контра-Коста.
Клифф не обманул: новое место жительства пришлось Алексу и Марго по вкусу: мягкий субтропический климат, уютный обустроенный городок, полмили до залива Сан-Пабло и час езды на автомобиле до Сан-Франциско. На одной из недавно разбитых улочек их поджидал обставленный мебелью двухэтажный дом с гаражом, изумрудной лужайкой и роскошным бассейном на заднем дворе. Кругом пальмы, солнце, чистота и удивительно приветливые люди.
После убогой тамбовской серости отцу с дочерью показалось, будто они случайно попали в сказку, в необыкновенный теплый сон, который вот-вот закончится…
* * *
Как и обещал Клифф, через пару домов проживал знаменитый психотерапевт. Тот посетил русскую семью на второй день после переезда, осмотрел девочку и согласился окончательно ее вылечить. Отличная школа располагалась в соседнем квартале, а секретная лаборатория – в трех километрах, на охраняемой территории огромного нефтехимического комбината.
Жизнь на новом месте налаживалась стремительно. Через несколько недель уже ничто не напоминало о причинах вынужденного переселения: Марго успешно училась под пристальным наблюдением соседа-профессора, заводила новых подружек, гоняла по лужайкам на розовом велосипеде, а ее отец, стосковавшись по любимому делу, с головой окунулся в работу…
Счастливая безмятежность длилась несколько лет – именно столько времени потребовалось российскому ученому на воспроизводство субстанции, из которой синтезировалось конечное газообразное вещество, аналогичное полученному в скромной лаборатории под Моршанском. И с этого момента у химиков начались проблемы.
Причины неудач не знал никто: или формула субстанции содержала неточность, или была нарушена технология заключительного процесса, только важнейший элемент психофизического оружия не работал. Газ, должный по замыслу служить сильнейшим катализатором и подготавливать мозг для дальнейшего воздействия, роль свою исполнял слабо, а зачастую не исполнял вообще.
Американские коллеги терялись в догадках:
– В лаборатории не соблюдаются условия?
– Или для опытов взяты не те животные?
– А может быть, все дело в оборудовании?…
– Нет, – сокрушенно вздыхал Клойзнер, – исходные компоненты и оборудование схожи, породы подопытных животных совпадают, а условия воссозданы идеально.
– Тогда в чем же дело?
– Надо поразмыслить…
* * *
Клойзнер продолжал усердно работать и делать вид, будто ищет причину неудач. На самом же деле причина для него была очевидна: побывав в объятиях клинической смерти, мозг лишился части важнейшей информации. Это до несчастного ученого дошло еще в палате Тамбовской областной больницы, когда он вдруг понял, что не в состоянии воспроизвести в уме особенности препаративной химии гидридов.
Позже память начала преподносить сюрприз за сюрпризом. Он не мог вспомнить многих событий из своей юности, путался в последовательности химических элементов, а самое главное, напрочь позабыл внешность матери, умершей не так давно – в конце восьмидесятых.
