Михаил Серегин - Танец гюрзы (Сборник)
Какая-то губительная нерешительность промелькнула на властном лице Маркова, а твердая сардоническая складка губ дрогнула и распустилась в какой-то жалкой, кривой полуулыбке. Он качнулся вперед и, чувствуя на себе чей-то буравящий взгляд, негромко произнес, уже не смотря на Свиридова, но таким тоном, что Владимир понял, кому были адресованы эти короткие смятые слова:
– Ну что… может, ты…
– Э, щаз тряхну стариной, – вдруг прогрохотал отец Велимир, которого никто ни о чем не просил. И, поставив на пол недопитую стопятидесятиграммовую бутылочку виски, двинулся к стойке тира.
Марков задохнулся от неожиданности и открыл было рот, чтобы возразить пресвятому отцу, но в этот момент Свиридов громко проговорил:
– Ну что, Афанасий Сергеевич… помнится, ты не только кадилом махать горазд! Как-то раз на охоте мы с тобой неплохо уложили кабана…
– Это в-верно, – проговорил Фокин и, отодвинув попавшуюся на пути к тиру девицу со словами: «Уйди, старушка, я в печали…» – взял в руки пистолет.
Марков недоверчиво посмотрел, как пляшет в руках подвыпившего святоши ствол, и выговорил:
– Ну смотри у меня, Афоня… промажешь, буду жаловаться в епархию. Сана лишат к чертовой матери.
– Не говори под руку, Валерий Леонидыч… отлучу от церкви! – пробормотал Фокин и, вытянув вперед руки с зажатым в них пистолетом, внезапно застыл как влитой. Дрожание рук куда-то исчезло, уступив место сосредоточенной, упругой окаменелости, за которой угадывалось напряжение натренированного, опытного стрелка.
Стрелявший перед ним Януарий Николаевич пристально посмотрел на Афанасия и отвернулся…
Бах! бах! бах! бах! бах! бах! – шесть выстрелов, следующих один за другим, почти без временного интервала, так что в ушах особо подвыпивших или же попросту непривычных к стрельбе гостей они слились в один непрерывный лающий грохот.
Свиридов, прищурившись, посмотрел на мишень, и по его губам скользнула одобрительная кривая усмешка:
– Артист…
Фокин опустил пистолет и, тяжело привалившись боком к стойке, проговорил:
– Ну-ка… подгоните сюда мишень, чтобы и я мог поглядеть. …Мишень оказалась аккуратно прострелена в шести местах таким образом, что дырочки от пробоев образовывали крест.
– Э, святотатствуешь, отец Велимир? – довольно ухмыльнулся Китобой. – Не ожидал от тебя такого.
– Такого святотатства… или такой стрельбы? – вклинился Базилио, отцепляясь от уха Алисы.
Кирилл Глебович Маркелов посмотрел на то, что сделал последний стрелок, и повернулся к Афанасию, который как ни в чем не бывало допивал из бутылочки виски.
– Н-да-а-а… это впечатляет, – резюмировал он свои впечатления. – Ваша взяла, Валерий Леонидович. Мы проиграли честно. Ай да святой отец! Чему же это вас в семинариях только учат?
– Звиняйте дядьку, коли что не так, – отозвался тот. – Я сегодня немного не в форме… наверно, съел чего-то не того…
Свиридов беззвучно хохотал за его спиной…
* * *
– Ниче бассейн, а? Шесть метров глубиной, по олимпийским стандартам. Вот так. Впрочем, господа, все, что я показал, – это так… ерунда. Теперь, как говорится, о главном, – сдержанно проговорил Марков. – У меня имеется одна ну совершенно эксклюзивная достопримечательность. Как говорится, секрет фирмы.
Они сидели на берегу бассейна вокруг заранее накрытых столиков пляжного типа, тем не менее заставленных всеми мыслимыми роскошествами продуктово-питьевого фронта. Они – это несколько руководителей дочерних марковских фирм, Маркелов, Януарий Николаевич и несколько девушек из агентства, которыми хвастался Валерий Леонидович еще в телефонном разговоре со Свиридовым.
Китобой сидел с фактически голой девицей на коленях и разглагольствовал, время от времени поглядывая в сторону бассейна, на ровной бирюзовой глади которого качался огромный надувной понтон, на котором вповалку лежали Свиридов, Фокин, один из работников головного офиса концерна Маркова и с ними четыре девушки в ярких купальниках.
Компания пила пиво и хохотала.
На противоположном бортике бассейна в цветных шезлонгах развалились Базилио и Алиса. Они забавлялись еще непринужденнее и изобретательнее, чем компания на понтоне: взяв по бутылке открытого шампанского, они зажимали пальцем горлышко и, встряхнув бутылку, направляли струи пенистого напитка в хохочущие физиономии друг друга.
Периодически Базилио срывался со своего лежбища и, подскакивая к девушке, начинал облизывать сладкую липкую жидкость с ее тела. Она смеялась и отталкивала его. Один из толчков привел к тому, что Базиль упал в бассейн и был тут же выловлен компанией на надувном понтоне. Он хотел было вырваться, но его не пускали; тогда он попытался применить силу, но одним коротким неуловимым движениям Свиридов завернул ему руку за спину и ткнул носом в упругую красную резину понтона, а Фокин схватил за ноги и легко, как выловленную из реки рыбу, поднял вверх и швырнул обратно в воду. …Владимир и Алиса наглядно демонстрировали, как весело и хорошо им в доме Китобоя. Причем демонстрировали друг другу.
– Умеют ваши люди отдыхать, Валерий Леонидович, – одобрительно проговорил толстый нижегородский бизнесмен. – Это не всем дано. Так что вы хотели показать нам? А может быть, пора перейти к делам?
– Нет-нет, о делах завтра. После обеда. Куда спешить, Кирилл Глебович? Дело важное, обстоятельное, и гнать ну совершенно ни к чему.
– Это верно, – согласился тот. – Разрешите нескромный вопрос…
– Это смотря какой.
– Что это за священник такой, который стреляет, как дай бог стрелять любому спецназовцу?
Китобой широко и неестественно улыбнулся:
– А-а-а, отец Велимир? Это, можно сказать, особый священник. Откровенно говоря, я… не особо наслышан о том, чем он занимался раньше, но мне известно, что священником он – ну без году неделя. Да и то его все время собираются лишить сана.
– Алкоголизм – страшное социальное зло, – понимающе кивнул Маркелов и переглянулся с Януарием Николаевичем. – Ну да ладно… так что вы хотели нам показать?
– Одну минуту. – Маркелов буквально стряхнул со своих коленей девицу из модельного агентства и, подойдя к краю бассейна, крикнул:
– Эй, кто хочет посмотреть чудо архитектуры эпохи застоя?
– Эпохи отстоя, – пробурчал Фокин, который к тому времени успел выпить три литра пива и обшарить все укромные места двух лежащих по бокам дам. Те слабо попискивали, но не сопротивлялись. – Ну что он там еще придумал? Пойдем глянем одним глазком, а, Володь?
Тот покосился на Алису, уже не пытающуюся уклоняться от назойливых объятий изрядно подвыпившего Базилио, и проговорил:
– У Валеры всегда интересные идеи. По крайней мере, устройство этого чуда архитектуры может оказаться куда непредсказуемее, чем анатомическое строение Лены и Светы, между которыми ты изволишь возлежать.
* * *
Китобой открыл тяжелую металлическую дверь, ключи от которой ему заботливо преподнес один из охранников виллы. За дверью оказалась металлическая лестница, по всей видимости винтовая. На присутствующих повеяло сырой прохладой, характерной только для подвальных помещений.
– Идем за мной, – проговорил Китобой. – Только накиньте халаты… тут холодновато.
Лестница осветилась мягким молочно-белым светом люминесцентных ламп, и процессия начала медленно спускаться.
Лестница оказалась в самом деле винтовой, и притом довольно крутой. Последнее обстоятельство вызвало определенные проблемы у Базиля, потому как если – по причине алкогольного опьянения – лежал он на шезлонге еще довольно удачно, то процесс передвижения давался ему куда с большими сбоями и пробуксовками.
Впрочем, на его счастье, кончилась лестница довольно быстро. Всего через несколько оборотов вокруг собственной оси. Хотя, как подсчитал Владимир, шедший последним, это соответствовало примерно тридцати метрам ниже уровня поверхности бассейна.
Китобой проскользнул в полуоткрытую металлическую дверь, за ним последовали заинтригованные гости, и…
Они оказались в огромном зале, своими размерами значительно превосходящем тот, в котором началось застолье. Вдоль его стен тянулись ряды плотно запертых мрачных дверей – с интервалами примерно в десять метров одна от другой. Впрочем, эти двери казались просто какими-то крысиными дырами по сравнению с колоссальными размерами всего зала, вероятно, не менее грандиозного, чем иные пещеры естественного происхождения.
Его длина составляла не менее ста пятидесяти-двухсот метров. Ширина – не менее семидесяти. Пустые серые стены вздымались вверх на высоту никак не меньше девяти– или десятиэтажного дома.
Раздались возгласы удивления. Кирилл Глебович присвистнул, даже не пытаясь скрыть восхищения.
– Это что за бункер? – наконец спросил он.
– А это я специально прикупил… Меня в свое время гноили в чем-то наподобие…
