Андрей Воронин - Комбат в западне
— Подними лохов, — сказал Борис, — пусть завалят этот тоннель плитами, там есть блоки. Надень наручники и пусть носят часа два.
Узники, сменяя друг друга, носили куски бетона, обломки известняка, сооружая стену, за которой остался лежать мертвый Сэм. Подгонять их не приходилось. Когда они увидели растерзанного охранника, то стали работать на совесть. Ведь то же могло случиться с любым из них. Кто это сделал, было не понятно, но, судя по всему, этот мужик обладал ужасной силой и сноровкой, если сумел пробраться в заминированное подземелье, которое все местные обходили стороной.
Когда была построена стена и ход в тоннель основательно завален, заключенных затолкали в клетки и каждому выдали по полбуханки хлеба. Это была приятная неожиданность для узников. А Валера, оставив Бориса, выбрался из подземелья с мобильным телефоном и стал звонить, рассказывая дрожащим голосом о тех ужасах, которые происходят в подземелье, о том, что случилось с Сэмом.
Когда он вернулся, его приятель потер руку об руку и сказал:
— А вообще-то, как во всяком дерьмовом деле, есть кое-что и хорошего.
— Чего же хорошего?
— Проигранные деньги отдавать Сэму не придется.
Кстати, я у него из кармана вытащил пятьсот баксов и пистолет подобрал. Так что тебе две и мне три.
— А почему мне две?
— Потому что я вытащил, а не ты.
Они опять услышали странный звук. Там, за только что построенной стенкой раздавался жуткий вой, скрежет, хрюканье и рычание.
— Что это? — переглядывались друг с другом охранники. — Крысы, что ли? Тут их море.
— Какие на хрен крысы! Ты слышал, чтобы крыса рычала, как трактор?
— Нет, не слышал. А если их много? "
— Ну сколько много?
— Сотня.
— Они бы не рычали в один голос.
— А может, там огромные крысы?
— Да брось ты! По восемьдесят сантиметров в холке? Где ты таких видел?
— И не дай бог увидеть!
— Да нет, это какие-то непонятки! — Валера припал ухом к стене, держа в руке автомат. — Да нет, вроде, теперь тихо.
— Нет, не тихо!
И вдруг они опять услышали рычание — глухое, утробное, с хрюкающими звуками, словно кто-то огромный пожирал мясо, рвал его на куски.
— Бля, да это же Сэма жрут! — Валера посмотрел на Бориса. Тот был бледный, как полотно, И зубы его стучали.
— Надо выбираться отсюда, — прошептал он, отходя от стены, — а то не дай бог и нас сожрут!
— Кто сожрет? Ты что, уже совсем охренел?
— Сожрут! Сожрут! Это нечистая сила, нечисть какая-то. Место здесь гиблое, гнилое, кости повсюду, черепа.
— Брось ты херню городить! Скорее всего, это собака, забралась в шахту, бегает, рычит…
— А почему не лает, если — собака? — задал в общем-то логичный вопрос Борис.
— Собака.., лаять.., говоришь?
— Да, да, собака должна лаять.
Это было единственное разумное объяснение, и в него хотелось верить. Но как собака могла нырнуть под воду или подняться по вертикальной шахте было не понятно.
— Эх, из огнемета бы туда шахнуть! — сказал Борис. — Всю эту нечисть сжечь!
— Неплохо было бы… Да нету у нас огнемета.
— У меня есть граната.
— Стену придется разобрать!
— Ладно, завтра что-нибудь придумаем. Приедут Свиридов с Бородиным, поговорим с ними. Да и сменщики наши придут. Главное, продержаться часов десять, а там все решится. Пусть у них голова болит.
— Надо было забрать Сэма оттуда, слышишь, Валера?
— Да ну его на хрен! Сейчас надо думать как свою шкуру спасать, а не за Сэма переживать. Ему уже все равно, один хрен его уже сожрали.
— Кто же его сожрал?
— Слышишь, хрюкает и рычит?
— А может, это у нас глюки?
— Какие на хрен глюки? Не курили, не ширялись, не пьяные. Какие глюки, прикинь?
— Такое бывает от долгого пребывания под землей.
— Пошел ты!
— Сам иди.
Заключенные в клетках бизнесмены тоже не спали. Их тоже сковал ужас. Но в отличие от охранников, они были защищены прутьями решеток и добраться до них было бы нелегко. А в остальном им приходилось еще хуже — из клетки никуда не убежишь, не открыв ее.
Через полчаса охранники ушли в свою комнатку и плотно закрыли дверь. Свет в камерах погасили.
Гетман сидел на холодном бетонном полу и ощущал плохо объяснимое злорадство. Страх почти исчез, он радовался тому, что один из его мучителей мертв. Он не спешил есть выданную ему половину буханки хлеба.
Да и отбитые внутренности не приняли бы пищи. Он еще не терял надежды выбраться отсюда, произошедшая сцена только прибавила ему силы.
«Раз существует вход, значит, есть и выход», — рассуждал Аркадий Гетман.
На четвереньках он полз вдоль ограды из металлических прутьев. В каменной выработке было очень темно, слабый свет пробивался только сквозь щели в досках, из которых была сколочена дверь в помещение охраны. Глаза Аркадия Петровича уже привыкли различать в почти кромешной тьме. Он вытащил ремень из брюк и принялся ковырять пряжкой бетон, в который были утоплены концы прутьев. За полчаса работы ему удалось углубиться только на несколько миллиметров. Пряжка за это время сточилась почти на столько же.
— Эй, — услышал он из соседней клетки.
Обернулся. Его сосед тоже не спал, он сидел на корточках, держась за прутья.
— Давно вы здесь? — шепотом поинтересовался Гетман.
— Не знаю, счет времени потерял. Тут вам ни дня, ни ночи. Иногда кажется, что я здесь всего неделю, а иногда — что сижу всю жизнь.
— А глубоко прутья вмурованы в бетон?
— Не знаю. Но этим лучше не заниматься. Все равно за ночь не расковыряете, а утром, если увидят, бить станут.
— Я выберусь отсюда? — убежденно зашептал Аркадий Петрович. — Выберусь во что бы то ни стало!
— Не получится. Есть только один способ.
— Какой же?
— Подписать бумаги, которые они вам предложат.
И если Чурбаков сумеет получить по ним деньги, то вас выпустят.
— Почему же вы до сих пор сидите?
— Говорят, компаньоны не отдают деньги.
— А вы подписали?
— Все. Все, что они просили — две доверенности и одну дарственную.
— Мне кажется, они обманывают, — не очень-то уверенно сказал Гетман, — когда говорят, что кого-то уже выпустили отсюда.
Сосед по клетке захихикал. И тут Гетман сообразил, что у него не все хорошо с головой — сумасшедший взгляд, безумная улыбка.
— Печать! Печать, главное, при мне! — продолжая хихикать, говорил сосед. — Они ее не забрали, — и он, вытащив из кармана футлярчик, вывинтил из него печать, подышал и поставил себе на ладонь. — Эта печать дорогого стоит, дорогого!
«Неужели и я скоро превращусь в трясущееся сумасшедшее существо, лишенное души? — подумал Гетман и глянул на сточенную пряжку от ремня. — Если ничего не делать, то так и произойдет, — тут же вынес он себе приговор. — Но что я могу сделать? Если мне предложат подписать бумаги, то наверняка они потом попадут в руки моих друзей и знакомых. Неужели они поверят, что я снимаю со счета последние деньги?»
И тут же Аркадий Петрович вспомнил, как убеждая Андрея Рублева, что поступает правильно, занулив несколько счетов.
«Я сам свил веревку, на которой меня повесят. Да, жадность фраера сгубила. Ведь если открутить сейчас с самого начала то, что со мной произошло, слепому будет понятно — Чурбаков блефовал от первого до последнего слова, а я поверил! Неужели мне жилось до этого плохо? Неужели стоило по-глупому рисковать? Никто и никогда уже не ответит на этот вопрос. Что произошло, то произошло».
Гетман ощущал, что в этих подземельях витает дух смерти. Здесь и до него люди надеялись спастись, но всех их нашла смерть. Небось, и сейчас она бродит по гулким переходам со звонкой косой на плече.
Глава 11
Когда французский коллекционер Жак Бабек вернулся в отель от Шеришевского, он был крайне возбужден. То, что ему показали, произвело на него неизгладимое впечатление. Бабек прекрасно разбирался в произведениях искусства и понимал, что подобная вещь сделает ему состояние на всю жизнь. К тому же «Янтарную комнату» можно будет продать не просто коллекционерам, а России, правительству. И тогда подобный поступок сделает его имя легендарным, ему на территории России будет позволено все. А это выставки, организация аукционов. В общем, продав «Янтарную комнату», он заработает себе авторитет, станет одним из самых известных коллекционеров в мире.
«Янтарная комната», как рассчитывал Бабек, равна золоту Трои или золоту скифов. В общем, это вещь легендарная, обросшая огромным количеством мифов, легенд. И если только она станет его собственностью, он заполучит в руки огромное состояние.
"Только бы не сорвалось! Только бы все случилось!
Как предвидится".
Бабек расхаживал по своему номеру. Он снял пиджак, бросил его на диван, расстегнул рубаху. Затем откупорил бутылку коньяка, жадно выпил полбокала, сел.
Закурил. Опять вскочил на ноги и как большой надувной мяч, подпрыгивая, похлопывая себя по жирным ляжкам, ходил и ходил по номеру, поглядывая на часы, словно бы своим взглядом хотел заставить стрелки двигаться как можно быстрее, чтобы скорее наступило завтра, чтобы он мог встретиться с истинным продавцом, настоящим хозяином «Янтарной комнаты».
