Сергей Зверев - Боевой амулет
– Бля, что за хрень…
Пуля, выпущенная из пистолета Верещагина, вошла ему прямиком в золотозубую пасть. Он отпрянул назад, хватая раскуроченным ртом воздух. Придерживая раздробленную челюсть рукой, золотозубый, захлебываясь собственной кровью, скатился на пол и, дико суча ногами, начал свой путь по переходу в мир иной.
Но ничего этого Верещагин не видел. Поджарый, успевший засечь пламя выстрела, бросился к укрытию. На ходу он выдернул спрятанный в нарукавном кармане выкидной нож. Пистолет с глушителем и опустевшей обоймой он швырнул наугад, стараясь поразить невидимого противника.
Верещагин выстрелил, но промахнулся. Поджарый обладал почти акробатической верткостью. Но еще раньше, чем он успел достигнуть проема между шкафом и стеной, Верещагин сумел покинуть свое убежище. Рванув навстречу, он саданул нападавшего рукояткой пистолета прямо в переносицу. Свободной рукой он перехватил запястье руки непрошеного гостя, провернул его до хруста в суставах. Выплевывая вместе с кровью ругательства, поджарый пытался вывернуться. Пуля, выпущенная ему в затылок, припечатала поджарого к стене. Вцепившись ногтями в пестрые обои, он медленно сполз вниз под треск разрываемой бумаги, на поверхности которой оставались параллельно бегущие бороздки.
Расправившись с поджарым, Верещагин поднял его нож и осторожно двинулся вперед. Прекрасно ориентируясь в темных комнатах, капитан преследовал третьего, чьи шаги грохотали уже в коридоре. Внезапно шаги стихли, а потом слоновий топот оповестил, что человек повернул назад.
– Не уйдешь, – выдохнул Верещагин.
Теперь он оказался преследователем. Выскочив во двор, капитан увидел неуклюжую фигуру толстяка, мчавшегося к калитке. Гаглоев бежал, вихляя, словно заяц, и поворачиваясь, стрелял наугад.
Опустившись на левое колено, капитан тщательно прицелился. Первым же выстрелом он прострелил ногу толстяка. Взмахнув руками, тот пошатнулся, но устоял. Вторая пуля, разорвавшая мышцы ягодицы, заставила Гаглоева шлепнуться на задницу. Он дико завыл, и его вою вторили осатаневшие от стрельбы соседские собаки.
В три прыжка добравшись до раненого, Верещагин выбил оружие из руки обезумевшего от боли мента. Схватив за шею, капитан поволок Гаглоева в глубь двора. Он и сам не знал, что делает. Толстяк упирался ногами в землю, мыча от ярости и боли.
– Теперь ты все мне расскажешь, – рычал Верещагин. И упрямо волок его по дорожке сквозь кустарник к краю пруда, отражавшего луну. Саданув несколько раз по мясистому загривку, Верещагин подтащил раненого к воде. Голова толстяка окунулась в казавшуюся свинцовой от лунного света воду.
Выдергивая ее на поверхность, капитан продолжал рычать:
– Говори! Я тебя, тварь, по частям рыбам скормлю.
Перед глазами мента сверкнуло лезвие ножа.
– Этой штуковиной обработаю тебя, как курицу. Пущу в ощип до самых костей.
Отплевываясь и трясясь, словно выложенный на блюдо студень, Гаглоев просипел:
– Прекрати… Я все скажу. Только не убивай… не убивай, – по-бабьи взвыл он, а потом зачастил, точно скорострельное оружие, выкладывая все и о Фейсале, и о долине Волчья пасть, и о пленниках, рубящих проход к хранилищу с ракетным топливом.
Животный инстинкт самосохранения и боль от ран заставляли Гаглоева торопиться, потому что человек, державший его за глотку, не знал пощады…
Когда Гаглоев закончил признательную речь, его голова бессильно упала вниз. Отшвырнув обмякшего толстяка, Верещагин опустил в воду ладони, испачканные кровью и слюной, сочившейся из разбитого рта мента. Смывая их, он услышал гул машины, остановившейся возле дома. Подняв глаза, он увидел людей, преодолевающих забор. Капитан вскинул оружие и тут же опустил его. В человеке, первым делом направившемся в дом, он узнал Илью Бойцова, прибывшего со своими людьми позже, чем следовало бы. Несколько секунд Верещагин оставался незамеченным, а потом обступившие его и корчащегося толстяка спецназовцы расступились, пропуская командира.
Присев на корточки, Илья Бойцов хлопнул друга по плечу:
– Красиво сработано, Таможенник!
– Нет, Илья, работа еще не закончена, – сквозь стиснутые зубы процедил капитан.
Под сводами пещер витал вечный мрак. Галерея подземных пустот разбегалась от центрального зала в разных направлениях. Большинство из них никогда не посещалось людьми. Но в центральном зале были отчетливо видны следы человеческого вмешательства.
Просторная, с высоким потолком пещера, размером с треть футбольного поля, должна была стать главным узлом хранилища газа. Но сейчас вместо голубого топлива в подземелье хранились гигантские металлические сигары, наполненные ядовитой жидкостью. Их стены из алюминиево-магниевого сплава с двойным упрочнением пузырились кусками вздувшейся эмали. По замыслу людей, спрятавших это добро в толще карстовых пещер, коррозия не должна была разъесть стенки этих огромных бочек. В пещерах сухо, и люди, производившие закладку, надеялись быстро вернуться за опасным грузом.
Пришли же за грузом совсем другие…
Вот уже несколько дней по воронкообразному проходу, проделанному в толще бетона, внутрь пещеры спускались пленники и их конвоиры. Контроль за проведением работ осуществлял тщедушный Рашид. Фанатик прямо-таки трясся от восторга, поглаживая бока топливных баков ракет, похожих на покрытых пылью огромных личинок ядовитого насекомого. Он бормотал молитвы, сердито покрикивал на пленников и воздевал к мрачным сводам пещеры безумные глаза.
– Скоро гнев Аллаха прольется на отступников и неверных, – зудел Рашид, похожий в свете фонарей на поднявшуюся из древней могилы мумию.
Над лазом пленники соорудили арку с системой блоков. Через блоки были переброшены стропы, к которым привязывали людей. Человека, которому предстояло спуститься в преисподнюю, обвязывали стропами, поднимали и направляли прямо в центр лаза, а затем боевик, стоявший у поворотного механизма, медленно проворачивал рычаг в обратном направлении – и человек медленно опускался вниз. Операция по спуску и подъему занимала много времени, потому что механизмы были довольно допотопными, но безотказными. Первым опускался Рашид. За ним следовали трое добровольцев из числа боевиков. Они-то и встречали пленных в подземной галерее. А дальше начиналась опасная и непредсказуемая работа.
Где вручную, где при помощи газовых резаков, в корпусах топливных баков проделывались небольшие отверстия. Буравить баки приходилось с максимальной осторожностью, чтобы ядовитая жидкость не вырвалась наружу. Затем к пробоинам при помощи пневматических присосок присоединялись шланги, место стыковки быстро замазывалось герметизирующим веществом и подавался сигнал наверх. Неслышный на глубине насос, работавший от электрогенератора, с чавканьем гнал красно-бурую жидкость в цистерны, поставленные на четырехосные «Уралы».
Когда нужное для совершения террористического акта количество кислотного меланжа было закачано в цистерны, пленным дали передохнуть. В тот день после сытной кормежки, состоявшей из котелка с лапшой быстрого приготовления и банки говяжьей тушенки, Плескачев сказал:
– Завтра гептил начнем поднимать. Эта мудистика долго не протянется. Фейсал получит все, что желает, а потом с нами, как с овечками… – Он выразительно чиркнул себя ладонью по горлу. – И это в лучшем случае…
Массировавший лодыжку, стертую ножными кандалами, Вовка Курасов, в котором уже было трудно узнать демобилизованного ефрейтора, мечтавшего заняться фермерством, с недоумением поинтересовался:
– А в худшем?
Ему ответил почерневший от рабского труда и грязи, но по-прежнему не утративший чувства юмора Петренко. Правда, юмор его теперь приобрел кладбищенский оттенок.
– А в худшем, земледелец ты наш, законопатят нас в этих гребаных пещерах, и станем мы пещерными жителями. Кожа наша от химического дерьма позеленеет, глаза на лоб вылезут, а между пальцами вырастут перепонки. Будем хавать химию. От нее и передохнем, – Петренко завершил нарисованную перспективу смачным плевком.
В земляной тюрьме повисло тягостное молчание, которое нарушил Плескачев. Он давно принял для себя решение, и теперь настал момент поделиться им с товарищами по несчастью. Стараясь понапрасну не греметь цепью, он пробрался в центр, сел на колесо и, поманив друзей, подождал, пока они приблизятся.
– Так, мужики, – глухо пробормотал Плескачев, – Пора у «чехов» зарплату за работу потребовать. Не знаю, как вам, а мне в падлу на этих сук задарма пахать. И умирать просто так не хочется. Может, пошумим напоследок? Устроим кипеж, чтобы Фейсал и его псы надолго запомнили. А заодно и Рашида, козла кривоногого, на тот свет с собой прихватим. Пропадать, так с музыкой!
Друзья еще долго переговаривались между собой, распределяя роли на завтрашний день.
Утром все пошло, как обычно. Спустившись в пещеру, они приступили к работе. Надев на руки прорезиненные перчатки от комплекта химической защиты, Вовка Курасов зачищал от взбугрившейся эмали фрагмент топливного бака. Куски эмали он бросал под ноги. Рядом распутывал шланг насвистывающий что-то под нос Петренко. Подошедший к нему Рашид отвесил пленнику увесистую затрещину.
