Андрей Дышев - Крымская ракета средней дальности
Мы проплыли мимо маяка и вышли в открытое море. Яхта взлетала вверх и падала вниз. Огни города прощально мерцали в туманной пелене.
– Это все ерунда, – сказал капитан, когда я вышел из камбуза с горячим чайником. – Найди под лестницей бутылку с камфарой и как следует разотри девчонку с ног до головы. Только не полотенцем, не мочалкой, а ладонью. Тепло мужской ладони – вот лучшее лекарство от простуды для женщины.
Я спустился вниз и не без труда нашел среди ведер, шлангов и швабр бутылочку из-под пепси-колы, наполовину заполненную маслянистой пахучей жидкостью. У камфары, наверное, еще не вышел срок годности, и ладони мои были достаточно теплыми, но предстоящая процедура почему-то представлялась мне весьма сложным делом. Скорее даже испытанием. И в первую очередь для меня.
Войдя в каюту, я увидел, что Ирэн уже лежит в постели, едва ли не с головой накрывшись одеялом. Я присел на край полки и осторожно сдвинул край одеяла. Инспектор по чистоте крепко спала, уткнувшись носом в подушку, и дыхание ее было ровным и глубоким, и губы едва заметно подрагивали во сне, и румянец расползался по щекам, словно небо над восходящим солнцем.
Я легко тронул Ирэн за плечо. Она не отреагировала, продолжая заниматься своим тихим делом с завидным увлечением и настойчивостью. Мне стало жалко ее будить. Поставив бутылочку с камфарой на столик, я тихо вышел из каюты и крепко прикрыл за собой дверь.
Когда я вышел на палубу, капитан уже допивал содержимое моей бутылки и не столько вращал штурвал, сколько опирался на него.
– Что-то ты быстро управился, – не преминул он сделать мне замечание. – Я же тебе сказал: с ног до головы. Иначе результата не будет.
– Она уже спит, – ответил я и вынул из ящика новую бутылку со «своеобразной» выпивкой.
Впервые за минувшие сутки я почувствовал, что страшное напряжение отпускает, и убийца уже не казался мне таким страшным и неуловимым, и милиция не столь вездесущей, и море вовсе не грозным, а даже очень ласковым и спокойным, словно мама, убаюкивающая своего ребенка.
Глава 18
ВЗОРВАННЫЙ РАЙ
Меня разбудил крик чаек, а может быть, я просто выспался и проснулся сам по себе. Не открывая глаз, я прислушивался к всплеску волн, скрипу снастей и хлопкам парусов. Блики солнца, отраженные от воды, играли на моем лице и норовили пробраться сквозь веки. Давно я не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. «Своеобразная» выпивка капитана усвоилась организмом без неприятных последствий, я даже испытывал здоровый голод и желание заняться физической работой.
Я пытался продержаться на этой прекрасной грани между сном и явью как можно дольше, но мое тело уже полностью вернулось в реальность и стало ощущать небольшой дискомфорт. Открыв глаза, я увидел, что лежу под тентом на голом ватном матрасе, а нос мой утыкается не в подушку, а в скрученную спиралью швартовочную веревку.
Скинув потрепанное одеяло, я вскочил на ноги и тотчас ударился темечком о чайник, который висел надо мной на железном крючке. Замечательное утро!
Яхта, распушив все паруса, резала голубую воду своим узким форштевнем, и над мачтой, натирая до блеска голубое небо, кружились чайки. Верхом на бушприте, свесив ноги, сидела Ирэн. Брючки закатаны выше колен, майка прикрывает только плечи. Ирэн от удовольствия болтала босыми ногами и подставляла соленым брызгам лицо.
Я глянул на штурвал. Капитана рядом не было. Яхта, словно живое и разумное существо, самостоятельно следовала курсом «в открытое море», причем настолько ровно и напористо, словно вообще никогда не нуждалась в людях. Не выдавая себя, я незаметно прошмыгнул к штурвалу и посмотрел на компас. Яхта шпарила на 225 градусов, то есть прямехонько на юго-запад. Я не считал себя докой в географии и тем более в навигации, но моих знаний хватило на то, чтобы сделать однозначный вывод: мы действительно плыли в открытое море, и встреча с сушей в ближайшие часы нам не грозила. Успокоенный этим, я запрыгнул на корму, разделся, обвязал себя швартовочной веревкой и прыгнул за борт.
Минут десять яхта тащила меня за собой, словно большую рыбу на кукане. Упругий поток воды быстро вымывал из меня остатки сна, усталости, нервозности и депрессии, и на борт я забрался уже другим человеком. Спустился в каюту, насухо вытерся жестким полотенцем, причесался и, рассматривая свое лицо в зеркале, с интересом погладил двухдневную щетину.
– Привет, – сказал я Ирэн, присев рядом с ней.
Она обернулась. Лицо чистое, без косметики, свежее, солнечное! Легко и радостно улыбнулась. Прав капитан: такой взгляд подделать невозможно.
– Привет…
И мы сразу почувствовали, что одного только приветствия нам мало. Чего-то не хватало. Мы слишком были рады видеть друг друга, мы слишком соскучились друг по другу, чтобы ограничиться одним словом «привет»…
Не зная, как еще выразить радость от встречи, Ирэн протянула мне руку. Глупее трудно было что-либо придумать, но я тоже протянул руку и охотно пожал ее пальчики. Мы напряженно рассмеялись, глядя друг на друга счастливыми глазами. Нас тянуло друг к другу с силой разнополярных магнитов. Наверное, мы этого не понимали и не могли дать объяснения странному чувству стеснения в груди…
– Как рука? – спросила Ирэн. – Зажила?
– Конечно. Бинт намок, но я его выбросил… Может, конечно, зря… А ты уже не мерзнешь? Одежда просохла?
Я нес какую-то чепуху. Чувство, которое навалилось на нас, вытеснило все слова. Более скованным я еще никогда не был. Мне казалось, что Ирэн видит мою неловкость и смотрит на меня как на идиота. И она тоже боялась неловкости, боялась, что хочет сделать нечто непозволительное… В общем, мы с деревянными лицами медленно тянулись друг к другу до тех пор, пока губы Ирэн не стали двоиться в моих глазах. Как это получилось – не знаю. Мы словно сговорились, точно определившись по времени, и кинулись друг к другу в объятия. И все сразу стало на свои места, и свалился с плеч неподъемный груз, и я снова стал самим собой. Ирэн прижималась лицом к моей рубашке и сминала в кулаках рукава. А я гладил ее по голове и целовал ее волосы. Она стала мне родной, эта девушка. Сегодня утром я впервые понял значение этого замусоленного слова.
– Капитан лег спать, – сказала Ирэн, не отрывая щеки от моей груди. – Знаешь, а у тебя так часто сердце колотится!
– А кто будет управлять яхтой?
– Он сказал, что ты все умеешь. Когда мы приблизимся к границе территориальных вод, ты должен развернуться в обратном направлении, снять паруса, бросить плавучий якорь и лечь в дрейф, чтобы нас потихоньку сносило к берегу.
– К границе? А ты думаешь, я знаю, где она находится и далеко ли до нее?
– А мы ее уже пересекли, – ответила Ирэн. – Я видела, как яхта чуть не задела пограничный столб, потом прорвала колючую проволоку, благополучно пересекла минное поле и вышла в нейтральные воды.
Я вскочил, взобрался на крышу кубрика и, приложив ладонь ко лбу, стал вглядываться в горизонт. Шутки шутками, но к границе лучше не приближаться. Если мы, в довершение всего, попадем в руки пограничников, то милиция получит лакомый факт, который гармонично завершит наше уголовное дело: убегая от правосудия, пытались сбежать на яхте в сопредельное государство. Отпадет необходимость даже на адвоката тратиться, потому как нам уже никто и ничто не поможет.
– Там, – сказал я, махнув рукой на туманные очертания гор, – Украина. Чуть правее – Россия. Там – Грузия. Затем – Турция. Приблизительно вон там Болгария. И, наконец, Румыния. Куда поплывем?
– Никуда, – ответила Ирэн. – Мне здесь хорошо. Я буду мало есть, чтобы еды хватило надолго. А когда она закончится, стану ловить рыбу.
Правильно. Никуда не поплывем! Не стоит играть в опасные игры! Хватит проблем! Я спрыгнул на палубу, отвязал конец снасти, поплевал на ладони и стал опускать паруса. Яхте словно подрезали крылья. Скорость стала быстро гаснуть. Пузырящаяся пена вокруг форштевня угомонилась. Нос опустился. Яхта поплавком закачалась на волнах. Мы остановились посреди моря. Вокруг, насколько хватал глаз, была только вода.
Коль бушприт постепенно развернулся в сторону Турции, Ирэн расстелила на палубе под тентом скатерть, расставила на ней чашки, тарелки, булочки в герметичной упаковке, баночки с паштетом и маслом и предложила мне сесть по-турецки. Мы блаженствовали, потягивая из чашек кофе и глядя на просветленные лица друг друга. Время остановилось. Я не думал о том, что произошло с нами вчера и что ждет нас в будущем. Инстинкт самосохранения, щадя утомленные нервы, залил все тягостные мысли тягуче-клейкой истомой, и они увязли в ней, подобно пчеле в меду. Ирэн, надкусив кусочек сыра и чуть склонив голову набок, смотрела на меня и улыбалась. Веселье ее было беспредметным, неконкретным – обыкновенная физическая радость тела. Радость кошки, спящей на колене любимого хозяина. Радость верховой лошади, выпущенной из тесной конюшни на огромный сочный луг. Радость жаворонка, заливающегося в солнечных лучах над пшеничным полем. Радость дельфина, вылетающего из воды вместе с мириадами радужных брызг…
