Ник Найт - Иллюзия вины
Когда я уже перестану искать оправдания?
Я ощутил, как у меня спонтанно начинают наворачиваться слезы, но словно мне было их от кого сейчас скрывать, я взял себя в руки и сдержал эмоции.
Окно или подоконник? Нет, не окно, потом новое ставить придется.
И я со всей силой ударил правым кулаком по подоконнику, не заметив стоящее на нем фарфоровое блюдце, которое забыл убрать после одного из своих чаепитий. Под сокрушительным натиском моего кулака, блюдце разлетелось на осколки. Я посмотрел на свою руку и увидел, как рассек кожу на мизинце. Кровь уже лилась ручьем, но боли я пока что не чувствовал.
— Твою мать! — выругался я.
Осознав, что только что натворил, я пошел ванну, промыл рану, начинавшую уже хорошо побаливать, достал бинты и кое-как перевязал руку. Теперь боль от пореза ощущалась в полной мере и у меня промелькнула мысль ударить во что-нибудь левым кулаком. К счастью, я вовремя одумался. Я посмотрел в зеркало. Жуткий вид. Черные волосы на голове стоящие дыбом, чуть ли не черные круги под глазами, щетина. Мне даже показалось, что у меня добавилось морщин. Затем я обратил внимание на свою перебинтованную руку. Не самый лучший у меня вид.
Имея в полном распоряжении только одну руку, я неуклюже постарался умыться, побрился и попробовал частично принять душ. Затем вышел из ванны, посмотрел на осколки поверженного фарфорового блюдца и решил убрать этот мусор как-нибудь потом. Я оделся, надел кобуру с пистолетом, достал пистолет, передернул затвор и, поглаживая большим пальцем левой руки спусковой крючок, направил дуло прямо себе в лицо. Посмотрев немного в ствол своего смертельного оружия, я поставил пистолет на предохранитель, спрятал обратно в кобуру и направился в Бюро.
Глава 2
Я поставил машину на стоянку и пошел ко входу в Бюро. По пути, все еще пытаясь совладать со своим настроением и легкой дрожью в руках, я пришел к выводу, что мне срочно нужно было что-то сделать со своим унылым выражением лица. Мне необходимо было натянуть какую-то маску, установить защитный барьер, хотя бы попытаться сделать вид, что я всем доволен. Потому что попадись я на глаза кому-нибудь в таком виде, меня сию минуту отошлют в заведение для больных или хуже того, для душевнобольных.
— Доброе утро, Люси. Где же мой обещанный чай? — с широкой улыбкой на вооружении я сразу пошел в наступление.
— Доброе утро, Мистер Стиллер! — улыбнулась в ответ Люси. — Только вчера общалась с отцом, завтра уже будет посылка.
— Замечательно! — радостно воскликнул я и саркастически добавил. — А то моя нервная система уже воет.
— Все будет, продержитесь еще денек, — заверила меня Люси и перевела свой взгляд на мою перебинтованную руку. — Что у вас с рукой?
— Сонный был с утра, порезался во время приготовления завтрака, — выдал я первое, что пришло мне в голову, так как совсем позабыл о бинтах на руке.
Мой ответ прозвучал как минимум странно и она уже начала обращать внимание на «помятый» вид моего лица:
— Вы что-то сегодня…
— Да-да, все хорошо, Люси. Извини, сегодня полно работы, я пошел, завтра жду с утра чай, — оборвал ее я и поспешил внутрь здания. Люси же только провела меня недоуменным взглядом.
Я поднялся на лифте на пятый этаж и направился в конференц-зал, где сегодня должен был состояться показательный брифинг — собрание, на котором ожидалось присутствие всех людей, имеющих хотя бы наименьшее отношение к работе над текущим делом.
По моим прикидкам сегодня я должен был лицезреть всех до единого сотрудников отдела криминальных расследований, возможно, несколько личностей из других отделов, Райана и своего отца Роберта. Намечался всеобщий разбор полетов и поиск виновных, потому как последние два дня мы, можно сказать, стояли на месте и как следствие получили новый труп. И хотя предвидеть случай Нейтана Новика никто не мог, сложившуюся ситуацию следовало, как минимум, серьезно обсудить.
На первый взгляд может показаться, что убийствами на полном серьезе занимается только пара-тройка человек, а все остальные сотрудники лишь бездельничают и снуют туда-сюда, создавая видимость активной массовой работы, но это совершенно неверное мнение о работе ФБР над расследованиями.
Каждым убийством занимается внушительное количество людей с самыми разными обязанностями. Работа большинства аналитиков заключается в сборе и систематизации абсолютно всей информации по преступлениям. Только благодаря таким людям, как Джейкоб Броуди, Джемма Римар, Дэниэл Самптер, Джоан Иванек и еще дюжине аналитиков мы имеем возможность не запутаться в бесконечном потоке информации. Они просеивают громадные объемы данных, что обычно означает такую очевидную вещь, как изучение досье сотен лиц, причастных хотя бы косвенно к преступлению, но так же это означает и совсем уж неожиданное занятие вроде изучения того, что эти люди ели в определенный день на завтрак, если того потребует дело.
Предположим, что в городе живут две лучшие подруги: Элис и Синди. На одной из вечеринок Синди кто-то подсыпает в бокал с напитком яд и уже через несколько секунд ее сердце останавливается навечно. Само собой, Элис, как ближайшую подругу Синди, в первую же очередь проверят на наличие мотива, хоть и будут делать вид, что все вопросы ей задаются в качестве свидетельницы, но мало кто может подумать, что с такой же тщательностью станут проверять какую-нибудь другую случайную личность, которая знала убитую Синди по мимолетному разговору в аэропорту Сан-Франциско три года назад. Несомненно, проверять столь отдаленно знакомого человека станут только если о нем по каким-то причинам узнают и решат, что его следует проверить, но в Бюро это обычная практика. Здесь исследуют все возможное и невозможное.
Конечно, стоит обмолвиться, что в действительности до столь глубокого расследования доходит не часто, но если уж дело того потребует, будьте уверены, аналитики ФБР достанут кого угодно из-под земли. Единственное препятствие в этом деле — это незнание направления, в котором аналитикам следует копать. И это наш случай.
Ничуть не меньше ценится работа всех штатных судмедэкспертов. Некоторые считают, что в силовых структурах работают патологоанатомы, но это заблуждение. Патологоанатомы похожи в своей деятельности на судмедэкспертов, но имеются и некоторые различия. Самое главное отличие состоит в том, что патологоанатом, по сути, является доктором и работает в больнице. Кроме очевидного вскрытия трупов, его работа по большей части заключается в исследовании изменений, возникающих в клетках и тканях организма.
Судебно-медицинские эксперты же или как их «ласково» называют патологоанатомы «потрошители» работают исключительно в силовых структурах вроде полиции и ФБР. Они имеют такое же медицинское образование, как патологоанатомы, но работа их по большей части заключается в установлении причин смерти жертв, времени смерти и сборе улик на месте преступления. И судмедэксперты, и патологоанатомы обычно являются невероятно эрудированными людьми, с которыми легко можно общаться на любые темы, но есть у них и темная сторона. Ввиду специфики своей профессии многие из них становятся невыносимыми циниками и безумно обожают черный юмор.
Если аналитики являются анализаторами информации, то судмедэксперты в какой-то степени больше походят на добытчиков прямых улик. По сути, со стремительным развитием медицинских наук и технологий за последнее время, мы пришли к такому положению вещей в структуре расследований, что девяносто процентов всех дел раскрывается исключительно благодаря работе судмедэкспертов. Сейчас уже мы принимаем это как должное и особо не задумываемся над их работой, а ведь почти всегда именно они являются единственными сотрудниками силовых структур, на основании экспертизы которых делается окончательный вывод о виновности или невиновности человека в убийстве. И потому иметь судмедэксперта в числе врагов считается плохим знаком.
Люди же вроде меня и Дэвида официально занимаются руководством и направляют работу отдела в нужное русло. Однако в нашем случае имеются свои особенности. Обычно в любом отделе существует определенное количество специальных полевых агентов, которые занимаются самой настоящей полевой работой. Такие люди лично присутствуют на каждом месте преступления, изучают его, ведут беседы со всеми возможными свидетелями и они — единственные люди, которые занимаются выслеживанием и поимкой преступников. Мой отдел криминальных расследований имеет немного нестандартную структуру, которую приобрел три года назад по нашей с Дэвидом общей инициативе.
В идеале, как руководитель, я должен в основном протирать штаны бюрократией у себя в кабинете, раздавать всем указания и вызывать на ковер каждого провинившегося сотрудника. Такой расклад дел меня совершенно не устраивал, если не сказать, что сводил бы с ума и потому примерно половину всей этой работы я поручил Дэвиду, который еще три года назад занимал главную руководящую должность нашего отдела, а потом передал свои полномочия мне. Так что в данный момент на мне висит лишь часть бюрократии, причем меньшая ее часть, и почти вся полевая работа.
