Дмитрий Черкасов - Свой среди своих
— С чего ты взял?
— На записи этого нет, — капитан сам производил видеосъемку и знал, что не попало в кадр, — но под конец разговора Коробцов чуть ли не орал на Пипию.
— А тот?
— Пытался что-то говорить, но вяло.
— Почему это не записали? — насупился подполковник.
— Они отошли за угол насосной станции, а камера у нас в машине была. Опасно было вытаскивать. Я сам-то прошел, но там место больно открытое, оператора могли засечь.
— Правильно, — похвалил Слива предусмотрительного оперативника. — Раскрывать наш интерес к азерам пока не надо… О чем шла речь, не просек?
— Что-то связанное с соляркой. То ли Пипия хотел получать ее с терминала по оптовой цене, то ли вообще по бартеру, — осторожно высказался Джаник. — Я ж близко не мог подойти.
— Солярка? — Начальник четвертого отдела сложил губы куриной гузкой. — А что это азеры на территорию Баграева полезли?
— Сам удивляюсь…
— У тебя люди близко к Арцоеву есть?
— Близко нет. Но парочка стукачей из среднего звена найдется.
— Пусть присмотрятся. А мы решим, стоит нам вмешиваться или нет.
— Думаете, Юрий Степанович, может начаться передел? — уважительно спросил капитан.
— А хрен их разберет… «Зверьки» непредсказуемы. — Слива вспомнил, как еще в школе его регулярно пинали двое одноклассников-дагестанцев, пытаясь внушить, что закладывать своих завучу нехорошо, и волна ненависти опять накатила на подполковника. — Если они друг друга перемочат, нам же легче. Но это с одной стороны… С другой — мы не должны допустить, чтобы ухудшилась криминогенная обстановка в городе. И так из-за этих «народных мстителей» у нас показатели ни к черту…
— Вы имеете в виду молодняк, что хачиков гасит? Ну, которые еще эту игру в Интернет поставили?
— Их, родимых…
— У меня есть одна мысль на этот счет, — неуверенно сказал Джаник.
— И какая?
— Вычислять надо не бойцов, а организатора.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Слива.
— Бойцы могут быть каждый раз разные. Ну, через раз… А вот тот, кто указывает, кого бить, всегда один и тот же.
— Та-а-ак, — протянул подполковник, — ты хочешь сказать, что этот организатор где-то рядом?
— Не обязательно рядом, — покачал головой капитан.
— Поясни.
— Если взять за основу предположение о том, что группа мстителей приезжает из области или вообще из другого города, то организатор должен прибывать заранее. Чтобы выбрать жертву, определить наиболее удобное время нападения и подать сигнал. Причем это, скорее всего, тот, на которого никогда не падет подозрение. Типа худосочного очкарика, по определению не способного на силовые действия…
— И как ты до этой мысли дошел? — заинтересовался Слива.
— Просмотрел описания случаев нападений и прикинул, как бы я сам это организовал. Всегда полезно поставить себя на место преступника.
— Логично, — согласился начальник отдела.
— Так вот, — продолжил Джаник. — Нападения происходят не очень часто, с периодичностью от раза до трех в квартал. Но всегда четко спланированы. На жертву налетает толпа молодняка, молотит в течение одной-двух минут и исчезает. Бам-бам — и их уже нет… Как привидения. При этом жертва не чувствует до момента нападения никакой слежки и никакой опасности. О чем это говорит?
— Да, о чем?
— О том, что выпасает жертву тот, на кого никто не обращает внимания. Человек, явно не представляющий угрозы. Может быть, даже женщина…
— Организатор — баба? — В голосе Сливы послышалось сомнение. — Вряд ли…
— Почему нет? Женщины иногда более жестоки, чем мужики. И всегда — гораздо более мстительны.
Подполковник побарабанил пальцами по столу.
— Ну, исключать этот вариант не будем… И какие твои предложения по решению вопроса?
— Насколько я знаю, принято решение начать отслеживать приезжающих в город молодых людей спортивного телосложения. Бойцов…
— Ну…
— А нам надо попробовать попасти организатора.
— И как ты это себе видишь?
— Я тут подготовил короткую записку.
Джаник положил перед Сливой лист бумаги.
— Ну-ка, ну-ка… — Подполковник пробежал глазами четко оформленный план оперативного мероприятия. — Ага, даже так… Что ж, хвалю. — Он сложил листок вчетверо и сунул в нагрудный карман форменной синей рубашки. — Пока никому ни слова.
— Разумеется.
— Я сегодня же доложу Синельникову, и, думаю, мы утвердим твой план. — На губах Сливы заиграла легкая улыбка. — Естественно, еще раз проработаем детали…
Подполковник знал, что у начальника ОРБ были к руководству УВД свои счеты. И благодаря предложению Джаника у полковника Синельникова появлялись неплохие шансы утереть нос генерал-лейтенанту Овсиенко, пытавшемуся поставить под свой полный контроль деятельность бывшего РУБОПиКа.
***— Опять! — с досадой произнес Мальков, дойдя до статьи «Маленькие тамбовцы Большого дома», в которой живописались «связи» сотрудников питерского УФСБ с криминальным миром северной столицы и которая была почему-то проиллюстрирована фотографией двух обнаженных девушек на фоне Литейного моста. Видимо, иллюстрация должна была символизировать взаимную, но отчего-то однополую любовь «тамбовцев» и «гэбистов».
— Что там? — Малахов поднял голову от кипы ориентировок МВД, в которых отыскивал знакомые фамилии.
— Снова о тамбовской ОПГ, о том, как мы с ними плодотворно «сотрудничаем», и о «соучастии» губернатора в «развале городской торговли». — Егор вытряхнул пепельницу в корзину для бумаг и поставил ее обратно на стол. — Дело «Ленфинторга»… Теперь оказывается, мы не только «помогали губернатору» банкротить предприятие, но и выделили штатных киллеров для устранения двух замов директора. Причем не абы каких, а лучших. Всё с ног на голову поставлено…
— Интересно, — задумчиво сказал майор, — а где в нашем Управлении водятся худшие киллеры? Ведь, по аналогии, если есть лучшие, то и худшие должны быть…
— Автор публикации об этом стыдливо умалчивает. — Мальков наискосок проглядел статью. — Но, думаю, он еще об этом поведает.
— Кто, кстати, написал материальчик?
— Некто Павел Коврижкин…
— Знаю такого. — Малахов заложил руки за голову. — Дружбан Адамыча.
— Этого? — Егор ткнул пальцем в список своих врагов, где почетную пятую строчку занимал награжденный ичкерийским орденом «Честь Нации» правозащитник Ковалев-Ясный[133].
— Угу…
— Тогда неудивительно. Эта гоп-компания еще и не такое придумает.
— Они могут, — согласился майор. — Пользуются тем, что мы на них в суд подавать не будем.
— Я бы подал, — заметил Мальков. — И заставил бы доказывать изложенное.
— Пустое, — отмахнулся Малахов. — Им наше обращение в суд только лишнюю рекламу сделает. Да еще и орать начнут о наезде на свободную прессу, зажиме свободы слова и наших «тоталитарных замашках»…
— А прокуроры наши, между прочим, не стесняются по судам бегать, — проворчал старший лейтенант, имея в виду тянущееся вот уже два года дело против «Нового Петербурга».
Расследование по фактам клеветы и вмешательства в личную жизнь сотрудников городской прокуратуры стало в Питере притчей во языцех. Бодрые стражи законности, презрев все нормы права, возбудили уголовное дело против редактора газеты за материалы, написанные сидящим в «Крестах»[134] депутатом ЗАКСа, хотя ответственность за сведения, излагаемые в статьях, должен был нести именно последний.
Но позволить себе выступать истцами в этом процессе против депутата прокурорские не могли.
Ибо тем самым они лишили бы себя возможности быть государственными обвинителями в судебных заседаниях по делу, связанному с обвинениями «сидельца-корреспондента» в организации целой серии заказных убийств, так как истец по одному делу не может быть обвинителем по другому.
А процесс об убийствах был для них крайне важен.
Построенное на шатком фундаменте самооговоров обвиняемых, подтасованных «доказательств» и откровенной фальсификации уголовное дело грозило развалиться в любую секунду, и только личное постоянное участие первых лиц городской прокуратуры в дознании спасало его от печальной участи. Дважды уже доходило до того, что «убиенные» оживали, возвратясь из поездок к родственникам в республики бывшего СССР, и следователям приходилось прилагать титанические усилия, дабы эти факты не получали огласку, и как-то подчищать эпизоды, связанные с «живыми мертвецами». А заместителям городского прокурора — подмахивать задним числом нужные бумажки.
Именно по этим причинам уголовное дело было возбуждено против главного редактора газеты, в которой проходили статьи «камерного депутата» о коррупции в прокурорской среде.
— На их месте я бы постыдился в таком спектакле участвовать, — сказал Малахов. — Натуральное позорище. Люди их и так не уважали, а теперь будут считать кончеными уродами.
