Сергей Зверев - В строю с волками
Речник стукнул по столу донышком бутылки.
– Это для аппетита.
– Я слышал, будто у вас с этим строго, – заявил Николай.
– В меру можно. – Гниляк вывернул тушенку в картошку и стал мешать ее ложкой. – Зовите своих дочерей к столу, – распорядился он.
– Они уже спать легли! – Словно ища подтверждения своим словам, Николай посмотрел на жену.
Берса нервничал. Прошел час, как они вошли в этот дом, однако дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Он подробно объяснил, как вести себя, но его подопечные до сих пор не сумели вступить в конфликт с хозяином дома. Конечно, можно просто избить его, а жену и дочерей изнасиловать. Но тогда никто не поверит, что это дело рук ополченцев. Мало ли кто сейчас надевает форму.
– Послушай, а ты почему не воюешь? – наконец спросил Речник и с задумчивым видом уставился на Николая.
– Действительно, – поддержал его Гниляк. – Все нормальные мужики сейчас свою землю защищают.
– Призовут – пойду, – ответил Николай.
– Значит, ждешь повестки от военкома? – спросил Гниляк.
Николай растерянно пожал плечами.
– Да хоть бы и так.
– Сейчас призыв в украинскую армию идет, – напомнил о себе Мосляк, скучавший у стены. – Он, наверное, туда метит.
– Да вы чего, ребята? – Николай переводил взгляд с одного «ополченца» на другого и рассеянно хлопал глазами. – За кого меня держите?
– За труса, – констатировал Мосляк.
– Я вообще-то не против, – побледнел Николай. – Только астма у меня.
– Астматик! – Речник повеселел. – Ты посмотри!
– Он, между прочим, в шахте ее заработал, – возмутилась жена. – Двадцать лет в забое!..
– Ты иди к детям, – сказал ей Николай.
– Ничего себе дети! – заявил Речник. – Хотел бы я таких удочерить!
– Вы чего себе позволяете? – возмутился Николай.
Речник переменился в лице.
– Неси паспорт!
– Чего? – протянул Николай.
– Паспорт! – повторил Речник.
Гниляк взял со стола бутылку, открутил пробку и разлил по стаканам.
– Давайте пока выпьем.
Николай тем временем встал и вышел в другую комнату.
Речник с Гниляком взяли стаканы. Берса дал понять, что не будет. Мосляк даже не подошел к столу. Он бесцеремонно изучал взглядом все выпуклости на теле хозяйки, возившейся у плиты.
Выпив, каратели налегли на картошку. Ели с жадностью, торопились, ведь впереди еще много работы. Берса брезгливо наблюдал за ними.
Наконец появился Николай с паспортом в руках.
– Соколов Николай Николаевич, – прочитал Гниляк и вскинул на него взгляд. – Сядь!
Мужчина подчинился.
Гниляк перевернул страницу.
– Так у тебя еще и сын есть?
Вместо ответа Николай кивнул.
– Двадцать шесть лет. – Гниляк присвистнул и окинул взглядом жену Николая. – А ты хорошо сохранилась.
– В ополчении он? – спросил Мосляк.
– Еще до войны в Днепропетровск переехал. – Николай вздохнул. – Там на заводе работает.
– На заводе, говоришь?! – Гниляк хищно прищурился. – А как же мобилизация?
– При чем здесь это? – Николай захлопал глазами.
– А при том, что врешь ты все! – сделал вывод Гниляк. – Воюет он против нас!
– Точно! – согласился с ним Мосляк. – Там всех в армию призвали.
– Я ему в обед звонила, – запричитала женщина. – Как работал, так и работает!
– Врешь! – поднимаясь со своего места, прорычал Гниляк. – Каратель ваш выродок!
Женщина неожиданно взвыла и устремилась в комнату.
Мосляк вскочил и преградил ей путь.
– Назад!
– Да что же это такое? – простонала она.
– Значит, ты, папаша, убийцу народа Донбасса вырастил? – постукивая паспортом по ладони, сделал вывод Гниляк.
– Может, хватит изгаляться?! – возмутился Николай и потянулся за паспортом.
– Руки! – Гниляк ударил его по обратной стороне ладони.
– Надо обыскать дом! – не вытерпел Берса. – Возможно, хозяин хранит оружие.
– Чего вы ко мне привязались? – взорвался Николай. – Что я вам сделал?
Берса многозначительно посмотрел на Речника, взглядом показал на выход из комнаты и заявил:
– Проверь, что там.
Каратель выразительно кивнул и устремился выполнять приказ.
– Куда! – Проявив незаурядную прыть, Николай вскочил и толкнул Гниляка в грудь.
Тот не удержался на ногах и полетел на Берсу.
Из комнаты донеслись крики и звон стекла.
Женщина завопила и вцепилась Мосляку в лицо. Тот схватил ее за подбородок, с силой сдавил и толкнул. Она перелетела через всю кухню, врезалась в стену затылком и без чувств сползла на пол.
– Изуверы! – взревел Николай, хватая табурет.
Однако он успел лишь поднять его над головой. В следующий момент Мосляк двинул ему кулаком в подборок. Мужчина развернулся вокруг своей оси и выронил табурет на спину Гниляка, который как раз пытался выпрямиться. Увидев, как он скорчился от боли, Берса положил ему на лоб ладонь и с силой толкнул. Гниляк упал под ноги Николая.
Занавеска отлетела в сторону, и на пороге появилась младшая дочь Соколовых. Кофточка на ней была разодрана, губы разбиты.
– Папа!
– Иди ко мне! – Мосляк вытянул к ней руки. – Сладкая моя!
В следующий момент Николай бросился ему на спину. Мосляк не удержался на ногах и полетел на пол. Гниляк поднялся и бросился на помощь дружку. Они навалились на Николая и стали мутузить его кулаками.
– Мама! – вопила девушка, прижав ладони к щекам.
– Сука! – Гниляк залепил ей кулаком в лицо.
Она влетела в комнату и упала на спину.
– Ну вот и все. – Гниляк трясущимися руками расстегнул ремень, перешагнул через хозяина дома и навалился на девушку.
Глава 41
Новый вид искусства
– Что же привело тебя в эти края? – оглядывая студию, спросил Вахид. – Ты не похож на человека, для которого война является смыслом жизни.
– Правильно, – сказал абу-Кутейб, усаживаясь в неглубокое кресло. – Я вне войны и даже мира.
– Разве так бывает? – Вахид откинулся на спинку дивана.
– Я над всем этим. – Кутейб поднял локти и скрючил пальцы словно сокол, зависший над мышью.
– Уж не хочешь ли ты сравнить себя с богом?
– Я художник! – Кутейб ударил ладонями по подлокотникам кресла.
– Где же твои картины? – Шамиль обвел удивленным взглядом комнату, заставленную видеокамерами и разными приспособлениями, назначения которых он не знал.
Кутейб улыбнулся так, словно перед ним был несмышленый ребенок.
– Я снимаю кино…
– Погоди! – Словно силясь что-то вспомнить, Вахид поднял указательный палец. – Убийство перед телекамерой американского журналиста – твоих рук дело?
– Да!
– Хорошо снято, – на полном серьезе похвалил Вахид. – Но что тут такого?
– Как ты думаешь, что испытывают мои соотечественники, когда просматривают в Интернете небольшие фильмы от Исламского халифата?
– Страх? – попытался угадать Вахид.
– И не только. Их восхищает то, что делают наши братья.
– Возможно, ты и прав, – задумчиво проговорил Вахид.
– Людям приелся голливудский продукт. – Сняты тысячи фильмов, никого уже не удивишь самыми изощренными спецэффектами. Все подспудно знают, что смерть на экране не настоящая. То, что делаю я, – абсолютно новое направление мирового искусства. Люди тянутся к нему. Но мы работаем не только для того, чтобы запугать обывателя. Именно от нас мусульмане во всем мире узнают правду о настоящем исламе, после чего едут сюда, чтобы влиться в наши ряды. На первый взгляд ничего особенного в моих маленьких работах нет. Но я при минимуме средств добиваюсь максимального результата. Зритель получает шок. Мне приходиться задействовать десятки, а иногда и сотни актеров, половина из которых играет свою последнюю и единственную в жизни роль. У нас целый штат специалистов из Германии, Франции, Нидерландов и Америки. Мы переводим свой материал на все языки мира.
– Наверное, вам хорошо платят? – осторожно предположил Шамиль.
– Конечно, мой заработок не сравнить с голливудскими гонорарами, но на жизнь хватает. На самом деле работа тяжелая. Не каждый с первого дубля будет красиво идти, брать нож, да и не все жертвы к началу казни находятся в адекватном состоянии. Иногда мы начинаем снимать ранним утром, а реально убиваем «артистов» лишь на следующий день. Кто-то может упасть прямо в кадре, кто-то обделаться…
– У меня все готово, – раздался чей-то голос.
Вахид обернулся и увидел в дверях молодого паренька европейской наружности.
– Что было? – строго спросил его Кутейб.
– Хакеры атаковали. – Паренек виновато шмыгнул носом и исчез.
– Пошли. – Кутейб встал. – У нас с утра не работали компьютеры.
За дверьми был целый съемочный павильон. Под потолком крепились лампы и софиты. Свисали микрофоны и камеры. На фоне перегородки из серого материала стояли стол и кресло с низкой спинкой.
