Кирилл Казанцев - Последнее предупреждение
– Тогда поднажмем! – офицер удовлетворен. А время, отпущенное на этот марш-бросок, остается тем же. И уложиться в норматив возможно только при одном условии – если будут бежать так, как обычно бегут спринтерскую дистанцию.
Тук-тук-тук – колотят подошвы берцов по утоптанной дороге. Тук-тук-тук – рвется из груди сердце. Воздух какой-то жидкий и тягучий, как кисель. Соискатели хлебают его широко открытыми сухими ртами, но не могут никак напиться. Ноги подгибаются, отказываются служить. Струящийся из-под "сферы" пот заливает глаза. Но колонна упрямо бежит вперед, постепенно ускоряя движение. Слабым – и физически, и духовно – нет места в спецназе.
А вот и финиш! Ведущий колонну офицер вырывается вперед – такое впечатление, что он не бежал вместе со всеми, а спокойно прогуливался по лесу.
Пересекая финишную черту, Скопцов услышал короткое: "Сдал!" Сдал... Он – сдал!.. Василий тяжело падает на траву. Через несколько секунд рядом с ним валится Шварц. Говорить он не может – воздуха не хватает. Но в глазах – счастье. Он тоже сдал.
– Встать!
Впереди – штурмовая полоса. Кажется, что сил уже нет даже на то, чтобы просто поднять голову. Но Скопцов, со стоном и хриплым рыком, все же встает на ноги. Его качает. Так же, как и Шварца. Как и других ребят.
Самое трудное – это сделать первый шаг. Второй – уже проще. Ну а третий...
Штурмовая полоса пройдена. Обломаны ногти, рассажены пальцы на руках, саднит поцарапанную щеку. Но норматив выполнен. Остается последнее – спарринги.
Это только называется так – спарринги. На самом же деле физическое состояние соискателя уже таково, что он просто не в силах оказывать какого-либо сопротивления. И его задача – устоять на ногах и не выйти из круга. Три раунда по три минуты с тремя разными противниками.
Скопцову повезло. При жеребьевке ему достались в противники сержант-"краповик" из его взвода и двое соискателей. Это – легче.
Первым выходит сержант. Бьет короткими сериями, удары, наносимые по "защите", надетой на каждого из бойцов, слышны далеко. Но, пытаясь уходить и уклоняться, Василий понимает, что бьет его сержант как своего. Можно сказать, ласково бьет.
– Время!
Сержант, ободряюще подмигнув Василию, покидает круг.
Второй противник. Такой же соискатель, как и Скопцов. Им обоим хочется сдать. Поэтому они слабо тычут друг друга кулаками в бока, даже не стараясь ударить по лицу. И все равно держится Скопцов из последних сил. Ног вроде бы как и нет совсем – по крайней мере, он их не чувствует. И просто удивительно, что до сих пор еще не упал.
– Время!
Противник покидает круг. Смахнув с лица пот, Василий видит, как стоящий рядом Командир начинает развязывать шнурки на берцах.
– Третий, пошел! – Еще один соискатель делает шаг в круг, и в этот момент слышится голос Командира:
– Отставить! Я с ним сам поработаю.
– Это нечестно, – шепчет Скопцов. Совсем рядом – презрительные глаза Командира:
– Где ты видел честность на войне?!
От двух первых ударов Командира Василию удалось уйти. Но, уходя от третьего, он открылся. Мелькнула перед самым лицом босая нога.
– Вставай! – В глазах – розовый туман. По онемевшему подбородку что-то стекает. Во рту – смешанное с кровью крошево зубов.
– Вставай, тебе говорят! – лицо Командира куда-то уплывает, плавно покачиваясь на волнах боли. Зато глаза видно четко и ясно. В них – презрение.
– Чмо!
Оттолкнувшись от земли руками, Скопцов встал. Но равновесие удержать не смог – его тут же повело в сторону. И, собственно, это-то его и спасло – наносивший последний удар Командир просто промахнулся! Он резко развернулся, готовый нанести добивающий удар.
– Время!
Василий остался на ногах и в круге. Рядом – довольные глаза Командира:
– Молодчина, Скопа!
Получая на общем построении бригады краповый берет, Скопцов впервые за много лет заплакал. И как ни старался, не мог сдержать слез. Крупными каплями они стекали по щекам, прокладывая прозрачные дорожки на разбитой и расцарапанной коже. И болезненно лопалась на разбитых губах корочка запекшейся крови.
Уже потом, намного позже, в Чечне, Василий набрался как-то раз смелости и спросил Командира:
– Почему?
– Что "почему"? – переспросил тот.
– Почему тогда... Ну, при сдаче! Вы сами вышли против меня?
Командир взъерошил ладонью жесткий ежик волос. Некоторое время помолчал, потом сказал:
– Понимаешь, Скопа, берет нельзя получить по блату, по знакомству или на халяву. Его нельзя купить за деньги. Либо ты боец, либо – "нет. Ты либо достоин его носить, либо – нет.
Скопцов не стал ничего уточнять – Командир и так сказал больше, чем хотел.
– Запомни, чмо! – Где он? Что с ним? Чей это голос, доносящийся, как сквозь вату? – Не суй, козел, свой поганый нос туда, куда собака вообще ничего не сует! Ты понял?!
Ах вы суки! Думаете, все?! Сломали?! Бойца сломали?! Скопцов почувствовал, как внутри закипает, поднимаясь горячей волной, отчаянная ярость.
– Я тебя спрашиваю – ты понял?! – стоящий перед ним качок положил ладонь Василию на голову. Одним коротким резким движением Василий захватил эту руку и рванул ее владельца на себя, вниз, одновременно поднимаясь на ноги. Голова Скопцова воткнулась в лицо противника. Послышался хруст ломаемых хрящей носа.
– Ох, бля!.. – загнусавил средний. "Один есть!" – начал счет Василий. Дернув ослепленного ударом и потерявшего на некоторое время ориентировку в пространстве противника за рукав в сторону, он одновременно подсек ему ноги. Крупное тело взвилось в воздух, на какое-то мгновение зависло над землей и тут же рухнуло, плашмя, в полный рост ударившись об асфальт.
Скопцов в это время уже наотмашь ударил локтем влево, заметив периферическим зрением движение другого противника. Попал, но только парень оказался крепенький – отскочил, помотал головой, встал в боксерскую стойку.
"Все это уже где-то было..." – автоматически отметил Василий, продолжая работать. И стойка знакомая, и манера общения. Жалко, лиц в темноте не разглядеть. Хотя... Все они на одно лицо. Но все равно, у Скопцова появилось ощущение дежавю.
Теперь оставалось двое против одного – третий противник, разговорчивый средний, тяжело ворочался на заплеванном асфальте, пытаясь подняться.
Хмель улетучился сам собой. Василий стремительно двигался по небольшому пятачку, уходя и уворачиваясь от ударов своих противников, и бил сам. Не всегда его удары достигали цели. Его неприятели были тоже не дети и, судя по всему, имели изрядный опыт уличных драк. Но и того, что проходило, противникам вполне хватало – лица у обоих были уже окровавлены.
В принципе, если работать этих двоих всерьез, на поражение, то Василию понадобилось бы не больше пяти-шести ударов, в свое время неплохо поставленных инструктором по рукопашному бою. Но он пока не собирался никого убивать. Не на войне все-таки. Пусть и паршивенькие, но все же свои.
Перед Скопцовым сейчас стояла одна задача – не просто избить или даже вырубить своих противников – ему необходимо было захватить одного из них. Как источник информации. Явно, этих ребят кто-то к нему отправил. Кто? И почему?
Наверное, он бы преуспел в своем начинании – его противники начинали выматываться, уставать. Наносимые ими удары слабели, теряли точность и резкость, в то время как сам Василий, наоборот, только приходил в себя после предательского удара по голове.
Но только вдруг где-то неподалеку завизжала милицейская сирена. Дерущиеся сначала замерли – звук сирены приближался. И тогда они, не сговариваясь, бросились бежать, каждый – в свою сторону.
Скопцов кинулся туда, где у стеночки оставил свою случайную подружку. А двое качков, подхватив под руки третьего, так и не сумевшего оправиться после удара о землю, быстро поволокли его к большой черной иномарке, стоящей в стороне.
Девчонка куда-то потерялась, и искать ее времени не было – Скопцов не испытывал особого желания встречаться с милицией. Василий метнулся во двор, про который ему точно было известно – проходной. Тут же мимо него промчалась иномарка. Скопцов на бегу попытался рассмотреть ее номер, но не смог – все же темно было, а машина летела без света фар и без габаритных огней.
Дома Скопцов оказался минут через двадцать – пришлось сделать изрядный круг, чтобы не столкнуться с рыскавшей по микрорайону патрульной машиной. В ванной рассмотрел полученное им "боевое ранение" – ничего страшного. Длинная ссадина от виска и до скулы, уже стянутая корочкой свернувшейся крови. Бывало и хуже. Что касается остального...
Конечно, он не знал, кто на него напал. И номер машины разглядеть не удалось. Но только ответ на второй вопрос – почему? – напрашивался сам собой. Как там сказал средний? "Не суй свой нос?.." А куда Василий за последние дни "нос совал"? Да никуда! Только пробежался по двум адресам из "списка Бизикова".
В первом адресе он не представлялся, не называл своего имени и вообще сказал, что из милиции. Значит, этот адрес отпадает сам собой. А вот дама во втором держала в руках его старое редакционное удостоверение, обращалась к нему по имени-отчеству. А потом долго смотрела вслед уходящему журналисту.
