Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения
— Нет света, но есть Света? — гоготнул Лось, включая фонарь.
В этот момент рука провалилась в пустоту — Вадим послал в нее напряженное тело, ушел за угол. Пещера оказалась изогнутой и, как гусеница, состояла из сегментов. Он ткнулся во что-то спиной, похолодел. Медленно повернулся, ощупал свисающее с потолка остроконечное бугристое изваяние, похожее на сосульку. Какая прелесть — сталактит! Кальцитовое отложение, образующееся в карстовых пещерах. Осторожно поводил рукой, нащупал еще одну сосульку. Опустился на колени и начал пятиться. Голоса становились глухими, далеко от входа охранники не уходили. А Вадим на ощупь преодолел задом несколько метров, снова нащупал поворот. Отошел за изгиб, прижался к стене и рискнул включить фонарик.
Это было весьма занятное, хотя и не самое уникальное творение природы. Когда-то в древности на славу потрудились карстовые воды, протачивая тело горы. Извивался проход шириной полтора метра — падал вниз, тянулся вверх, вилял то влево, то вправо. Потолок то опускался, то взмывал куда-то ввысь. С него свисали желтоватые устрашающие сталактиты — сосульки, с пола им навстречу устремлялись аналогичные сталагмиты. Кое-где эти штуки срастались, образуя сталагнаты…
Вадим шел по коридору, как по какому-то колонному залу, чувствуя абсурдность, чуть не сказочность происходящего. Пещера не кончалась, углублялась в гору, петляя по каким-то непостижимым законам. Кое-где приходилось протискиваться между столбами из минералов. Но потом пространство расширилось, сосулек стало меньше, появилась возможность ускориться. Он припустил широким шагом, несколько раз свернул. И вдруг остановился — куда же он так рвется? Субъект с «погонялом» Гоблин растворился в этом же проходе за пару минут до него. Он где-то здесь, неподалеку, может услышать его шаги…
Вадим прижался спиной к стене, сполз на корточки, прислушался. Под гигантскими пластами горных пород было глухо и тихо. Коридор вентилировался, но не очень хорошо. К дефициту кислорода прилагался холод — а Вадим был только в мокрых плавках. Хорошо, что ступни тренированы, выдерживали каменную крошку, острые ребра торчащих из пола камней. Он умел перебарывать холод. Мозги в некомфортных условиях работали неплохо. Гоблин — один из доверенных подручных Нарбулы. Тип неприятный, возможно, вооружен и явно напрашивается в номинацию «лучший злодей второго плана». Услышит шум, присядет в засаду, и шансов выйти живым из передряги у Вадима будет мало. Поэтому дальше он передвигался с особой осторожностью. Подкрутил фонарик, убавив интенсивность света, шел на цыпочках, короткими перебежками, замирая у изгибов. Преследовать типа не стоило. Завтра все тут будут…
«Радостная» встреча в эту ночь не состоялась. Казалось, он целую вечность находится под землей. На деле прошло не больше двадцати минут. Проход вдруг начал забирать вверх, показалось небо, усыпанное желтыми точками звезд. Вадим выключил фонарь, сделал остановку, прижавшись к стене, и начал плавно подавать себя вверх, переступая с пятки на носок. Потом опустился на корточки, пошел гусиным шагом…
И это место со стороны, очевидно, не имело таблички для туристов. Подножие горы, яма, лишенная растительности, но усеянная обломками известняка. Выход из лаза был узок, не более полуметра, невелик в высоту — метра полтора, и со стороны в глаза не бросался. Ползти голым пузом по камням откровенно не хотелось, и он продолжал карабкаться на четвереньках. Лишь на косогоре, где имелась травка, залег.
Вадим находился в самом сердце горного массива. За спиной, по-видимому, было море. Над головой нависал утес, слева и справа — такие же. Неподалеку был заваленный мелкой каменной крошкой склон, на косогоре щетинился кустарник. Между двух круч просматривалась седловина — похоже, единственное место, где можно было пройти. Он недоверчиво повертел головой, надо же, какая удобная «тропа контрабандистов». Глаза привыкали к темноте. Место для засады неплохое. Заросли кустов, а напротив чернела зловещая пасть пещеры. Чуть в стороне еще одна — к ней вел каменистый склон. Ощущения подсказывали — Портабель недалеко, на востоке. Но здесь — нетронутая дикая глушь, вдали от туристических троп…
Он обогнул холм с кустарником, вскарабкался на него, обследовал макушку. Место для засады действительно идеальное. Затем скатился по склону, припустил в расщелину и минут десять петлял между нависающими глыбами. Это было натуральное каменное царство, лишь кое-где разбавленное стелющейся по скалам растительностью. Тропа была протоптана, но не сильно, и вела она к обрыву, под которым протекала звонкая горная речка. Слева горы уплотнялись, река пробивала дорогу между монолитами. Справа просматривалось пологое ущелье, куда Вадим и заспешил.
На востоке поблескивали огоньки Портабеля — западная окраина, частные домики, разбросанные между оврагами и холмами. Правее — Крокодилова гора, которую с этого ракурса он даже не узнал. Ночной кросс продолжался. В скалах на побережье он оставил лодку, там ценная одежда и телефон. Целый час потеряет, пока туда доплывет и вернется в город! Сторож на лодочной станции точно решит, что ночной «гуляка» покончил с собой. Ничего, он согласен потерпеть этот час. Времени до следующей ночи больше чем достаточно…
Глава 10
К часу ночи на побережье Крыма пал густой туман. Именно в эту ночь, не раньше, не позже. Стих ветер, установился полный штиль. Луну закрыла плотная облачность. Из мрака вырастали береговые скалы, прорисовывался силуэт расколотого пополам Трезубца. По спокойной воде стелились завихрения тумана. Ближе к берегу он уплотнялся, превращался в непроницаемую субстанцию, обволакивал каменные островки, подножия сползающих в воду монолитов.
Вадим оторвался от выступа, подплыл ближе, забрался под массивную «крышу» грота. Теперь с террасы, на которой периодически возникали люди, его не было видно, а вот морские же окрестности пресловутой «тропы контрабандистов» были как на ладони. Он вытянул руку, посмотрел на часы: половина второго ночи, 25 сентября 2015 года. Черный прорезиненный костюм аквалангиста отчасти грел. Это был укороченный вариант, другой разновидности в хозяйстве Хатынского не нашлось. Штаны обрезаны до колен, рукава — по локоть. На ногах резиновая обувь, подходящая и для воды, и для суши. За спиной в герметичном пакете — «АКС», несколько снаряженных магазинов, перетянутых изолентой, чтобы не гремели.
Он высунулся из грота. Туман, словно дым, покрывал подножия сползающих в море скал. На уступе колыхалась человеческая фигура. Она иногда возникала, иногда пропадала в гроте. Наблюдатель что-то высматривал в море. В такие минуты спецназовцы прекращали переговоры, старались поменьше шевелиться. На другой стороне террасы затаился Балабанюк в аналогичном снаряжении, иногда кряхтел в переговорное устройство: мол, были ночки и комфортнее, но ради службы Отчизне он согласен на все, лишь бы эта маета не продолжалась слишком долго. С одной стороны, хорошо, что еще сентябрь (в ноябре они бы точно околели), но, с другой стороны, почему, черт возьми, сейчас не июль! Капралов затаился чуть дальше — у основания островной гряды, вдающейся в море. Пловцом он был неплохим, в случае необходимости мог добраться до грота за полторы минуты. Несколько часов назад, когда еще только начинались сумерки, он аккуратно обследовал «архипелаг», не выявив на нем признаков наблюдателей из вражеского войска. И в последующие часы никто не появился — видимо, с боевыми пловцами у Нарбулы было туго.
Наблюдатель сделал шаг назад и растворился в гроте. Вадим заплыл обратно под низкий свод, вскарабкался на узкий каменный козырек, чтобы не мокнуть, и связался со своими:
— Как дела, мужики?
— Хорошо, командир, — вздохнул Балабанюк, — но не безнадежно. Я превращаюсь в темную, размазанную по камню материю. Холодно, страшно, неудобно — активно уцениваю завышенную самооценку. О, не подумай, что я жалуюсь. Просто достигаю запредельного уровня самоиронии. Это я у Амбарцумяна набрался.
— Леха?
— А че Леха? — проворчал Капралов. — Вы там хоть шевелитесь, позиции меняете, можете из воды вылезти, а у меня полная засада… Но я тоже не жалуюсь. Мне вообще до этой самой дверцы…
— Надо терпеть, парни.
— Командир, скажи что-нибудь хорошее, — жалобно попросил Балабанюк.
— Вы — лучшие, — ухмыльнулся Вадим и отключился.
Прошедший день был напоен какой-то нездоровой суетой. Он завалился на Кавалерийскую лишь под утро — замерзший, с вытаращенными глазами. Но паспорт и телефон вернул, а также машину. Горстями глотал какие-то таблетки — только бы не заболеть! На него смотрели с ужасом, но к последним новостям отнеслись благосклонно. Приятно, когда командир за всю свою группу делает половину работы. Поспал несколько часов — вскочил в жутком виде, с раскалывающейся головой. Рычал на своих обленившихся бойцов, обещал всех уволить к чертовой матери — без права поступления на службу в лучшие подразделения Российской армии!
